— Ожидание было недолгим, поверьте. Что же касается осмотра — в этом уже нет необходимости, вашими стараниями мы справились с ним меньше, чем за четверть часа. Первая застава — пример для других. Расходные и счетные книги подручные графа Бервика, конечно, просмотрят, но, думаю, нам с вами, барон, присутствовать при этом необязательно.
Рауль коротко кивнул графу, тот взглянул на командира гарнизона, последний с готовностью вытянулся:
— Покорнейше прошу за мной, ваше сиятельство! Думаю, в караулке будет удобнее всего — я немедленно распоряжусь, чтобы вам предоставили все нужные бумаги. Если потребуется что-то еще...
Они удалились, на ходу уточняя детали. Д'Освальдо, несколько приободрившись, чуть склонил голову:
— Книги навряд ли займут много времени. Надеюсь, ваше высочество останутся довольны ими так же, как всей заставой... И если вы не намерены сегодня двигаться дальше, то я почту за честь принять вас в своем доме. Разумеется, вместе с его сиятельством и всем вашим сопровождением.
Наследный принц вновь улыбнулся. Собственно, он сам на это очень рассчитывал — с седьмой заставой пришлось повозиться, и ехать на ночь глядя к Д'Алваро, на вторую, ему совершенно не мечталось. А вот есть, напротив, хотелось, и очень.
— Ваша щедрость не знает границ, барон,— ответил он.— И я с удовольствием приму приглашение. Надеюсь, госпожу Д'Освальдо такая внезапность не слишком обременит?
— Нисколько, ваше высочество. Уверяю вас, жена будет только рада,— хранитель первой заставы умолк на мгновение, бросил взгляд вниз, во двор, через который торопливо семенил нагруженный толстыми расходными книгами боец, и сказал:— Могу ли я пока предложить вашему высочеству вина? И, если пожелаете, легкую закуску перед ужином?..
— Не будем перебивать аппетит,— после некоторой заминки все-таки нашел в себе силы отказаться принц.— Однако бокал вина лишним не будет — разумеется, если вы составите мне компанию. Как считаете, в башне мы сможем как-нибудь устроиться?
— Вполне, ваше высочество,— чувствуя, как гора сползает с плеч, отозвался Карлос. Всё прошло даже лучше, чем он мог предположить, и теперь можно было позволить себе хоть немного расслабиться.— Там есть стол и пара стульев.
Он аккуратно обогнул высокого гостя, предупредительно распахнул перед ним дверь правой дозорной башни и, увидев внутри одного из бойцов, распорядился насчет вина. Боец, отвесив входящему принцу глубокий поклон, испарился.
— Дисциплина у вас не уступает порядку,— не поскупился на похвалу Рауль, усаживаясь на жесткий стул у стола.— Впрочем, меня это совершенно не удивляет. Прошу вас, садитесь. Как говорит ее величество: 'В ногах правды нет'!
Он рассмеялся. Карлос Д'Освальдо смутился было, но, не уловив в последних словах его высочества явной или скрытой издевки над государыней, все-таки улыбнулся. И присел напротив на краешек стула, готовый вскочить в любую минуту по первому слову принца. Рауль, заметив это, располагающе улыбнулся и закинул ногу на ногу.
— У вас ведь трое сыновей, барон?— спросил он, разглядывая каменные стены башни.— Или двое?
— Трое, ваше высочество. Старший в будущем году перейдет на последний курс военной школы.
— Даккарай?— скорее утвердительно, чем вопросительно сказал принц. Собеседник кивнул:
— Да, ваше высочество.
— Значит, за первую заставу я могу быть спокоен!— весело резюмировал Рауль Норт-Ларрмайн.— И это не может не радовать. Я уверен, вы воспитали себе достойную смену — на будущее, конечно же. Кстати говоря, я слышал, у вас есть еще и дочь?
Карлос напрягся. Лицо гостя осталось все тем же благодушно-улыбающимся, рассеянный взгляд карих глаз продолжал лениво скользить по стене, да и вопрос о дочери был задан совершенно будничным тоном... Но он был задан. И — барон готов был в этом поклясться — вовсе не для того, чтобы просто поддержать разговор. 'Знает!— холодея, понял Д'Освальдо.— Всё уже знает! Или сам видел?' Кое-как совладав с собой, он медленно кивнул и ответил:
— Есть, ваше высочество. Не от жены.
Собеседник даже бровью не повел.
— Бывает,— пожал плечами он, все так же глядя куда-то поверх головы хранителя первой заставы.— Но вы, кажется, все-таки дали дочери свое имя? И даже одного из своих драконов? То есть, разумеется, одного из тех, что приписаны к вашей заставе — насколько мне известно, драконы Геона не являются чьей-либо частной собственностью...
Он смахнул со стола несуществующие пылинки и наконец посмотрел на враз окаменевшего барона.
— Не буду ходить вокруг да около,— ровным голосом сказал наследный принц.— Ваши дети — законные, нет ли, — лишь ваше дело. Но ровно до тех пор, пока они не нарушают известных границ. А оные, как вам прекрасно известно, коль уж вы сами были тому не только свидетелем, но и непосредственным участником, сегодня утром были нарушены. Вы позволили дочери сесть на дракона, хотя не имели на это права. Вы позволили ей поднять этого дракона в воздух. И мне хотелось бы услышать причину, по которой я должен закрыть на это глаза.
Карлос Д'Освальдо молчал. Минута прошла в полной тишине, другая. Вернулся боец, посланный за вином, и тут же исчез, оставив на столе высокий кувшин, два кубка и медную тарелочку с нарезанным сыром. Багровое небо в узкой полоске бойницы начало медленно наливаться густым пурпуром, из-за двери донеслась вечерняя перекличка дозорных, а хранитель первой заставы так и сидел, не шевелясь, словно приросши к своему стулу. Он понимал, что чем дольше будет вот так вот молчать, тем глубже выроет себе яму, но одеревеневший язык отказывался ему повиноваться. Можно было бы, наверное, и без всяких слов просто упасть перед принцем на колени, но даже это оказалось Карлосу не под силу. В голове было пусто, в ушах шумело, челюсти свело от напряжения — только одно лишь сердце, на последней фразе принца ухнувшее куда-то вниз, в подреберье, билось гулкими неровными толчками.
Его высочество бросил мимолетный взгляд на кувшин и шевельнулся.
— Я жду, барон,— все так же спокойно напомнил он.— Из уважения к вашим былым заслугам я не стал выносить все это на суд третьих лиц, однако...
Он развел руками. Барон Д'Освальдо внутренне содрогнулся. Поднял глаза на собеседника, мучительно сглотнул и выдавил из себя:
— Мне... нет оправдания, ваше высочество.
— Рад, что вы это понимаете,— кивнул принц.— Но прежде чем я буду вынужден довести сей печальный факт до сведения государыни, мне все-таки хотелось бы знать: о чем вы думали, сажая на дракона неопытную девушку? К тому же — собственную дочь?..
Карлос сжал кулаки. Кровь бросилась ему в лицо, а голос разума, и без того почти неразличимый из-за нарастающей паники, умолк окончательно.
— Моя дочь в седле с пяти лет!— бухнул он, тут же ужаснувшись тому, что сказал. И осознав, что терять больше нечего, закусил удила:— Кайя одна из лучших на первой заставе, ваше высочество! Я сам ее учил! Я знаю, что это запрещено, и что я не имел права, но... Будь это в моих силах, она была бы действительным наездником, с чином и формуляром! Не потому, что в ней моя кровь, а потому, что она достойна этого больше других!.. Шенгу язык разъело до мяса — и он все равно не смог ее сбросить! Ни один из наших драконов не смог бы, клянусь Антаром, иначе я никогда бы не подпустил ее стойлу!
Он умолк, тщетно стараясь выровнять дыхание, прежде чем сможет найти другие, более верные, более убедительные слова, хотя и знал заранее, что все это бесполезно. Уже только за то, что хранитель позволил вылет человеку, не являющемуся наездником, положено строжайшее наказание — а он только что признал, что этот вылет не был единственным. Сам признал! Всё, как есть, выложил! И кому!..
Хотя что теперь попусту казниться? Он знал, что делает, и под руку его никто не толкал, значит, остается только с честью принять заслуженную кару. Барон Д'Освальдо расправил плечи. И уже прощаясь с границей и титулом, услышал задумчивое:
— Язык, говорите, разъело? Дракону? Любопытно, чем же?
Карлос моргнул.
— Едким корнем, ваше высочество,— растерянно отозвался он.— У нас им железо от ржавчины чистят. Шенгу грызло узды соком смазали, вот он и взбесился от боли.
— Объяснимо,— протянул принц. Сеять справедливость и трепет он почему-то не спешил.— Что же, зная ваш подход к делу, не сомневаюсь, что виновник уже известен и наказан — или будет наказан в самое ближайшее время.
Он вопросительно приподнял брови, и хранителю первой заставы осталось только кивнуть. Похоже, его высочество это удовлетворило. Он, не чинясь, протянул руку к кувшину, наклонил его узкое горлышко над ближним к себе кубком и сказал:
— Я ценю вашу откровенность, барон. Вины вашей, к моему глубокому сожалению, это не умаляет, но тем не менее...
Рауль сделал глоток сладкого, терпкого вина, поставил кубок на стол и поднялся.
— Тем не менее,— продолжил он,— вы меня заинтриговали. Если ваша дочь так хороша, я желал бы ее увидеть,— принц сделал паузу и закончил:— в деле. Кажется, еще не совсем стемнело?
Багровое лицо барона Д'Освальдо вытянулось.
— Кайю? Ваше высочество имеют в виду...
— Вылет, разумеется,— уже на полпути к двери подтвердил Рауль.— Без едкого корня, думаю, мы обойдемся, а фигуры ваша дочь должна знать, раз уж вы сами ее обучали. Уверен, граф Бервик окажет нам честь и согласится встать с ней в пару. Я понимаю, что полного летного курса девушка не проходила, но разве это помеха истинному таланту?..
Он, повернув голову, посмотрел в глаза хранителю заставы уже без своей обычной добродушной улыбки. Принц не спрашивал, не предлагал — он приказывал. И ответ на этот приказ мог был только один.
Барон медленно склонил голову. Жесткий край накрахмаленного воротника врезался в его бычью шею удавкой. Бервик! Один из первых наездников Геона — в паре с Кайей? Д'Освальдо на миг прикрыл глаза. 'По вине и плата,— всплыли в мозгу собственные слова,— а коль вина двойная...'
— Как будет угодно вашему высочеству,— хрипло выдохнул барон, поднимаясь на ноги.
Он всё понял.
Ночь настала тихая, лунная. Такая же душная, как вчера и позавчера, но Рауль уже успел к этому привыкнуть. Отодвинув в сторону длинную кружевную занавесь, он распахнул окно гостевой спальни. Наследнику престола, как водится, отвели лучшие комнаты, которые в последний раз отпирались, наверное, лет десять назад, так что спешное проветривание и уборка положения не улучшили: в спальне пахло старым рассохшимся деревом, геранью и пылью, а над всем над этим висел тяжелый, сладкий до приторности аромат алмарской розы. Похоже, стремясь изгнать из покоев неистребимый дух затхлости, слуги не придумали ничего лучше, как заглушить одно другим. И розовой водой, судя по концентрации запаха, вымыли даже пол... Его высочество поморщился. Его клонило в сон, но уснуть в этой 'парфюмерной лавке', как обозвал покои граф Бервик, означало проснуться наутро с больной головой. 'Придется подождать,— подумал принц.— Может, хоть часть через окно вытянет? Жаль, ветра нет'.
Присев на широкий каменный подоконник, Рауль посмотрел на луну. Огромная, желтовато-оранжевая, она висела над поместьем Освальдо ноздреватым сырным кругом, лучше всякого фонаря освещая тихий темный сад, конюшни, сараи, маленький храм Антара в окружении невысоких лавровых деревьев и сам дом — длинный, каменный, построенный на века. Его неширокие, чем-то похожие на бойницы окна сейчас были темны, только внизу, под окнами принца, на земле лежал подрагивающий бледно-желтый квадрат. Охрана.
Рауль зевнул. Попытался поудобнее устроиться на подоконнике, цели своей не достиг, зато неловко сдвинул коленом глиняный цветочный горшок, и тот, ухнув на пол, разлетелся вдребезги.
— Все в порядке, ваше высочество?— спустя мгновение донеслось из-за спины. Рауль обернулся: из темной щели приоткрытой двери в смежную комнату торчала голова графа Бервика.
— Более или менее,— отозвался принц.— Я тебя разбудил?
— Если бы,— вполголоса обронил граф. Рауль улыбнулся — судя по тону и слипающимся глазам, его сиятельство последние полчаса занимался примерно тем же самым, что и его высочество. Причем без особого толку.
— Входи,— сказал принц.— Вдвоем мучиться веселее.
— Демон бы побрал эти розы,— согласно буркнул граф, переступая через порог. Бросил сомневающийся взгляд на обитое бархатом резное кресло у кровати и, по примеру наследника престола, взгромоздился на подоконник.— Теперь от одного воспоминания тошнить будет... А ведь когда-то это был мой любимый цветок!
Он страдальчески свел брови домиком. Принц сочувственно кивнул, хотя к розам и до нынешнего дня был равнодушен. Ему всегда нравились лилии.
— Хорошо бы и завтра так быстро управиться,— подавив новый зевок, сказал Рауль.— Времени у нас мало.
— Не беспокойтесь, ваше высочество,— уверил граф Бервик,— сегодня десятое, а застав осталось всего пять. По две за раз... Думаю, к четырнадцатому точно закончим!
'А в Мидлхейме будем пятнадцатого,— подумал Рауль.— Как раз накануне Ивового дня'. Он рассеянно посмотрел на луну. Ивовый день, праздник богини Сейлан, приходился на середину лета. И по традиции члены королевского дома Геона всенародно объявляли о грядущей свадьбе именно шестнадцатого июля. Значит, осталось меньше недели...
— Может, стоит взять девчонку с собой?— нарушил вялое течение его мыслей голос графа. Рауль, помедлив, качнул головой. Бервик, судя по всему, говорил о дочери хранителя первой заставы.
— В этом нет необходимости,— сказал принц.— Больше ей здесь ничего не грозит. А забери мы ее, всё приграничье дыбом встанет: за что вдруг такая честь бастарду, да еще после вчерашнего?
Граф, поразмыслив, вынужденно кивнул. И добавил, не удержался:
— Но ведь хороша!..
— Да, весьма,— по губам его высочества скользнула насмешливая улыбка:— Я вижу, она произвела на тебя впечатление, Натан? Надеюсь, не настолько сильное, чтобы поддаться разок-другой?..
Тот обезоруживающе улыбнулся.
— Зачем бы мне поддаваться,— пожал плечами он.— Ей это было не надо. Вы же сами всё видели, ваше высочество!
Рауль, полуприкрыв веки, откинулся затылком на прохладный камень стены. Да, он видел. Барон Д'Освальдо не кривил душой, говоря о талантах дочери: она и впрямь была хороша. Не внешне — невысокая, коренастая, широкоскулая, с тяжелым, как у отца, выступающим вперед подбородком, Кайя была откровенно некрасива. Но на звере сидела так, словно родилась с поводьями в руках.
Принц вспомнил, как стоял рядом с бароном на стене первой заставы и, задрав голову кверху, смотрел на кружащихся в багровом небе драконов. Первый, графа Бервика, резвился от души — он то закручивал тройную спираль, то уходил в пике, то, сложив крылья, камнем падал вниз... Это были не самые сложные фигуры, но плохо подготовленный наездник вылетел бы из седла еще на спирали. А Кайя Освальдо с честью вышла даже из пике. Конечно, она повторяла за графом как могла, как умела, ей сильно недоставало теории и сноровки, однако талант был налицо. И его высочество мысленно похвалил себя за правильное решение: всё устроилось даже лучше, чем он мог предположить. Теперь и овцы будут целы, и волки сыты... Формально барон был наказан: если бы его дочь не удержалась в седле, этот вылет стал бы для нее последним во всех смыслах. Но она удержалась. И посадила разгоряченного дракона безупречно, точно в центре заставы, даже не потревожив опилок. Немногие кадеты-старшекурсники Даккарая могут этим похвастаться!
