"Хорошо. Что с Фуоко?"
"Новых данных нет, если не считать результатов анализа волют, так удачно попавших под сканер Дзии. Они чрезвычайно интересны с научной точки зрения, но, боюсь, у тебя отсутствует квалификация, необходимая для понимания".
"Я не о том. Психологическое состояние?"
"У меня ровно те же самые сведения, что и у тебя. Я не веду постоянное наблюдение за девочкой, для того есть Зорра. А Зорра сама решает, чем и когда делиться с другими, и личную жизнь хозяйки охраняет весьма ревностно. Я даже ее тревожные сигналы могу анализировать лишь абстрактно, без привязки к деталям реальной жизни. Косвенно, судя по продолжавшимся всю ночь экспериментам дэйи Деллавита с энергоплазмой на Пинчау, могу предположить, что она в довольно бодром настроении. Если нужна более точная информация, ты всегда можешь с ней связаться".
"Нет, не хочу. И так слишком много ей на нервы действую. Просто на душе неспокойно, когда она одна на крохотном клочке скалы далеко в океане. Уже жалею, что пошла у неё на поводу и выделила остров".
"Предположения дэйи Деллавита о принятии дополнительных мер безопасности вполне разумны".
"С учетом того, что их с Кирисом эксперименты вызывают возмущения метрики по всей Палле и даже в десятках минут от нее? Вызванный ими кольчон возник в трех верстах от острова — и с тем же успехом мог появиться и в тринадцати, как раз на побережье Хёнкона. Или в ста тринадцати, где-нибудь в центре Могерата. Толку-то от такой изоляции..."
"Тем не менее, волюты в результате их опытов появляются регулярно".
"Они уже не вредят людям".
"Уточнение: в течение последних двух сезонов — не вредят, но если вспомнить предыдущую историю Паллы... Мы не знаем, почему их поведение изменилось и не вернется ли к прежним шаблонам в самый неожиданный момент. Кроме того, если девочке нравится играть в серьезные игры совсем как взрослой, зачем ей мешать? Дополнительные затраты ресурсов исчезающе малы, а психологическую стабильность дэйи Деллавита следует поддерживать любыми доступными средствами. Поскольку ей так спокойнее, следует подыграть".
"Но если с ней или Кирисом что-то случится там, на острове?"
"Позволю себе встречный вопрос: ты считаешь, что дроны на острове чем-то отличаются от тех, что на материке? Концентрация одних только боэй на единицу площади на Пинчау в пятьдесят раз выше, чем в континентальной части Хёнкона".
"Нет, но... Ох. Да. Ты прав. И Дзии все равно, где использовать медицинские капсулы, я помню. Но у меня просто сердце не лежит оставлять детей одних за тридцать с лишним верст от берега".
"Понимаю. Однако они не такие уж и дети. И вечно держать их спелёнатыми в колыбели ты не можешь, недавние приключения в Ценгане это ясно продемонстрировали. Карина, снова вынужден указать, что ты слишком много нервничаешь по пустякам. Не следует пытаться тащить на себе весь мир, он и без тебя неплохо вертится".
"Сговорились вы с папочкой, что ли? Укушу обоих! Сама все знаю, но... Спасибо за информацию, координатор. Отбой".
"Конец связи".
01.29.1232. Дриммад, Кайтар
Маленькая площадь перед Небесным дворцом сегодня казалась оживленнее, чем обычно. Два десятка фургонов и еще примерно столько же легковушек с эмблемами телеканалов загромождали ее не только по периметру, но и по всему пространству. Перед входом в базилику святого Йогана толпились журналисты и телеоператоры, с длинных удочек свисали блямбы микрофонов. Хотя у въезда на площадь припарковались две полицейские машины, патрульные в беспорядок предпочитали не вмешиваться.
Хосе Капурри поморщился, глядя на творящееся безобразие из окна своего автомобиля, медленно пробирающегося через площадь. Конечно, синклит церкви Рассвета — событие не такое уж частое, но в последние годы пресса не проявляла к нему особого внимания. Видимо, каким-то образом информация о главной теме сегодняшнего обсуждения просочилась наружу, и журналисты своего упускать не собирались. Он глянул вверх: над базиликой по-прежнему трепетал белый флаг. Хорошо. Несмотря на опоздание, без него начинать не стали. С другой стороны, жаль. Он так никогда и не видел вживую синего флага, означающего, что заседание синклита началось. Опоздать, что ли, намерено как-нибудь раз?
Пока водитель парковался, епископ быстро пересчитал припаркованные автомобили с золотыми Стабилонами на дверцах. Двадцать шесть. Отлично, кворум есть, и даже с небольшим запасом. Правда, расклад голосов до сих пор остается не до конца понятным, но на то и политическая игра. В конце концов, если все знаешь заранее, жить становится слишком скучно.
Журналисты атаковали его, не дав даже толком выбраться из автомобиля.
— Тесса Капурри! — успевшая первой девица в юбке, короткой на грани приличия, сунула ему под нос микрофон, шнур от которого уходил в большой и, судя по ее перекошенной фигуре, тяжелый ленточный магнитофон на боку. — Как вы можете прокомментировать слух, что сегодняшний синклит решит назначить выборы папы?
— Без комментариев, — коротко ответил Хосе, протискиваясь мимо нее в узком проходе между машинами и почти прижимаясь к ней. Пола сутаны с шорохом проехалась по магнитофону, весьма чувствительно зацепившего епископа по бедру. Он с трудом удержал крепкое слово: вот уж что пресса точно раздует до небес, так это ругательство представителя Церкви — независимо от его реальных причин.
— Правда ли, что Церковь собирается окончательно определиться со своим отношением к паладарам? — перебил снова открывшую рот девицу крепкий мужчина с густым торчащим ежиком волос. Хосе, плотно сжав губы, прошел мимо, даже не поведя глазом. — Является ли открытие часовни в Хёнконе признаком примирения паладаров с религией Рассвета?
Тут наконец-то подоспела охрана дворца. Несколько угрюмых широкоплечих парней в черных мундирах оттеснили журналистов назад. Епископ быстро прошел два десятка метров, отделявших его от входа, не обращая внимания на возмущенные крики за спиной. Еще один охранник у входа в базилику услужливо распахнул дверь, и Хосе с облегчением вздохнул, когда тяжелая дубовая створка наконец-то захлопнулась за спиной, отрезая наружный шум.
Епископ кивнул служкам в большом притворе, прошагал через тихий пустой неф и пресвитерий, по пути торопливо и небрежно преклонив колено перед дароносицей и осенив себя косым знамением перед большим золотым Стабилоном, и вошел в малозаметную дверцу слева от алтаря, почти сливающуюся со стеной. Парчовую драпировку, обычно ее скрывающую, сегодня сдвинули в сторону, чтобы не мешать членам синклита. За дверцей, стремительно шагая через две ступеньки, Хосе поднялся на второй этаж по мраморной лестнице. Снаружи, с площади, базилика казалась совсем небольшой, и лишь немногие допущенные знали, что неф с его ажурной, но невысокой колокольней едва ли десятиметровой высоты является всего лишь частью комплекса. Еще одно здание, скрытое за церковью и вплотную примыкающее к Небесному дворцу, оставалось скрытым от посторонних взглядов.
В небольшом холле перед залом Слова Божьего пятеро епископов в сутанах стояли и тихо переговаривались. При появлении Хосе они замолчали и недружелюбно уставились на него. Ну что же, от Марии Контуэгро, епископа Хесара, дружелюбия не ожидалось — особенно сейчас, когда он начал что-то подозревать. А про Ризьеро Матаса, епископа Чебокко и старого врага, и говорить не приходится. Хосе коротко, на грани приличия, кивнул им и быстро прошел в зал.
Три ряда полукругом, двенадцать атласных кресел в каждом разделены центральным проходом на две половины. Кафедра по центру, стол секретаря-распорядителя слева от нее. Хрустальная люстра под потолком, увешанная крохотными Стабилонами, и пышная парчовая драпировка с серебряными нитями, скрывающая глухие стены без единого окна. Знакомую привычную обстановку, иногда кажущуюся даже уютной, на сей раз пропитывало почти электрическое напряжение. Епископы сидели в своих креслах с каменными лицами, словно готовясь принять последний в своей жизни бой. Хосе усмехнулся про себя: похоже, грызня вокруг еще только предполагаемого папского престола грозила поссорить друг с другом даже прежних друзей и союзников. Не хочется, ох, не хочется столпам Церкви добровольно выбирать себе абсолютного властителя и тирана, но многие понимают, что иного выхода нет. Альтернатива — быстрая утрата влияния Церкви и ее превращение в рядовую секту среди сонма болтунов, спекулирующих на Красной Звезде и прочих несчастьях нынешних и прошлых лет. И вы, друзья мои, все-таки придушите свою гордыню и смиренно пойдете под казавшееся давным-давно забытое ярмо. Не беспокойтесь, братья, я стану хорошим папой. Не сегодня и даже не завтра, но стану. Когда тебя поддерживают две богатейших семьи Кайтара, включая свою собственную, проигрывать просто неприлично. Что бы вы ни вещали лицемерно с амвона, именно презренные деньги управляют грешным миром. Ну, а Ваххарон — все в подлунном мире есть его изобретение, и деньги не исключение.
Мария Конгруэнто, Ризьеро Матас и прихлебатели вошли в зал почти сразу после Хосе, и служка, повинуясь кивку секретаря-распорядителя, тихо закрыл массивные двери. Сам секретарь взял в руки старомодное золотое перо, обмакнул его в мраморную чернильницу и принялся писать на листе бумаги заголовок протокола.
— Синклит сим объявляю открытым, — старческим надтреснутым голосом проговорил он. — Первое слово дадено тессе Бальтазару Меццо, епископу города Челестины.
— Братие! — стремительно взойдя на трибуну, Бальтазар не стал тратить время на долгие предисловия. — Вы все знаете, зачем созвано нынешнее заседание. Благодарю всех, кто взял на себя труд добраться через всю страну. Положение нестерпимо, и решения следует принимать быстро. Два вопроса следует обсудить сегодня, и напоминаю, что ни одно сказанное слово не должно дойти до ушей здесь отсутствующих.
— Даже до наших отсутствующих братьев-епископов? — негромко спросил кто-то с противоположной от Хосе стороны зала.
— Братья-епископы, разумеется, исключение, — сухо ответил Бальтазар. — Они получат копии протокола, — он кивнул на секретаря-распорядителя, чье перо летало по бумаге со скоростью, удивительной для дряхлого старика. Итак, вопрос номер один. Паладары. Для тех, кто еще не знает: часовня Рассвета в Хёнконе начала действовать вчера в полдень по тамошнему времени, отслужена первая обедня.
— И каков результат? — с явно насмешливыми нотками в голосе спросил Лючиано Фетаска. — Хотя бы два человека присутствовали помимо того пьянчуги... как его?.. отца Анатолио Муарро, я верно помню? Паладарских охранных дронов можно не считать.
Хосе еле слышно хмыкнул. Слишком рано и слишком прямолинейно. С епископом дестры Мариния близких отношений он никогда не имел, но в последнее время они все чаще и чаще оказывались по одну сторону бруствера во внутренних схватках в синклите. Молодой, еще не достигший и пятидесяти, Лючиано являлся ярким представителем нового поколения клириков, занявших высокие посты в иерархии уже после Первого Удара: гибкий и открытый, готовый принимать меняющийся мир и, самое главное, весьма и весьма прагматичный. К паладарам он относился без неприязни, в склоках вокруг введения папского престола держал подчеркнутый нейтралитет, а идее организации часовни в Хёнконе противостоял открыто и недвусмысленно, считая, что Церковь так или иначе потерпит там сокрушительное поражение и потеряет лицо. Все-таки нужно сойтись с ним поближе. Управлять им исподтишка, как некоторыми почти выжившими из ума стариканами, вряд ли возможно, но и в качестве сознательного союзника он окажется весьма ценным. Надо лишь внушить ему необходимость большей сдержанности и тонкого подхода, чтобы не лез на рожон попусту, как сейчас.
— На обедне присутствовали четверо солдат из охраны кайтарского посольства и сам посол, — недовольно пояснил Бальтазар. — И еще двое местных рабочих, исповедующих истинную веру.
— Целая толпа! — усмехнулся Лючиано. — И отец Анатолио даже сумел вспомнить до конца хотя бы одну молитву?
— Обедня прошла как положено! — в голосе Бальтазара скользнули скрежещущие нотки. — Не вижу повода для иронии и облыжных обвинений в адрес тессы Муарры.
— Что вы, тесса Меццо, никаких обвинений! — епископ Чебокко развел руками. — Просто мне снова вспомнились рассказы о его похождениях на почве... как бы помягче выразиться? Ну, скажем, героических сражений с бутылками. Врага он истреблял знатно, да и мебели в барах пощады не давал. Значит, теперь мы имеем алкоголика в рясе в крошечной часовенке на удаленном острове в Хёнконе, рядом с которой приткнулась еще одна, принадлежащая нашим добрым друзьям с Торвалы? И обе они расположились напротив языческого храма? Да, достижение. Могу я полюбопытствовать, во сколько в конечном итоге Церкви обошлась данная операция? Включая деньги, переданные бандитам на Могерате, так ловко назначенным нашими представителями? Когда я спросил начальника казначейства вчера вечером, он сделал вид, что не владеет информацией.
— Протестую! — гневно возвысил голос епископ Хесара. — Тесса Фетаска пытается изобразить нашу святую миссию авантюрой...
— Каковой она и является! — перебил его Лючиано. — И я даже догадываюсь, кто и в каких целях ее затеял. Тесса Меццо, так я получу ответ на вопрос о затратах? Или вы как руководитель всей операции тоже не в курсе? Или заставите меня подать официальный запрос в канцелярию Небесного дворца?
Бальтазар Меццо облизнул губы.
— Мы все еще не свели воедино все расходы, — нехотя ответил он. — Могу сказать точно, что не более сорока миллионов леер...
Удивленный и возмущенный гул голосов прокатился по залу. Хосе тоже вздохнул от неожиданности. Он знал и о десяти миллионах, вложенных его семьей, и о восьми миллионах Деллавита (которые сукин сын Хавьер Деллавита наверняка уже вернул или вернет в ближайшем времени на полулегальных, а то и совсем нелегальных операциях с Анъями) — но из каких источников взялись еще двадцать, да еще так, что сам Хосе о них услышал впервые? То ли епископ Челестины на пару с главным казначеем влез в церковные фонды куда глубже, чем следовало, то ли в игре участвуют и другие заинтересованные лица — данный вопрос следовало прояснить чем быстрее, тем лучше.
— Гроши! А главное, какой выдающийся результат! — широко ухмыльнулся Лючиано. Епископ Маринии явно наслаждался ситуацией.
Хосе Капурри хмыкнул снова. Хотя и внутренне согласный со скандалистом, он ни на мгновение не забывал, что является формальным союзником Меццо. Пусть даже натянутость отношений между ними замечали многие, роль пока что следовало играть.
— Прошу прощения, тесса Фетаска, — негромко сказал он, — но финансовые вопросы можно оставить на потом. Предлагаю дослушать тессу Меццо до конца, тем более у меня есть что добавить к докладу.
Лючиано метнул на него ехидный взгляд, но дальше задираться не стал, сделав в сторону Бальтазара приглашающий жест.
— Благодарю, — проворчал тот. — Итак, сим торжественно объявляю, что отныне и навсегда Западная церковь Рассвета установила свое присутствие на бывшей территории язычников и безбожников. Теперь мы можем нести свет истинной веры неопытной молодежи со всего мира, передавая им Писание и Закон Божий. С учетом данного знаменательного события я считаю, что господствующая в некоторых кругах клира идея о паладарах как порождении Креода и замаскированных гхашах утратила свою актуальность.
