Запасной мир

Члены комиссии при моем появлении почему то уставились в стол, а ее председатель — генерал лейтенант нахмурился.

— Вот что, курсант, — сказал он, кашлянув. — По приказу министра обороны вакансий для тебя в российской армии нет.

— Почему? — удивился я.

— Не знаю! — зло буркнул генерал. — Мне приказали сообщить это тебе, и я выполняю приказ. В канцелярии отдадут диплом. Платить за обучение не надо. Свободен!

Машинально сделав поворот кругом, я вышел из кабинета. В коридоре ко мне бросились парни, ожидавшие своей очереди. Увидев мое лицо, они отшатнулись. Я прошел сквозь толпу, как нож сквозь песок, и поднялся в канцелярию. Там мне без задержки выдали диплом. Я, словно сомнамбула, отправился в казарму. На плацу меня остановил какой то капитан.

— Почему не приветствуете офицера, курсант! — заорал он, принимая грозный вид.

— Я больше не курсант! — сказал я и показал зажатый в руке диплом. — Гражданское лицо. Могу даже послать. Честно говоря, очень хочется.

Вслед мне что то орали, но я не слушал. В казарме я подошел к своей койке, стащил форму и аккуратно сложил ее на одеяле. Затем натянул старый спортивный костюм и бросил взгляд на мундир с лейтенантскими погонами, пошитый на заказ. Предполагалось, что завтра я надену его по случаю выпуска из училища. Нам объявят о присвоении офицерских званий, мы пройдем перед трибуной торжественным маршем и, миновав ее, метнем вверх мелкие монеты. Традиция...

В Брюссель я прилетел в спортивном костюме. Семья приняла меня сердечно. Мать и отчим — каждый в отдельности — перевели на мой счет по солидной сумме. Отчим вдобавок предложил мне чин оберлейтенанта имперских сил. Я отказался. Я не хотел больше слышать об армии: ни о российской, ни об имперской. Нежданно негаданно у меня образовалась прорва времени и денег, и я начал их тратить. Мгновенно нашлись друзья приятели и жадные до любовных утех девочки. Они знали места, а у меня были деньги...

Через месяц меня вызвал отчим. Накануне мы хорошо погуляли, и я явился небритый, с помятой физиономией и в домашнем костюме — выходной почистить не успели. Я встал на пороге кабинета и принял стойку 'смирно'. Отчим некоторое время меня рассматривал, затем вздохнул и сделал знак подойти. Я шагнул ближе и, чтобы не дышать на него перегаром, отвернул рожу в сторону.

— Ты в Сеть заглядываешь? — спросил отчим.

— Нет! — доложил я. Это было правдой. Чего туда смотреть? Есть занятия поинтереснее.

— А стоило бы! — укорил он. — Там много впечатляющего. Папарацци сделали на тебе состояние. Порталы изощряются, придумывая тебе прозвища. 'Русский медведь в Брюсселе', 'Чудовище в императорской семье'... Я понимаю, что тебе на это плевать, но подумай о матери! Все вспомнили, что она русская, а это плохо.

Я сделал виноватое лицо. Голова болела, и хотелось опохмелиться.

— Полиция Брюсселя завела дело, — продолжил отчим. — По факту нападения на патрульных и нанесения им телесных повреждений.

— Они первыми начали! — возмутился я. — Я никому не мешал.

— Из дела явствует, что ты пил виски в парке.

Я вздохнул. В парк мы пошли, когда нас выгнали из ресторана. По дороге случился магазин, взяли пару бутылок. Ну, стали обсуждать, за что нас выперли. Пошумели чуток. Велика ли беда?

— Полицейские обязаны были вмешаться. Но ты обезоружил их и зашвырнул в фонтан. Они могли утонуть.

— Там мелко! — буркнул я.

А нечего было парализаторами размахивать! Подумаешь, блюстители порядка! Животы отрастили...

— Я попросил полицейское управление не давать делу ход, — сказал отчим. — Пострадавшие согласны на денежную компенсацию. Но я могу передумать. В этом случае ближайшие пару лет ты проведешь за решеткой. Это нанесет ущерб имиджу двора, но мы объясним это наследственностью. Твой биологический отец — русский.

По тону отчима я понял, что это не пустая угроза.

— Что от меня требуется?

— Полетишь в Африку.

От удивления я повернулся. Получив залп перегара, отчим сморщился.

— ООН недовольна империей. По ее мнению, мы недостаточно активно участвуем в гуманитарных и миротворческих акциях. Ты посетишь несколько столиц, побываешь в лагерях беженцев. С вами отправятся журналисты. Визит члена правящей династии произведет хорошее впечатление на мировую общественность. Заодно репутацию свою поправишь.

— Я не дипломат! — возразил я.

— Неофициальным руководителем делегации будет Бен. Он подскажет, что говорить и делать. Согласен?

— Да! — сказал я. А что мне оставалось?

Спустя неделю я оказался в Могадишо. Прямо на взлетной полосе нас встретила представительная делегация. Принц империи, пусть даже не наследный, в этой тмутаракани воспринимался, как Господь, сошедший с небес. Я улыбался, пожимал пухлые черные ладони, мечтая о прохладном чреве лимузина. На мне был деловой костюм, а в Могадишо стояла испепеляющая жара. И тут передо мной возник нежный овал лица с прямым тонким носиком, пухлыми губками и огромными глазами цвета горького шоколада. Я ощутил, что замерзаю.

— Мисс Фикре, ваша переводчица, — сообщил глава встречавшей нас делегации. — Она знает все основные языки региона, поэтому будет сопровождать вас в поездке.

Фикре улыбнулась, показав ослепительно белые зубки, и протянула мне ладошку. Я с трудом удержался от желания ее поцеловать. Легко сжал и повернулся к Бену.

— Мисс Фикре поедет со мной.

— Зачем? — удивился он.

— Возможно, в пути я захочу остановиться и поговорить с людьми.

— Я не рекомендовал бы... — начал Бен, но, натолкнувшись на мой взгляд, умолк.

Я галантно пропустил Фикре вперед и скользнул следом на задний диван. Оказавшись внутри, она закрутила головой.

— Никогда не ездила в такой машине! — сообщила она, заметив мой взгляд.

— Теперь будете! — улыбнулся я. — У нас большая программа. По пути расскажете мне о городе и людях, которые в нем живут.

— Разумеется, Ваше Высочество! — сказала она.

— Говорите мне Айвен! — попросил я. — В противном случае я почувствую себя старым. Думаю, мы ровесники.

— Мне двадцать три! — возразила Фикре. — Я старше вас, принц, на целый год.

— Тогда тем более. Не к лицу пожилой женщине обращаться по титулу к мальчишке.

Мгновение она изумленно смотрела на меня, а затем рассмеялась.

— Хорошо, Айвен! Но только наедине. Не то меня уволят.

— Договорились! — кивнул я. — Начинайте!

Она принялась щебетать, вываливая на меня сведения, которые я и без того знал. Бен грузил меня ими все дни, что мы готовились к поездке. Делая вид, что внимательно слушаю, я разглядывал спутницу. Африканские женщины европейцу кажутся некрасивыми. Широкие лица, приплюснутые носы, вывороченные губы, курчавые волосы... К тому же они склонны к полноте. У стройных, если такие встречаются, ноги прямые, с 'сухими' голенями. Ножки Фикре были совершенно иные. Тонкие в лодыжке и колене, с чарующей линией бедра. Они так же, как прочие выпуклости на ее теле, вызывали непреодолимое желание смотреть на них, не отрываясь. Но самым прекрасным в ней было ее лицо. Если бы не цвет кожи, я бы принял ее за испанку — у них встречается такая огненная красота. Только у испанок волосы прямые, а не волнистые... Фикре, заметив мой взгляд, насторожилась.

— Айвен?

— Откуда вы родом, Фикре? — поспешил я. — Не похожи на африканку.

— Тем не менее это так! — улыбнулась она. — Родилась в Эритрее, родители из народности тигре. Мы похожи на европейцев, за исключением цвета кожи. Говорят, что мы потомки царя Соломона и царицы Савской.

— Где учились?

— В университете Южной Африки.

— Сколько языков знаете?

— Двадцать два. Два европейских: английский и французский, остальные местные.

— Сколько?!.

— У меня способности к языкам, — ответила она и опустила взгляд. Но я заметил, что мое изумление ей польстило.

Оторвав, наконец, от нее взгляд, я уставился в окно. Мы въехали в город. Лимузин плыл по улице, на тротуарах стояли люди. Женщины держали в руках самодельные маленькие транспаранты. Я присмотрелся. 'Marry me!' Женись на мне?

— Что это значит? — повернулся я к Фикре.

— Эти девушки желают выйти за вас замуж, — улыбнулась она.

— Почему?

— Спросите у них!

— Остановите! — велел я. Лимузин притормозил. Следом встал джип охраны, и телохранители профессионально рассыпались по улице, обшаривая взглядами толпу. Расталкивая их, к лимузину бежали операторы с видеокамерами. Подскочивший охранник открыл мне дверь. Я выбрался наружу и подал Фикре руку. При нашем появлении толпа разразилась криками. Я двинулся к людям. Каблучки Фикре цокали позади. Она держалась в шаге за спиной, как подобает переводчику. Я подошел к девочке, державшей в руках самодельный транспарант из бумаги. Буквы на нем были выписаны неумело, но старательно. На вид девочке было лет двенадцать. Широкое лицо, курчавые волосы, но довольно симпатичная.

— Как тебя зовут? — спросил я. Фикре перевела.

— Айша! — ответила малышка.

— Ты в самом деле хочешь за меня замуж, Айша?

— Да, Айвен!

— Почему?

— Ты красивый. Мама говорит, — она кивнула на женщину рядом, — что ты еще и принц. Я хочу быть принцессой и жить во дворце!

Бен и другие члены делегации засмеялись. Я, не оборачиваясь, протянул руку назад. В ней мгновенно оказался прямоугольник из пластика — Бен службу знал. К визиту в Африку мы готовились серьезно.

— Я подумаю над твоим предложением, Айша. А пока — держи!

Я протянул ей портрет принца Айвена в строгом костюме. В левом углу наискосок красовался автограф. Не один вечер подписывал.

— Спасибо, Айвен! — обрадовалась Айша. — Я поставлю его на стол и буду смотреть. Но мне нечего дать тебе взамен.

— Я возьму это.

Я забрал у нее транспарант, затем склонился и чмокнул Айшу в щечку. Окружавшие нас люди зааплодировали. Я помахал им рукой и двинулся к лимузину.

— Отлично, Айвен! — сказал догнавший меня Бен. — Через час картинка будет на всех порталах. Принц империи целует черную девочку... Супер!

Я кивнул и помог забраться на задний диван Фикре.

— Вы сделали эту девочку счастливой, — сказала она, когда мы тронулись. — У нее появилась мечта.

— А у вас? — спросил я. — Если что, я готов. Только мигните.

Она нахмурилась, но потом не выдержала и прыснула.

— Не ожидала, что принцы столь легкомысленны! — сказала она, отсмеявшись.

— Я очень серьезный! — возразил я, но Фикре покачала головой.

В отеле я отвел в сторону Бена.

— Наведите справки о переводчице. Все, что удастся разыскать.

— Что то не так? — насторожился он.

— Слишком красивая. Подозрительно.

В глазах Бена плеснулось уважение.

— Сделаем, Айвен! Но замену найти трудно: равной ей нет.

— Не надо менять! — сказал я. — Наведите справки — и все.

Я не стал объяснять Бену, что в переводчике не нуждаюсь. В Брюсселе мне вставили 'Мульти'. Бен об этом не знал: 'Мульти' был секретным.

После обеда мы отправились в лагерь беженцев и пробыли в нем до вечера. Ничего интересного там не было. Если видел хотя бы один лагерь, в другие можно не ездить. Выражение усталости и отчаяния на лицах взрослых, очереди к цистернам с водой, толпы грязных детишек, пыль, зной... Мы заглядывали в палатки, говорили с людьми, я пожимал руки, дарил свои портреты, произносил какие то пустые слова, отчетливо понимая, что мне не верят. Высоких визитеров здесь видели, но это не изменило жизнь беженцев. Дома этих людей сожгли, они покинули родину и теперь жили на подачки заплывших жиром государств. Даже на помощи беженцам те наживали состояния. Крупу, которой кормили этих людей, в Европе не давали даже скоту. Империя могла помочь, но не хотела. Требовалось послать войска, но просто так лить кровь в Европе не привыкли. За это следовало платить, а что взять с нищих?

Обратной дорогой я молчал. Фикре бросала на меня короткие взгляды. В отеле Бен отвел меня в сторону.

— Мы разузнали о переводчице.

— И?

— Ничего особенного! — пожал он плечами. — Из христианской семьи, родителей потеряла в семнадцать лет — погибли во время очередной резни, училась в университете, работала, чтобы оплатить обучение. Редкий дар к языкам, поэтому выиграла грант и смогла получить диплом.

— Муж, жених, бойфренд?

— Никого. По тем сведениям, что удалось добыть, и не было. Девушка строгих правил. Был случай. На прежней работе босс, очень влиятельный здесь человек, вздумал к ней приставать. Она отхлестала его по щекам, после чего ее, естественно, вышвырнули за дверь. Возвращаться ей некуда — в Эритрее война, а в Могадишо на работу не брали — босс постарался. А ведь с ее внешностью могла сделать головокружительную карьеру.

— Да уж! — согласился я.

— Она зарабатывала случайными переводами, по сути, нищенствовала. Повезло, что в Могадишо открылся офис ООН, и с таким знанием языков ее сразу приняли. Босс пытался гадить, но его послали — для ООН он никто. Нрав девочка не изменила: никто в Могадишо не может похвастаться, что спал с ней.

— Нетрадиционная ориентация?

— Данных на этот счет нет. Не советую проверять, Айвен! Не хватало, чтоб принцу поаплодировали по щекам. Нам не нужны скандалы.

— Спасибо, Бен! — поблагодарил я.

После ужина мы разошлись по номерам. На душе было тоскливо. Я достал из чемодана бутылку скотча и плеснул в стакан. После первого глотка отодвинул. Колебался я недолго. Отель в Могадишо был старым, и в нем пользовались проводной связью. Я придвинул телефон и набрал номер.

— Алло? — раздался в наушнике милый голос. Бархатистый, завораживающий...

— Это Айвен. Не помешал?

— Нет! — ответила она. — Сижу в Сети. Показывают ваше прибытие. Но я его уже видела — собственными глазами.

— Не откажетесь зайти?

— Хорошо! — согласилась она.

Спустя минуту в дверь постучали. Фикре успела переодеться. Короткое обтягивающее платье вместо делового костюма обрисовало каждую клеточку ее тела. Белья под платьем не просматривалось.

— Нет, так нельзя! — сказал я, отступая.

— В чем дело? — удивилась она.

— Это платье, — указал я. — Я хотел с вами поговорить, но теперь это невозможно. У меня отнимается язык. Вы всегда так безжалостны?

— Льстец! — улыбнулась она, но я понял, что комплимент понравился. Фикре прошла в номер, я усадил ее в кресло и плеснул виски в стакан.

— Я не пью! — отказалась она.

— Даже такой? — я показал этикетку.

— Хм! — она сморщила носик. — Стоит попробовать. Я читала о нем в Сети. Он стоит своих денег?

— Нет, конечно! — сказал я. — Но пить можно.

Я всыпал ей в стакан горсть льда. Она взяла его и сделала глоток.

— Гадость!

— Святая правда! — подтвердил я. — Но лучшего в отеле нет — я узнавал. Так что, с вашего позволения, я выпью.

Я осушил свой стакан.

— У вас что то случилось, Айвен? — спросила Фикре, когда я наполнил стакан вновь.

— Нет! — покрутил я головой. — Не случилось. Произошло.

— Что?

— Два события, и оба грустные. Первое: меня подрядили на мерзкое дело. Я прилетел в Африку подправить имидж империи. Она замечена в небрежении к населяющим континент народам. Империи и в самом деле на них плевать. Скажу больше: плевать будут и впредь. Но меня попросили продемонстрировать обратное. Лучше бы я воевал!