Крымское танго

Назавтра всё повторилось по позавчерашнему сценарию. Обе пары остановились перед четвертьфиналом, поделив ещё с тремя парами места с 35-го по 40-е. Стоя перед информационным стендом, в десятый раз перечитывая результаты и горестно вздыхая, они даже не заметили подошедших Ефимовых.

— А чего такие грустные? Между прочим, вы поделили места с будущими чемпионами мира, — Сергей кивнул на совсем ещё молоденьких Диму Жаркова и Олю Куликову, только что отошедших от стенда с такими же грустными лицами.

— Откуда Вы знаете? — Татьяна успела первой задать вопрос, отражавшийся во всех четырех парах глаз, донельзя распахнутых от удивления.

— Не знаю. Но обоснованно(!), — Сергей выделил последнее слово, — предполагаю. Конечно, не следующий чемпионат, и даже не через два года, но... они обязательно станут Чемпионами. И... вы не сможете у них выиграть. Если только они расслабятся или ошибутся в какой-то момент.

Видя, что молодежь готова не на шутку обидеться, поспешил добавить:

— Вы просто не будете с ними соревноваться. Почти. — И, предупреждая град вопросов, покачал головой, — давайте вы всё спросите завтра за завтраком. А пока переодевайтесь и пойдем смотреть полуху и финал, как раз успеем.

Сидя на трибунах и глядя на чудесные пары, творящие для завороженных зрителей настоящее волшебство, то Катерина, то Татьяна в коротких перерывах между танцами наперебой возбужденно шептали, не отводя глаз от паркета:

— Черт побери! У них что, кости из бамбука, вместо крови — гелий, а все остальное — из каучука??

— А музыка?! Они ведь не танцуют под эту музыку, они живут в ней! Если закрыть глаза, то слышишь привычный ритм, а если смотришь на них, кажется, что время для них течет как свежий мед из ложки.

— Простые смертные не могут двигаться так легко! И быть такими пластичными!

— Можете подойти и потрогать каждого, — тихонько рассмеялась Шура, слегка поколебав магический ореол, окутавший весь зал.

— Три-четыре часа в зале ежедневно сверх вашего графика — и золотой ключик у вас в кармане, — не преминул съехидничать и Сергей.

Когда всё закончилось, накопившаяся усталость тут же взяла своё и вся компания, буквально засыпая на ходу, расползлась по номерам, отложив все обсуждения на завтра.

* * *

Утром Ефимов поднял всех пораньше, чтобы иметь лишних час-полтора для серьезного, как он надеялся, разговора.

Когда народ наконец наелся и уже нехотя потягивал кофе или чай, Сергей наконец предложил:

— Ну, спрашивайте.

— Нет, вопросов будет слишком много, давайте Вы сначала озвучите свои соображения. Не на пустом же месте Вы нас всех вчера заинтриговали, — возразила Катерина. Остальные только покивали, соглашаясь.

— Хорошо...все вы три дня назад и вчера видели уровень полух и, тем более, финалов. Для того, чтобы встать на один уровень с ними придется затратить не огромные, а титанические усилия. Я уверен, что вам это по силам. НО! После того, как вы к этому уровню приблизитесь, вас неизбежно начнут втягивать в некую подковерную борьбу, без которой не обходится нигде и ничего. Уточнять не буду, не дети, всё сами прекрасно понимаете...

Так вот, мне очень не хотелось бы, чтобы кто-то из вас оказался втянут в какие бы то ни было игрища. С другой стороны, я прекрасно вижу и ваше трудолюбие, и ваши амбиции. Поэтому... я предлагаю альтернативу... 'Мы будем строить корабли. Большие серые корабли!'...

— К-какие корабли?? — Марко не на шутку встревожился.

— Не переживай. Это из 'Красотки' с Гиром и Робертс, — Татьяна снова первой сообразила, что итальянец наверняка не смотрел фильм в русском переводе.

Сергей покивал, улыбнулся и продолжил:

— Мы будем делать шоу. Очень крутые. Очень профессиональные. Очень смешные. Очень политизированные. С ними вы станете, я по крайней мере на это надеюсь, неоднократными чемпионами мира по секвею. Плюс к этому мы будем делать профессиональные видеоролики к ним. Сейчас вовсю раскручивается видеохостинг YouTube, который со временем будет приносить колоссальные дивиденды не только его владельцам, но и авторам и исполнителям популярных клипов. Надо просто стать первыми и... лучшими. Плюс рекламные контракты. Вон, Татьяна уже наверняка сталкивалась с этим делом в рамках своего приложения в 'Мы', потом поделится информацией... Ну вот, теперь можете спрашивать.

Вопросы после полуминутной паузы посыпались как горох из разорванного мешка: 'Какие такие чемпионаты?', 'Почему, в том, что предлагается, не будет подковерной борьбы и 'игрищ'?', 'Кто всё это будет финансировать?', 'Кто будет ставить хореографию, выбирать музыку?', 'Почему шоу смешные и политизированные?', 'Что будет с обычными тренировками и турнирами?'...

Когда народ иссяк, Ефимов налил себе ещё кофе, мелкими глотками отпил половину и сказал:

— Пока отвечу на три вопроса. Первое. Чемпионаты по секвэю, шоу, фристайлу, называйте как хотите — дело самого ближайшего будущего. Уже пишутся правила и регламент. Плюс к этому — я надеюсь, что у меня получится немного ускорить этот процесс. И нам, в смысле — вам, — нужно стать законодателями мод. Если получится, а я уверен, что получится, — недосягаемыми. Второе. Подковерная борьба и игрища будут, но в гораздо меньшем объёме, с которым мы совместными усилиями, я надеюсь, справимся. Да и конкуренция в этом виде пока очень слабая. Далеко не все участники чемпионатов по секвею показывают что-то достойное. Именно с точки зрения шоу. И, наконец, третье. Финансировать поначалу буду я. Потом желающих будет палкой не отогнать. Вот увидите... Остальные вопросы я предлагаю обсудить через неделю. Появятся новые, на часть вы сами ответы найдете.

— Ой, только давайте не 27-го. Я прошу на этот день ничего не планировать, — вскинулась Катерина.

'Если это то, о чем я подозреваю, всю неделю голова у меня будет занята совершенно другим', — хмыкнул про себя Сергей.

Глава 17

Всю неделю Сергей думал не столько о том, что и как говорить, а как подводить будущий разговор к тому, что сказать нужно было во что бы то ни стало. Он был готов к тому, что эта беседа может оказаться или очень жесткой, или очень неоднозначной. Но, как говорят военные, что все планы любой операции живут до первого выстрела, так и план беседы, сложившийся в голове Ефимова, улетел куда-то в тартарары после первой же фразы.

Один из самых неоднозначных и один из самых влиятельных людей начала века, совершенно точно не собирался подстраиваться под какие-то там планы человека, с которым виделся лично впервые.

Как только они расположились в удобных креслах вокруг чайного столика, на котором, кроме стаканов с водой, пары чашек, чайника и кофейника, больше ничего не было, последовал вопрос, к которому Сергей был готов, но никак не ожидал, что именно с него начнется разговор.

— Сергей Михайлович, скажите, перед написанием Ваших статей про катастрофу 9/11 и аналитических записок по поводу Крыма у Вас тоже были некие... м-м... 'сны', как перед Бесланом?

Поколебавшись всего примерно секунду, он выбрал один из двух заготовленных вариантов ответа:

— Нет. Я практически наверняка знал и почти со стопроцентной вероятностью предполагаю некоторые(!) события, которые коснутся либо меня лично, либо моих близких или друзей в ближайшие десять-пятнадцать лет. Случай с Бесланом не укладывается в эти знания, но разумного объяснения у меня пока нет.

— Пока?

— Да. Но, возможно, с кем-то из людей, задействованных в тех событиях, мне придется еще плотно общаться.

— Вы сказали: 'о некоторых событиях'. Что это означает?

— Это означает, что я делал, и буду делать, всё от меня зависящее, чтобы эти события развивались по более благоприятному для меня сценарию.

— Для Вас лично? И, всё-таки, почему 'некоторых'?

— Да, лично. Лично для меня, моей семьи, моих друзей. И, я очень надеюсь, что мое личное благополучие будет тесно связано с благополучием страны, как бы пафосно это ни звучало. А 'некоторых' — потому что существовала, существует, и всегда будет существовать иерархия приоритетов, нарушать которую лично у меня нет ни малейшего желания. И Вам, конечно же, это знакомо лучше, чем мне.

— То есть Вы отождествляете себя с государством?

— И 'да' и 'нет'. 'Да' — в том смысле, что то, что хорошо для меня, как гражданина и обычного обывателя — то должно быть хорошо и для государства. В обратную сторону работает крайне редко. Особенно у нас.

— Поясните!

— Ну, например. На Вас же наверняка периодически наседают газовики, нефтяники, металлурги с просьбами как-то повлиять на то, чтобы понизить курс рубля, аргументируя тем, что в этом случае они заплатят больше налогов, бюджет будет лучше наполняться... и всё в таком же духе. То есть предлагается нечто хорошее для государства.

— Ну, да. Бывает такое.

— Бюджет действительно в этом случае пополнится. И вроде бы для государства это хорошо. Но почему-то при этом забывается, что на любом рынке — хоть колхозном, хоть финансовом, хоть нефтяном, — работают люди. А значит, — любой рынок — это не только экономика, но и, в не меньшей степени, психология. Следовательно, любая нестабильность будет порождать страхи, которые будут приводить к тому, что из страны будет выводиться денег гораздо больше, чем поступления в бюджет от ослабления курса рубля. И эти деньги будут работать совсем на другого дядю. Дядю Сэма, например. Да и инфляцию такие колебания только разгоняют. То есть, — для обывателя — ничего хорошего.

— ...Интересная позиция... И у Вас, конечно, есть рецепт, как всё сделать так, чтобы было хорошо всем, — сарказм был настолько явным, что Сергею с огромным трудом удалось скрыть горькое сожаление от того, что не удалось с первого раза донести простую, как ему казалось, мысль о том, что если не поменять принцип 'люди для государства' на 'государство для людей', то 'пахать как раб на галерах' — на таком посту — совершенно лишнее.

— Нет, конечно! — Ефимов всё-таки позволил себе слегка усмехнуться, — Я не бог и не ортодоксальный коммунист.

— А как бы Вы себя охарактеризовали?

— Я сторонник сохранения баланса, равновесия. Везде, где это возможно и... достижимо. Как в спортивных бальных танцах, в которых я тоже чуть-чуть разбираюсь.

— Да, я в курсе, что у Вас вокруг них целая философия выстроена, — на лице собеседника наконец-то появилась доброжелательная улыбка.

— Это, скорее, не философия, а желание привнести в свое окружение чуть больше гармонии. Ведь танец и музыка это и есть проявление гармонии.

— И как сюда вписываются Ваши взаимоотношения с Юлией Владимировной?

— А нет пока никаких взаимоотношений, — Сергей слегка пожал плечами, — но если у неё не пропадет спонтанно возникшее желание взять у меня несколько уроков, я буду только рад.

— Я надеюсь, что при этом не возникнет ситуация, когда некие события могут развиваться по неблагоприятному сценарию?

Прозвучавшие слова можно было бы воспринять как предостережение, и Ефимов решил, что пора, как говорится, 'задействовать тяжелую артиллерию'.

— Я тоже на это надеюсь. Я считаю, что ситуация вокруг Крыма может стать узловой точкой, вокруг которой переплетутся интересы в буквальном смысле всего мира, и от того, как будет разыграна эта сложнейшая партия, будет зависеть многое. Очень многое!

— Означает ли это, что та ситуация, которая описана в Ваших записках, наиболее вероятна?

— Уже нет. И Питерский саммит это хорошо показал. Но в случае, если мы позволим себе какие-либо насильственные действия, пусть и облеченные в некие легитимные (как нам(!) будет казаться) формы, то да, будет реализован самый пессимистичный сценарий.

— Ну, даст бог, этого не потребуется.

— Даст бог!? — Сергей чуть подался вперёд и, поддавшись вдруг возникшему непреодолимому желанию, начал читать:

Дай Бог слепцам глаза вернуть

За что потом не станет стыдно.

Глядя, как ему показалось, бесконечно долго, на закаменевшее лицо, Сергей наконец смахнул испарину и очень тихо добавил:

— Вам будет очень тяжело, но... постарайтесь выдержать!

С некоторым удивлением наблюдая отсутствие какой бы то ни было реакции, он, выждав несколько секунд, добавил:

— Евтушенко написал это в 90-м году! Вот кто истинный пророк! Впрочем, как и почти все великие поэты.

Наконец собеседник нарушил молчание:

— В 90-м? А разве это написано не как результат размышлений и переживаний о событиях предшествующих лет?

— Возможно и такое, — сейчас Сергей в который раз почувствовал, как тяжело убедить облеченного властью человека не только слушать, но и слышать то, что выбивается за рамки его сложившегося миропонимания. — Но, как мне кажется, любое произведение большого Мастера — это всегда обращение и в прошлое, и в настоящее, и в будущее. Причем обращение в будущее — гораздо важнее. Разве каждый человек не хочет, чтобы его дети жили лучше, чем он сам?

— И чтобы при этом не было стыдно?

Горькая, и при этом какая-то снисходительная усмешка на мгновение сменила бесстрастное выражение, и Ефимов с облегчением воскликнул про себя: 'Й-е-с-с! Есть контакт!'

— Да! — изо всех сил стараясь не улыбнуться, ответил он. — Но при этом опять приходится обращать внимание на иерархию приоритетов.

— И Вы её, конечно, уже выстроили, — это прозвучало как утверждение, без даже намека на вопрос и с едва заметной ноткой сарказма.

— Конечно! По мне — так на первом месте должно стоять стремление изо всех сил избегать конфликтов: личностных, семейных, корпоративных, межгосударственных. А уж тем более военных. И, само собой разумеется, не давать для них поводов. Ведь что бы мы не заявили... ну-у... я имею ввиду прежде всего именно Вас, всё это будет истолковано именно так, как будет удобно Вашим оппонентам. Тогда какой смысл дразнить гусей?

— Вы именно поэтому у себя в соцсети публикуете 'Время мертворожденных'?

— 'Эпоху'.

— Что — 'эпоху'?

— Книга называется 'Эпоха мертворожденных'. Впрочем, это не важно, извините, пожалуйста... Вы её читали? — Сергею даже не пришлось играть удивление.

— Она упоминалась в одной из докладных записок.

— Приятно слышать, что публикации в нашей сети уже удостаиваются такого внимания.