Я фыркнул:
— Да ничего я не буду вам объяснять! Ира и так уже всё рассказала. Надеюсь, не глухие? Сделаем просто: кто не желает — пусть поднимут руки. Я сейчас же переправлю их домой. И флаг им в руки!
— Ха! — нагло каркнула тётка. — Переправит он! Это как же?
— Не ваше дело! — взбрыкнул я. — Сюда-то я вас как-то перенёс?
Толпа разом возмущённо загомонила. А какой-то мужик, по-моему, не совсем трезвый, хрипло проорал:
— Так это, значит, ты сюда всех нас з-з-законопатил?! Носильщик, туды его в качель!
Он с треском оторвал от ближайшего забора штакетину и, держа её на отлёте, двинулся в мою сторону:
— Всю малину, гад, мне испохабил! Ща я тя научу р-р-родину любить!..
— Иван Николаич! — испуганно пискнула "Иринья". — Не надо!
Какой там! Она одна только и была против предстоящего аттракциона под названием "Возмездие". Остальное общество с живейшим интересом ожидало развития событий. Боевой дух "Ивана Николаича" лишь взыграл от такого обилия зрителей! Тем более — женского полу!
Но, сами понимаете, что сегодня был не его день. Произошло нечто непонятное. Естественно, "непонятное" — для подавляющей массы. Те, кто были в курсе, тихо ухахатывались, наблюдая за метаморфозами небритой физиономии "артиста", когда после широкого размаха штакетина, коротко вспыхнув, исчезла из его руки.
Ничего не осознав, он развернулся за новым оружием. Но наглая тётка, видимо, что-то про себя усекла и попыталась урезонить его.
— Погодь, Ваня, — тронула она его за плечо. — Тут что-то нечисто...
Но "Ваня" только-только во вкус вошёл! "Чисто" или "нечисто" — оно не важно!
— Йэх-х!!! — затрещала следующая штакетина. Её сопротивление едва не опрокинуло навзничь разгулявшегося вояку. — За Р-р-родину! — заорал он, наливаясь кровью. — За С-с-сталина!
— Хосспыдя! — фыркнул Пашка, прячась за мою спину. — Сталин-то здесь при чём?
— В ход пошли избитые штампы! — едва расслышал я среди общего гвалта реплику Другова. — Куда ж без них?
Новое орудие разъярённого пролетариата разделило судьбу предыдущей штакетины, лишь только "пролетарий" замахнулся на меня.
— Не понял! — Широко расставив ноги, он тупо уставился на свою руку, которая только что крепко сжимала дровеняку.
— Нечистая!!! — дурным голосом заверещал Пашка из-за моей спины.
Толпа дружно отступила на шаг и разом замолчала. Обескураженный забияка поначалу тоже стушевался. Потом в его мозгу что-то переклинило и он с рёвом попёр на меня, растопырив руки:
— А-а-а!!! Так ты ещё и колдун впридачу!!!
Нас разделяло буквально два шага, когда невидимый силовой колпак накрыл его и обездвижил, прижав к телу руки и сведя вместе ноги. Рот его открывался, по инерции изрыгая проклятия в мой адрес, лицо налилось дурной кровью от безуспешных усилий освободиться, глаза вылезали из орбит, но наружу не проникало ни звука.
— Надоел, в конце-то концов! — поморщился я. — Кто-нибудь его усмирит? Или этим надо мне заниматься?
Какая-то баба из задних рядов заголосила:
— Ой, люди добрые!!! Да что ж это деется?! А?!!
Толпа негромко зароптала. Но не двигалась.
— Ничего пока не деется, — заверил я устало. — Чисто дисциплинарное ограничение. Сами не видите? Он же разговаривать не даёт!
Баба прорвалась к стоящему столбом вояке и, продолжая завывать, зашарила руками по упругому силовому полю, окружавшему скованное тело.
— Ванечка! Милай!!! Да что ж они с тобой содеяли-та?! А?! Фашисты недобитыя-а-!!!
Она повернула ко мне страшное лицо и закричала с подвываниями:
— А ну, гад ползучий, отпусти его сейчас же!!! А не то я не знаю, что и сделаю-у-у!!!
Стоявший рядом Другов тихо заметил:
— Популярности тебе это не добавит...
— Как пить дать, — поддержал Пашка так же вполголоса.
Я уже и сам понял, что перегнул палку. Силовое поле исчезло и вояка, вместе с облапившей его супругой (надо полагать, это была она), рухнули на песок.
Толпа ахнула.
Поверженный "Ванечка" на карачках отполз несколько шагов к покалеченному им забору, и, тяжело дыша, прислонился к нему. Его жалельщица, не переставая подвывать и охать, суетилась возле него. Он только с досадой отмахивался от её ухаживаний.
— Так, господа хорошие! — раздражённо сказал я в микрофон, хотя нужды в нём уже не было: стояла идеальная тишина. — Кого как, а меня эта комедия порядком достала! Расходитесь, пожалуйста, по своим жилищам. Сейчас я вас буду на место возвращать. Не нужны мне такие спутники в предстоящем трудном предприятии. — Я покосился на "Иринью": — Проблем и без того у нас будет выше крыши!
"Иринья" виновато потупилась. Никто не двигался с места.
— Ну? — повысил голос брат. — И чего мы стоим? Что непонятного? Или опыт надо повторить?
— А ты чё, зятёк? — послышался одинокий удивлённый голос. — Тоже, что ль, с ними?
— А ты доси и не понял? — рассмеялась какая-то баба. — Ирка-то для кого старается?
— Да баба — она дура, чё с неё взять? Тьфу! А ты, Санёк, навроде как сурьёзный мужик! Чего ж поддалси-та, га?
— Я те дам "тьфу!" — мстительно прозвучало в ответ вместе с гулко прозвучавшим подзатыльником. — Сам дурак!
"Сурьёзный мужик" вытянул шею, вычисляя в толпе говорившего:
— Жить хочу, дядь Вась! И хочу, чтоб мои дети жили. Вот и поддался!
Не переставая роптать, люди недоверчиво заокали, затюкали, но уже без особого энтузиазма. Тот же "дядь Вась" поинтересовался:
— Санёк, а когда ж она начнётся, катаклизьма-то ваша?
— Не скоро. Лет сорок в запасе ещё есть, — ответил "Санёк" с неловкой усмешкой.
Толпа загомонила громче. Послышался глумливый смех:
— А на кой хрен, я извиняюсь, вы эту суету сейчас затеяли? Что за спешка?
Брат взял у меня микрофон:
— А затем, дорогой, что потом спасать вас будет уже некому. Мы сегодня отчаливаем! Насовсем!
— Ну и что? — раздалось в ответ. — Подумаешь! "Мы!" А МЧС у нас на кой? Выручат! Не дадут пропасть, если чё!
— Ага! — послышался чей-то голос. — Они "выручат", как же! Держи карман шире!
— Запад нам поможет! — издевательски заржал кто-то молодой.
Санька безнадёжно махнул рукой и сунул мне микрофон:
— На! Нет слов, одни слюни! Плеваться хочется...
— В общем так! — предпринял я последнюю попытку уладить конфликт. — Приношу всем свои извинения за доставленное беспокойство! Расходитесь каждый по своим домам! Считаю до десяти! Кто не спрятался, я не виноват. Тогда уж точно поедете с нами. Потом возражения приниматься не будут!.. Раз!
Угроза возымела действие: народ нехотя зашевелился. Но опять возникли какие-то междоусобицы. Теперь уже — внутрисемейные. Донеслось отрывистое:
— Я те поеду! Я те полечу! А ну, марш домой!
По всему видать, до некоторых, всё-таки, дошло. В основном, видимо, до молодых. Потому как послышались упрёки в возрасте. Что молодёжи, мол, ещё жить надо. И жить долго. Это старикам терять нечего. На их век оставшегося времени хватит за глаза...
— Два! — гаркнул я на всю площадь. Птицы опять с криками беспокойно закружились над головами, орошая местность результатами стресса.
— Кстати, Сань, — хехекнул Пашка, вытирая рукавом птичий след на его плече. — Насчёт сорока лет ты им здорово прибрехнул. Ввёл народ, так сказать, в заблуждение!
— Это почему? — недовольно оглянулся брат на его деятельность.
— Три! — сказал я в микрофон и опустил его, чтобы не все слышали, что я отвечу Саньке: — Потому что после нашего вмешательства эта реальность просто перестанет существовать... Четыре!
Площадь стала быстро освобождаться от народа. Засуетились, забегали, послышались нервные крики вперемешку с угрозами: кто-то кого-то потерял.
— Вот, значит как? — Санька задумчиво потёр переносицу. — Тогда тем более оно того стоит...
— Пять!..
Когда я досчитал до десяти, на площади остались несколько человек: Пашка, оба Саньки — Другов и брат, их супруги и дети, Толь Ванч с Терентьевной (что интересно, за всё время разыгравшейся на площади комедии они не проронили ни слова!). Ну и я, естественно.
Однако, оглядевшись, я заметил неподалёку ещё один персонаж: "бабулечку". Сантик держала её под руку, заглядывая ей в глаза и капризно притопывая ножкой. Она о чём-то её умоляла. Или, может, спрашивала. "Бабулечка" опиралась на клюку, изображая из себя памятник Петру Первому и на вопросы внучки ничего не отвечала. С надменным видом она взирала на развернувшееся действо и задумчиво жевала нижнюю губу.
— Ну что? Отправляем? — спросил я, особо ни к кому не обращаясь. — Сантик! Твоя бабушка с нами? Или как?
Та жалобно посмотрела на меня:
— Да не хочет она! А я без неё не хочу!
— Ну... Вы как-нибудь определитесь, что ли?
Другов тихо и с досадой цыкнул:
— Давай, Вольдемар, заводи уже! Это мы как-нибудь сами... утопчем!
— Как скажешь... Напомни только, где её хата? Чтоб ветром вместе со всеми не унесло.
— Да вон она, — без особой радости указал он направление. — С красной черепичной крышей. Думаю, не спутаешь. Она здесь одна такая.
— Ясно... Сезам! — приказал я. — Выполняй! — И тихо прорычал: — Достали!
18. Поехали!
Едва опальные "новостройки" растворились без следа, оставив после себя лишь голые участки земли, Пашка, как бы между прочим, поинтересовался:
— Вы ничего странного не замечаете?
Он с опаской поглядывал на небо и зябко поёживался.
Я поднял глаза кверху. Погода явно портилась. Издалека доносились глухие раскаты грома. По всему периметру невидимого за местными джунглями океанского горизонта кучерявились иссиня-чёрные тучи, периодически прорезаемые вспышками молний. Только над нами было чистое голубое небо. И немилосердно жарило солнце. Оно стояло почти в зените.
— Что ж тут странного? — сказал я, отдуваясь и вытирая вспотевшую лысину. — Будет гроза. Как-никак — тропики. Здесь это — частое явление. Особенно во второй половине дня.
— Да ты на форму обрати внимание!
— А что с формой? Минут через десять-пятнадцать затянет всё небо, и начнёт поливать и нас тоже. Не вижу ничего страшного. У нас теперь у каждого — своё жильё. Надеюсь, у твоей хаты крыша не течёт?
Пашка недовольно поморщился:
— Я же серьёзно! Мы находимся в самом центре круга!
— Ну и что с того? Совпадение.
Пашка крякнул с досадой:
— "Совпадение"!.. Ты на рисунок облаков глянь! Будто циркулем отчертили! А центр — прямо у нас над головой! Смотри внимательно!
Я огляделся и вынужден был с ним согласиться. За пределами очерченного круга грозовые облака формировались в растрёпанные спиралевидные рукава. Но границу круга, за которой начиналось чистое небо, они не нарушали. Как дрессированные лошади на арене цирка. Возникало неуютное ощущение, будто мы находимся на дне воронки.
— Ладно, Паш, не нагнетай. Насколько я знаю, это явление называется "глаз шторма". Просто пока нам повезло. Там уже гроза вовсю бушует, а здесь — тишь да гладь. Это удовольствие — ненадолго. Сейчас налетит. — Я улыбнулся и обратился ко всем остальным: — Так что — прошу пассажиров занять свои места! Расходитесь по домам! И будьте, пожалуйста, на связи. Если что — сразу ко мне. — И сам же небрежно отмахнулся: — Хотя, какая там связь в такой шторм?
Дважды повторять не пришлось: народ стал рассасываться. А Пашка скептически заметил:
— А, по-моему, мы уже под колпаком...
— Каким ещё колпаком?
— У Мюллера! — усмехнулся он, невесело оглядывая мечущий молнии горизонт. — Дристун, небось, уже нацелил на остров свой луч! Вот он-то и не даёт облакам над нами собираться!
— Ну! — фыркнул Другов, беря под руку жену. — Паша теперь везде видит криминал! Догадливый ты наш!
— А это мы ещё посмотрим, кто у нас есть "ху"! — запальчиво выкрикнул тот ему вслед и повернулся ко мне: — Я те точно говорю: щас заявится наш импрессарио! Давай, двигаем к месту встречи!
С демонстративным равнодушием я повёл плечом:
— Ну, заявится, так заявится. Всё равно без нас не начнёт. Пусть ждёт. Или ищет.
Сказать-то я сказал, но опасение за своих всё же заставило меня прислушаться к его совету: Настя что-то давно "на связь не выходила". И этот факт меня слегка тревожил.
Пашка заковылял за мною следом.
Налетел порывистый шквал ветра, подняв тучу песка.
Я сосредоточился, ускоряя шаг:
"Ты как там?"
Видимо, я её разбудил, потому что на мой посыл она ответила не сразу и мысль была какая-то вялая:
"Так-то ничего, — явно ощутился зевок. — Только мелкота суетой своей достала. Едва угомонились... А тут ещё ты под окном горланить взялся. Другого места не нашёл?"
"Это уж как получилось... — смутился я. — Да и где оно тут, другое-то?.."
Действительно, в момент разборок с ордой родственников о покое своих близких я как-то и не подумал!
"Шарик! Ты балбес! — усмехнулась она. — Кого дрессировал?"
"Их уже здесь нет. Назад сплавил. Да и... ну их на фиг! Долго рассказывать. Потом, как-нибудь..."
"Ню-ню..." — Ещё один зевок и она отключилась. Опять задремала.
— Чё? Нету ещё? — По моему выражению лица Пашка попытался прочитать ответ.
— А? — вышел я из транса. — Да нет. Не знает она. Да я и не спрашивал. Сами сейчас увидим.
* * *
**
Взбежав по парадной лестнице, мы прошли через анфиладу дверей и остановились, как вкопанные.
Пашка вновь оказался прав: гость уже был в наличии. Он уютно расположился в кресле напротив входной двери. И его сопровождали те же фигуристые дамочки, затянутые в облегающие комбинезоны. Пашка звучно и тяжело сглотнул.
— Ну, здрасссьте... — упавшим голосом проговорил я. — И давно вы здесь?
Тристан вежливо улыбнулся:
— Это не важно. Время пока терпит.
— А позвать — не айс? — буркнул Пашка, не сводя глаз с аппетитных форм сопровождения.
— Зачем? Вы же делом заняты.
— Мы бы ещё месяц этим самым "делом" занимались! А воз и ныне там.
— Ну почему? Насколько я понял, отбор команды уже произошёл? К тому же, вы уложились в срок. Всё нормально. Мне остаётся только дать команду к отправлению.
— Погодите, — что-то внутри у меня неприятно сжалось. — Надо же и остальных позвать.
Я вытащил из кармана мобильник.
— В принципе — оно не так важно, — выгнул бровь Тристан, разглядывая свои ногти. — Главное, что вы сами здесь. Мы ведь именно с вами дело имеем. И только вам решать.
— Не слушай его, — шепнул Пашка. — Зови!
Очередной шквал туго сжатого воздуха со звуком "Ф-ф-ф!!!" прошумел в завитушках лепных арабесок под куполом гостиной. Здание продувалось насквозь. Нам на головы посыпался принесённый ветром песок. Через пару минут здесь будет ад кромешный! Надо срочно принимать меры.
— Если я остров опущу на дно океана, это не помешает... м-м-м... выполнению задачи? — спросил я у Тристана, поднося к уху мобильник.
— Ради Бога! — развёл тот руками. — Хоть на край света! Настройка Генератора уже проведена.
— Вот! — не удержался Пашка. — Я же говорил тебе? Говорил?
Я согласно кивнул.
Вызываемый мною абонент прохрюкал в трубке что-то невнятное.
