Оружие Кроноса

— Заманухой вы называете заинтересовывающее заклятие?

— Да. Я счёл, что так короче и понятнее.

— Молодец! Продолжайте.

— Она написала первый роман серии, и разослала его по многим издательствам, в разных источниках указываются разные цифры, но всегда не меньше двадцати. Во всех, кроме одного, ей в публикации отказали. Отсюда следует, что или на тот момент заманухи в тексте ещё не было, или издатели отвергли текст, не читая его. Допросив работников этих издательств, мы узнаем, как оно было на самом деле.

— Ничего мы не узнаем. Ни одно издательство не захочет признать, что отвергает рукописи, не заглядывая в них. Это испортит им имидж. Тем более, при таком очевидном проколе.

— Хорошо. Дальше происходило следующее. Роман издали мизерным тиражом в пятьсот экземпляров. Здесь либо заманухи всё ещё не было, и издать книгу решили на общих основаниях, либо прочитал её только работник, влияние которого в издательстве далее полутысячного тиража не распространялось. Но когда книга попала к читателям, замануха в ней уже была.

— И какие выводы мы можем из этого сделать?

— Что поместить замануху в книгу могла или сама авторша, или редактор, немного изменивший текст в нужную сторону, или работник издательства, который написал аннотацию.

— Список не полон, — возразил Сатана. — Могло быть ещё и так. Авторша кому-то пожаловалась, что книгу печатать не хотят, и этот неизвестный нам кто-то посоветовал ей внести изменения. Вставить замануху, как вы, Елубай Нуртасович, изволили выразиться. Ведь нам доподлинно неизвестно, был ли текст, посланный в разные издательства, идентичным.

— Согласен с вами, Шайтан.

— А раз так, нам не установить, кто это сделал, и мы зря приехали в Британию. Если, конечно, не считать, что приобретение вами этого педерастического халата, а милейшей Ромуальдовной — изящных чулочков, окупает нашу поездку.

— Есть ещё кое-что.

— Добивайте старого чёрта, Елубай Нуртасович — тяжко вздохнул Сатана. — Не стесняйтесь, чего уж там.

— Эта дама не вписывается в перечень, который вам дала Мариам. То есть, Гомер, Шекспир, Байрон. Леонардо мы договорились не учитывать.

— И по какому же признаку она туда не вписывается?

— Они поэты, а она — писательница.

— Какая разница? — удивился Сатана. — Разве замануху нельзя вставить в прозу?

— Можно, конечно. Но мы же говорим о мировых бестселлерах. А раз так, они должны содержать замануху и при переводе на другие языки. Но перевод непременно убьёт любое заложенное в текст заклинание.

— Почему же этого не происходит, к примеру, с уважаемым мистером Шекспиром?

— Потому, что при переводе поэзии стараются передать не только смысл, но и ритм, и, по возможности, звучание стиха. Тут многое зависит от переводчика. Например, того же Вильяма нашего Шекспира отлично переводил Самуил Яковлевич Маршак...

— И тут жиды, — прокомментировал Жора. — Хоть бы уже Шекспира не трогали.

— Помолчал бы ты лучше, Абраша. Я их тоже не люблю, но если человек — мастер своего дела, надо это признавать, невзирая ни на что. Чайковский, например, был гомосексуалистом, но музыку писал отменную.

— До толерантного отношения к другим людям уважаемый Абрам Альбертович ещё не дорос, — отметил Сатана. — При этом развивать его духовно в нашу задачу не входит. Поэтому, Елубай Нуртасович, продолжайте, будьте любезны, изложение своей мысли, не отвлекаясь на присутствующего тут зоологического антисемита с израильским паспортом.

— Маршак, стало быть, переводил Шекспира отлично, ещё пара человек — неплохо, а вот в изложении остальных тексты барда ничем не превосходили опус того же Самсона Грамматика.

— Убедительно излагаете, милостивый государь. Значит, по-вашему, в стихах при переводе стараются сохранить звучание, а в прозе — нет. Отсюда следует вывод, что в сериале о малолетнем дебиле и волшебных палочках используется не тот приём, который мы именуем оружием Кроноса, а нечто иное, нам неинтересное. Я вас правильно понял?

— Да, Шайтан.

— А что по этому поводу скажут наши в прошлом русские, а ныне еврейские друзья?

— Я лучше пока помолчу, — заявила Ромуальдовна. — Может, за умную сойду.

— Непременно сойдёте. А вы, уважаемый? Вам есть что сказать?

— И скажу, — пообещал Жора. — Вы, я так понял, в армии не служили.

— Конечно, — подтвердил Сатана. — Разве можно себе представить Дьявола, который служит?

— Я много лет проработал в военно-промышленном комплексе, — сообщил Елубай. — Это то же самое.

— Нет, Бабай. Прости, ты мне друг, но истина дороже. Работа и служба — это совсем разные занятия. Так вот, вы оба, из-за того, что никогда не служили, не видите того, что у вас, я бы сказал, под носом. На кого, по-вашему, действует замануха?

— На всех, кто читает книгу, — ответил Елубай, Сатана же молчал, не желая попасть впросак, как в прошлый раз.

— А если это не замануха, а смертельное заклинание, то самое оружие Кроноса, кого оно убивает?

— Всех, кто его слышит. Я до сих пор не понял, при чём тут армия.

— Сейчас поймёшь, Бабай. Это у нас получается ОМП, то есть, оружие массового поражения. Представим заклинание как газовую гранату. Тот, кто её швыряет, рискует сам получить яд на свой геморрой. Поэтому любой солдат знает: применяешь отравляющие вещества — сперва нацепи противогаз. А теперь вопрос. Какой противогаз спасает от оружия Кроноса?

— Ты хочешь сказать, что тот, кто произносит заклинание, сам его слышит? А если заткнуть уши?

— Замануха в стихах что, действует, только если их вслух читать? А вот болт тебе навстречу, никогда не поверю!

— А если иммунитет какой-то к этой магии?

— Какой-то чего?

— Иммунитет. Устойчивость. Невосприимчивость. Понял?

— Понял. Чай, не дурак. А теперь смотри, что получается. Была у них там, в Эльдорадо, война. Как вы себе представляете битву, когда один бог подбегает к куче других богов, выкрикивает какую-то непонятную чушь, и все умирают? Это уже шахид какой-то получается, а не бог! Да и если бы были устойчивые, они бы и пережили бойню. А так выжил один Кронос, которого потом тем же заклинанием и прибили. Значит, не было никаких устойчивых. Говорю же, кто в армии не служил, в жизни ни хрена не понимает. У вас тут концы с концами не вяжутся, а вы и в ус не дуете!

— Мы кретины? — уточнил Сатана. — Вот скажите, уважаемый Абрам Альбертович, кто из нас двоих, по-вашему, больший кретин?

— Вы, конечно, — осклабился Жора. — Мы ведь уже выяснили.

— А что по этому поводу думает милейшая Сара Ромуальдовна? — елейный голос Сатаны не сулил ничего хорошего. — Поделитесь своим экспертным мнением, пожалуйста.

— Я согласна с мужем, — гордо заявила женщина.

— Похвально. А теперь скажите мне, пожалуйста, почему вы не надели чулки, хотя пояс для них я вам предоставил?

— Босоножки не носят на чулки, — категорически заявила Ромуальдовна. — Об этом даже Вагиня знает, хоть она и...

— Суккуб, в некоторой степени — подсказал Сатана.

— Точно! Сука — самое то для неё название!

— То есть, вам нужны туфли, да ещё и, желательно, в тон платью.

— Да, было бы совсем неплохо, — согласилась женщина.

Сатана непринуждённо достал из воздуха пару элегантных туфель синего цвета на очень высоком каблуке.

— Нравятся? — поинтересовался он.

Ромуальдовна молниеносным движением руки попыталась их схватить, но Сатана обладал превосходной реакцией, и схватить удалось лишь воздух.

— Не спешите, — попросил Князь Тьмы. — Эти туфельки — не подарок, а приз за правильный ответ на вопрос. Подчёркиваю: правильный! А теперь сам вопрос. Кто из нас двоих, я или ваш уважаемый супруг, больший кретин? Ромуальдовна, у вас есть минута на размышление, и она начинается прямо сейчас.

— Жора, миленький, я очень тебя люблю, — пылко заявила Ромуальдовна. — Но ты обязательно должен хотя бы попытаться меня понять...

* * *

Поведение супруги Жору даже не разозлило, а разъярило. Уведя Ромуальдовну в другую комнату, он высказал ей кое-что из того, что о ней думает в настоящий момент, причём самым нейтральным словом в этом длинном высказывании было прилагательное "продажная", если, разумеется, не учитывать предлогов. Женщина, чувствуя, что он в чём-то отчасти прав, молчала, глядя на него невинными глазами, заискивающе улыбалась и нежно прижимала к сердцу, точнее, к левой груди, заветную пару синих туфель.

Однако, невзирая на то, оправдан ли гнев мужа или нет, слушать его излияния ей было неприятно. Поскольку ответить было нечего, она решила немного поплакать. Жора, уже давно знающий цену женским слезам, ругаться не прекратил, и Ромуальдовне пришлось пойти на крайние меры. Небрежным жестом она бросила на пол туфли раздора, слёзы её мгновенно высохли, а Жора внезапно заметил, что говорить больше не может, поскольку его рот накрепко запечатан поцелуем. Он понял, что семейный конфликт уверенно переведен в сексуальную плоскость, хотя сам, возникни вдруг такая необходимость, описал бы эту ситуацию гораздо более грубыми словами.

Затем отношения супругов прошли через несколько всё более вялых ссор, чередующихся примирениями, тоже с течением времени постепенно теряющими страсть. Когда, наконец, у них не осталось сил ни ссориться, ни мириться, они благопристойно заснули. Однако долго почивать им не довелось. Услышав "Рота, подъём!", Жора вскочил, как ошпаренный, но сразу же понял, что находится он не в казарме, а в номере люкс роскошной лондонской гостиницы.

— Какого чёрта? — заорал он.

— Чёрт тут один, а именно — ваш покорный слуга, — невозмутимо пояснил ему Сатана. — Я пришёл пригласить вас на совещание, которое состоится в номере, занимаемом милейшим Елубаем Нуртасовичем, и начнётся через пятнадцать минут.

— Да вы с ума сошли! Глухая ночь! Какое ещё совещание?

— Моё душевное здоровье мы обсуждать не будем. Полагаю, вы некомпетентны в вопросах психиатрии. Совещание — экстренное. Ночь, действительно, несколько глуховата, по местному времени сейчас около трёх пополуночи, однако раз уж вы связались с Князем Тьмы, будьте готовы иногда вести и ночной образ жизни. Ноблесс оближ, или, чтобы вам было понятно, положение обязывает. К тому же, зачем привязываться к местному часовому поясу? В Москве сейчас даже полуночи нет, детское время, как говорится. Или для вас, граждан Израиля, предпочтительнее часовой пояс Иерусалима?

— Да что вы мне лапшу на уши вешаете? В России на три часа больше, а не меньше! Что я, Лигу Чемпионов не смотрю? У нас их показывают почти в одиннадцать, а у них — в восемь!

— Может, и ошибся, — улыбаясь, признал Сатана. — Тогда в Москве сейчас шесть утра. Стало быть, вам самое время вставать и заниматься делами. А они у нас довольно скорбные. Кстати, любопытно было бы узнать, любезный Абрам Альбертович, что вы такое сделали с милейшей Сарой Ромуальдовной? Она безмятежно спит, несмотря на то, что вы изволите громко кричать, подобно грешной душе в котлах Преисподней.

— Мы тут немного поспорили, — смущённо объяснил Жора. — Ну и, как говорится, слово за слово, и так далее.

— Странно. Следы побоев на её лице отсутствуют. Стало быть, ваш спор не был очень уж жарким. Впрочем, это ваши семейные дела, меня они не касаются. Естественно, до тех пор, пока не мешают нашей миссии. Короче говоря, я вас жду в указанном месте в указанное время.

Разумеется, в оговорённые пятнадцать минут супруги не уложились, уж очень долго Ромуальдовна наносила на лицо косметику (Жора неизменно называл её боевой раскраской, не обращая внимания на неудовольствие жены). Но Сатана по каким-то причинам предпочёл опоздания не заметить.

— Заходите, достопочтенные, присаживайтесь, — пригласил он. — Этот номер занимает уважаемый Елубай Нуртасович, но он любезно позволил мне на время нашего совещания исполнять роль хозяина. Вижу, милейшая Сара Ромуальдовна, что прачечная отеля великолепно привела в порядок вашу прежнюю одежду, и вы предпочли облачиться в неё, пренебрегши платьем и туфлями, кои я имел честь вам подарить.

— Мне так привычнее, — пояснила Ромуальдовна. — Тем более, платье немного помялось, когда я его снимала перед сном.

— Это, как раз, нормально. Удивительно другое. Ещё вчерашним вечером вы с жаром заявляли, что босоножки с чулками не сочетаются ни при каких обстоятельствах. По крайней мере, на женщине, обладающей хотя бы зачатками вкуса. И что же я в данный момент наблюдаю на ваших прелестных ножках? Успокойте меня, пожалуйста, уж не галлюцинация ли у меня перед глазами, вызванная переутомлением от общения с вами и вашим уважаемым супругом?

— Что тут такого? Мне захотелось надеть чулочки, вот и всё!

— Если исключить фактор холодной погоды, чулки дамочками надеваются всего в двух случаях — когда ноги не хочется брить или когда их не хочется мыть. Насколько помню, в Израиле вас заставили помыться, поэтому второй вариант уверенно отвергаем.

— Воистину, Шайтан, вы являетесь выдающимся специалистом по части женской психологии, — почтительно произнёс Елубай. — Я преклоняюсь перед вашей непостижимой мудростью.

Сатана подозрительно на него посмотрел, пытаясь определить, говорил ли его клеврет серьёзно или с иронией. Определить не удалось, потому Князь Тьмы предпочёл промолчать.

— Вы разбудили нас в три часа ночи, чтобы обсудить ноги моей жены? — мрачно поинтересовался Жора. — Вы, часом, не оборзели?

— Очень уместное замечание, милейший Абрам Альбертович! — одобрил Сатана. — Итак, дама и господа, ближе к делу. После вчерашнего обсуждения мне показалось, что наша миссия окончательно провалена. Выяснилось, что мы не знаем, как заклятие завлечения работает при переводе прозаического текста на другой язык, и каким образом произносящий заклятие смерти избегает действия своего заклятия. Я уже собирался свернуть операцию и заняться текущими делами, коих у меня накопилось более чем достаточно, а вам предоставить возможность действовать по собственному усмотрению. Однако, хотя ответов на перечисленные два вопроса у меня до сих пор нет, в последний момент я вспомнил одно обстоятельство, которому в то время не придал должного значения.

— А покороче нельзя? — попросил Жора. — Время позднее, спать очень хочется. И ещё, Сатана. Прекращайте нам тут впаривать типа "вот сейчас на вас обижусь и уйду". Что вы, как дитё малое, себя ведёте? Ещё Хесуса этим попрекали, а сами-то постарше него будете.

— Можно и покороче. Уважаемая Ромуальдовна вчера вечером выразила готовность помолчать, а это нетипично ни для женщин вообще, ни для неё в частности. Обычно, если ей нечего сказать, рот у неё не закрывается. Стало быть, вполне допустимо предположить, что она могла сказать нечто разумное, но по каким-то причинам не захотела или не смогла. Что ж, драгоценная наша Сара Ромуальдовна, вам слово.

— Кое-что скажу, — пообещала Ромуальдовна. — Но сначала мне нужны сигареты, зажигалка, пепельница и чашечка кофе. Без кофе я в такое время очень плохо соображаю.

— Я бы тоже от кофе не отказался, — поддержал её Елубай.

— Не рекомендую, — скривился Сатана. — Этот отель удобен во многих отношениях, но вот кофе они заваривать не умеют. Конечно, здешний кофе намного лучше той бурды, что продают в уличных киосках, но, тем не менее, всё равно это профанация благородного напитка.