Союз летящих

Она решила заняться наведением чистоты на кухне и кстати вымыть окно — а из кухонного окна был отлично виден вход в квартиру фрау Роше. И хотя бдительная соседка возилась на кухне целых четыре часа и довела ее до почти зеркального блеска — за все это время ни собака, ни странный незнакомец, намеревавшийся якобы ее забрать, на крыльце соседнего дома не появились.

Кьонар, мысленно вытирая пот со лба после тяжелой беседы с любопытной дамой, осторожно открыл дверь, шагнул внутрь.

Черный пудель, гигантского роста, но притом изящный и как бы даже хрупкий, сидел перед ним на белоснежном ковре, смотрел умоляющими глазами.

— Меня зовут Кьонар, — сообщил ученый, — я помогаю в поиске Алейн. Ты ведь знаешь что-нибудь о ней?

Кэриен молча передал ему картинку, оставшуюся от Алейн.

Информации было немного. Кьонар понял, что это Санкт-Петербург (уже что-то!), городская окраина, комплекс зданий на отшибе, и подробно внутри — подвальное помещение с полной защитой и изоляцией, стул в центре, на стуле — ребенок, мальчик лет двенадцати. Излучение... Вооруженная охрана в коридоре в полной готовности.

Так вот оно что! Мальчика собирались инициировать. Неудивительно, что Алейн сорвалась тут же. Но откуда эти люди знают технику инициации? Ладно, неважно, это выясним потом.

Плохо, что не оставила даже адреса. Но когда ей было? Ей самой, чтобы выяснить точный адрес, понадобилось бы не меньше минуты. А тут каждая секунда на счету.

"Помоги", — Сат ткнулся носом в колено тайри, "Помоги, пожалуйста. Ведь ты тоже тайри, ты ее брат! И возьми меня с собой".

— Я перенесу тебя туда, — сказал ученый, — но я не буду ее искать. Я мало приспособлен для этого. Искать будет другая тайри. Ты поможешь ей.

"У меня нет точного адреса, — обратился он к локальной сети, — Что делать?"

"Все понятно, — спокойно сказал Дьен, — пока перемещайся в Санкт-Петербург, вот в эту точку. Передашь кэриен Линне. После этого найдешь для себя безопасное место, не привлекая внимания, будешь сидеть там и держать постоянную связь с Линной и со мной. Подстрахуешь ее на всякий случай, — Дьен ощутил, как неприятно коробят ученого эти короткие деловые приказы, и сменил тон на более теплый и дружеский, — если, конечно, у тебя есть время и желание на все это".

"ну конечно, у меня есть желание! Как ты можешь такое говорить! — возмутился Кьонар, — ведь речь идет о жизни Алейн! Я сделаю все возможное".

"Очень хорошо. В таком случае, перемещайся сразу".

— Иди сюда, — пудель подошел к тайри, встал на задние лапы, а передние положил на плечи ученому, сразу оказавшись почти одного роста с ним. Кьонар сжал ладонями теплые бока собаки.

— Внимание, телепорт!

— Я все понимаю, Виталий, — мягко сказала Алейн, — ты видишь в этой встрече свой единственный шанс. Главный шанс твоей жизни. Ты не верил, что это возможно, а теперь уверен, что не выпустишь меня из рук, пока не добьешься хоть чего-нибудь.

— Мысли ты читать умеешь, я понял.

— Я делаю это только в случае необходимости. Сейчас такая необходимость есть. Иначе разговор между нами был бы невозможен. Ты думаешь только о том, как можно заставить меня сотрудничать. И пока не видишь никаких вариантов. И правильно — их нет.

— Нет вариантов? Может быть. Только у меня их тоже нет. Я так или иначе заставлю тебя поделиться. Просто так ты отсюда не выйдешь. И я не прошу многого. Всего лишь несколько технологий... даже пусть одну-две... Что-то, что дало бы нам преимущество. Значительное преимущество. Пусть не военные, пусть медицинские. Что у тебя отсохнет, если мы получим надежную вакцину от рака? Какие этические законы будут нарушены?

Алейн молчала, сцепив руки на колене.

— Слушай, ладно, — Лисицын мысленно отбросил варианты насилия, и это порадовало Алейн, — давай серьезно поговорим. Ты сама понимаешь, что в нашем мире существует силовое равновесие. Есть несколько пересекающихся кругов, которые реально правят этим миром. Есть те, кто влияет, но не правит — это официальные правительства, церкви. Причем мировое правительство — не одно, их несколько... И плюс еще вы... ты, тот, кто командует Марченко, не знаю, кто еще. В мире есть несколько сил. Скажи, что изменится от того, что появится еще одна? Даже не правящая сила — просто влияние одной страны... одного течения — усилится. Тебе ведь это все равно, правда? А нам это было бы очень важно.

Она пожала плечами.

— Представь ситуацию — Гитлер в 20м году, никому не известный мелкий унтер-офицер, член нацистской партии, произносит такие слова, обращаясь... скажем, к одному из нас. И этот один — соглашается. Какая, в самом деле разница? Нацизм уже существует, фашизм тоже, в мире много сил, будет еще одна...

— А что, Гитлер...

— Неважно, — Алейн поморщилась от воспоминаний.

Именно после Второй Мировой и было принято окончательное решение внедрять резидента на Землю. Земля подошла к опасной черте. Уничтожение одрин, который сделал своим орудием Гитлера, стоило жизни троих тайри. Самого Гитлера люди пытались убить десятки раз — но под прикрытием одрин все покушения были почти безнадежной затеей. Гекатомбы бессмысленных жертв, убиенных нацистами — бессмысленных с точки зрения земной целесообразности, по количеству и способу убийства далеко ушедших от обычного государственного насилия и репрессий, существовавших в любой стране — все эти гекатомбы были предназначены для питания одрин... Земля едва не вошла в пояс инферно. Тогда Алейн с Дьеном пытались это предотвратить, и они убили одрин, а вот последствия пришлось разгребать людям, большую их часть — советскому народу.

— Это неважно, полковник. Просто для примера. Сверхъестественная власть приносит только зло. К сожалению, другие варианты невозможны.

— Хорошо, пусть не власть. Пусть какое-нибудь небольшое улучшение... вакцина от рака, а? Это же не сделает нас всемогущими...

— Прости, но так не бывает. Если дать вам понимание действия новых технологий — это именно сделает вас всемогущими, на ступень выше остальных. Вакцина, как ты говоришь, от рака — это не изолированное знание. Это глубокое понимание функционирования организма и управления его функциями... химического управления или физиологического. Более глубокое понимание, чем то, которым вы обладаете сейчас. Такое понимание приведет к лавине новых открытий. Дать их одному народу — это и значит сделать его сверхнародом, значительно превосходящим остальные. Дать же, скажем, какие-нибудь таблетки... они кончатся, и вы не сумеете произвести новые — ты сам не согласишься на такое.

Противники молчали, глядя друг на друга. У Алейн было преимущество — она знала, о чем думает Лисицын. В самом деле, может быть, просто соврать? Прямому внушению полковник не поддастся — во всяком случае, без необратимого разрушения мозга это не получится. Можно соврать, якобы она готова выдать ему технологии... сотрудничать... Алейн проигрывала в голове варианты лжи, словно шахматные партии. Лисицын, к сожалению, очень умен. Алейн не видела, как сможет обмануть его, не предоставив прямо здесь и сейчас сведений, выдавать которые никак нельзя.

А время идет... Сколько она уже здесь? ... еще немного, и операцию в Сьерра-Бланке нельзя будет остановить.

Господи Боже всемогущий, хоть бы тайри сумели найти ее! Дьен! Ведь я же знаю, ты будешь искать. Ты каждый метр земли перевернешь, только бы найти меня. Я ведь не как ты тогда — не в безвестном шаровом скоплении, на черной планете в секторе одрин — я здесь, на земле, меня нетрудно найти!

Дьен не может уйти с Монрога, ледяным тоном произнес кто-то внутри. Он не уйдет. Он не уйдет, даже чтобы спасти твою жизнь. Потому что там от него зависит множество других жизней. Он не может ни на минуту. А тайри, адаптированных и опытных, в локальном секторе сейчас нет.

— Сколько ты можешь обходиться без еды и воды?

— Достаточно долго, — ответила Алейн, — хотя знаешь, я бы не отказалась...

— Обойдешься.

Алейн закусила губу. Она ненавидела насилие в любом его варианте, хоть бы и психологическое.

— Понимаешь, Виталий... Я сейчас объясню тебе, что именно ты думаешь. Ты вычислил силы, влияющие на мир и руководящие миром. И решил, что твой единственный шанс — присоединиться к одной из этих сил. Ты хочешь стать сильным — это правильно. Ты понимаешь, что только обретя влияние, ты сможешь продвинуть в жизнь свои идеи. А твоя главная идея — Россия, ее процветание, благополучие людей, рост и развитие державы. Чтобы этого добиться, нужно обрести силу, реальную силу. Ты, повторяю, нашел несколько ресурсов на этой планете и — в моем лице — пытаешься присоединиться к одному из них, получить власть.

— Предположим. Но тебе же не нужна Россия... она тебе безразлична.

— Она мне не безразлична. Только поэтому я здесь. Но не в этом дело. Твоя тактика в общем-то реальна. Так люди делают карьеру, чтобы войти в правительство и начать влиять на жизнь. Примерно это делаешь и ты, только ты понимаешь, что правительство на самом деле ни на что не влияет. Так я тебе скажу — ты в общем-то прав. Найти мощного союзника... бога из машины... стать сильнее всех. Это вариант.

— Единственный вариант.

— Нет, Виталий, не единственный.

— Не единственный? Люди — марионетки. Этот клуб мультимиллиардеров правит нами, как хочет. Все решают деньги, нефть, ресурсы. Люди ничего не стоят на этой планете. Мы ничего не можем.

— Это тоже правда в какой-то степени. Но Виталий,были варианты, когда именно снизу, именно от людей поднимались движения, изменявшие лицо мира... Таких вариантов было много! Маркс и Ленин не имели никаких могущественных покровителей. Их не имел, скажем, Махатма Ганди. Их не имел Че Гевара. Все это были просто люди. Плохие, хорошие — неважно. Просто люди. Но за ними пошли другие. Если народ России пойдет за тобой, по-настоящему пойдет — будущее в твоих руках. Честность, совесть, бескорыстие... вера в людей. И все эти мировые правительства, все эти мафии — вынуждены будут считаться с твоим присутствием и потесниться. Для этого тебе не нужно никакое сверхъестественное присутствие. Виталий, ты же невообразимо сильный и умный человек. И ты тратишь свою жизнь на поиск каких-то сверхлюдей, каких-то сверхсил... зачем? Поверь в себя. Просто поверь в себя — именно у тебя все получится! Именно ты — человек, способный изменить мир.

Полковник долго молчал, тяжело глядя в лицо тайри. Потом поднялся и вышел из помещения.

Евгений приехал сразу, по звонку. Странно — обычно Марченко приходилось долго просить, назначать время, он всегда был загружен донельзя...

Он отказался входить в кабину, откуда велось наблюдение за пленной. Странное нелюбопытство к этой монстрихе, которую сам же и помог отловить. Лисицын беседовал с Евгением в собственном кабинете.

— Что можно сделать? — спросил он, — я верю, у тебя есть способы. Черт возьми, я не могу теперь отпустить ее просто так!

Евгений помолчал несколько секунд, и вдруг лицо его залила бледность, в буквальном смысле залила волной, кожа словно посерела.

— Эту девушку нельзя отпускать ни в коем случае, — он говорил обычным спокойным тоном, который не вязался с жесткостью фраз, — Она исключительно опасна. Мне очень жаль, Виталий, но девушку придется ликвидировать.

Лисицын мимолетно поразился самому наличию таких профессиональных выражений в словаре целителя и проповедника ненасилия. Впрочем, какая разница — убить, уничтожить, замочить, ликвидировать? Как ни скажи — смысл один и тот же.

— Чем именно она опасна?

— Она... — целитель пошевелил губами, — она опасна. Это все, что я могу сказать. Если ты отпустишь ее, это будет катастрофа не только для России, для всего человечества.

— Откуда у тебя такие сведения? — напрямик спросил Лисицын.

— Мне это передали, — лаконично ответил целитель. Полковник снова ощутил знакомое раздражающее бессилие. Вот как общаться с человеком, который непрерывно получает информацию откуда-то из астрала, и ты не знаешь ее источника, но тем не менее должен почему-то слушаться... и ладно бы еще в пустяках. Но ведь человека, как он выражается, ликвидировать... да еще и человека из очень могущественной организации.

— Уничтожение не будет опасным для тебя или кого-то другого. Ее организация ничего не сделает тебе. А вот если ты ее отпустишь, последствия непредсказуемы.

— Ну ладно. Я не собираюсь ее отпускать. Но раз уж мы ее держим, так надо извлечь из этого какую-то пользу.

— Я хотел только подчеркнуть серьезность положения. Уже через несколько часов ее могут найти. Тогда будет поздно. У нас осталось немного времени. После этого ее необходимо уничтожить. Лучше всего просто противотанковыми гранатами. Я объясню — как. Действовать надо очень быстро...

Лисицына чуть передернуло. "А ты-то, гнида астральная, видел хоть раз, как человека рвет на куски?" Лисицын вот видел. Ладно. Если надо — применим оружие. Сейчас не о том.

— Я понял. Но у нас есть несколько часов. Ты должен подсказать, как мне добиться от нее сотрудничества. Ты говорил, что входить к ней опасно, я входил.

— Напрасно, — коротко ответил целитель.

— Хорошо, но скажи, что мне делать? С уговорами ничего не вышло. Есть какие-то средства на нее надавить?

Целитель молчал примерно минуту, устремив взгляд в никуда.

— Например, боли она не чувствует, как я понимаю? Или все-таки... — не выдержал полковник.

— Она чувствует чужую боль, — ответил целитель наконец.

Видно было, что говорит он словно через силу.

— Надавить на нее можно, только создав невыносимую этическую ситуацию. Ты должен взять человека... любого человека. Поместить его в наблюдательной кабине, это важно. Это единственное место, которое она ощущает, несмотря на изоляцию. И этого человека... — лицо Марченко скривилось. У Лисицына появилось ощущение, что он не хочет говорить, но какая-то сила заставляет его.

— Я понял, — спокойно сказал полковник.

Откинулся на спинку хорошего кожаного кресла.

— Человеку должна обязательно угрожать смерть, — обычным бесстрастным тоном продолжил Марченко.

... он получает информацию от такого же монстра, каким является эта девушка. Почему бы, кстати, ей не установить такую же связь с самим Лисицыным? Нет, не то... Очевидно, хозяин Марченко решил таким образом, через Лисицына свести счеты с девицей. Отсюда и требование ее уничтожить. А что это за хозяин? Кто это? Лисицын восстановил в памяти кабинет Марченко, фотографию на стене... и вдруг понял — кто. "Ты и сам поймешь, Виталий, если подумаешь". Да, решение лежит на поверхности.

Но что это дает ему, Лисицыну? Предположим, ему известно даже имя хозяина Марченко — земное имя. Ну и что? А что это за тип? Чего он хочет?

... Марченко ведь спас его. Восстановил спинной мозг, позвоночник, сделал полноценным человеком — иначе догнивал бы сейчас Лисицын на койке... Марченко — целитель, лечит людей, никому не причиняет зла. Практически святой. Потому и предложения, уместные для отмороженного армейского офицера в горячей точке, в его устах звучат так дико — непредставимо, чтобы Марченко был способен обидеть хотя бы муху. Кстати, и о его хозяине ходят слухи — дескать, чудотворец, спасает людей, делает много хорошего, создал благотворительный фонд...