Ключи ушедшего бога

Потому мы с комфортом (относительным) разместились и подъехали до столицы на жестком возке трактирщика. Свой 'лимузин' в две лошадиные силы хозяин планировал оставить у шурина.

Болтливый мужик и его племянник не закрывали ртов, расписывая нам все прелести праздника. Стоило лишь этой парочке узнать, что мы никогда не бывали на Дне Цветов, и понеслось...

Тарахтели они без умолку. И, о чудо, в водовороте чепухи нам удалось выловить самое важное слово — ТРОН.

— Эй, погоди! — встряхнулся Кирт, будто пытался выбросить из головы чудовищное нагромождение лишних слов (А-а-а, теперь-то поймет, как себя другие чувствуют под ливнем его речей!). — Ты хочешь сказать, на площадь перед дворцом настоящий трон выносят?!

— А как же, праздник-то какой великий, благословенный Первоматерью! — энергично закивал, сворачивая голову набок, племянник. — Трон весь в цветах стоит на помосте, ее величество вместе с народом гуляет!

— А принцесса? — дернувшись, насторожился Филя, проясняя шансы на случайное столкновение с невестой.

— Не, то нет, Марилия не любительница танцев! Принцесса в храме поутру поет в общем хоре гимн во славу Первоматери! Я в прошлом годе слыхал, — похвастался трактирщик под тайный вздох облегчения принца и то ли похвалил, то ли покритиковал наследницу трона Валисанты: — Голосище аж до печенок пробирает! Королева же наша та больше танцевать любительница! Не юница уже, трех девчонок родила, а талия — как тростинка, своими глазами видел. Чашу с вином подымает, празднует! К вечеру даже в общем хороводе танцует и поет!

'Какая демократичность! Или к вечеру после пары-тройки чаш ее величество доходит до такой кондиции, что ей уже все равно, с кем петь и танцевать. Впрочем, нам это только на руку!' — цокнула я языком с умиленной улыбкой, испытывая приступ несказанного облегчения. Тайное вторжение во дворец отменялось, плавно переходя в явное изучение объекта на площади.

— Ее что, не охраняют?! — профессионально заинтересовался Керт, пока Кирт выпытывал у племянника трактирщика технические подробности дислокации трона на площади.

— Так стражи-щитовики вместе с королевой в общем хороводе идут, — добродушно усмехнулся в усы трактирщик, понукая заинтересовавшуюся кустом у дороги кобылу. — И это же кем надо быть, чтоб в День Цветов, Первоматери посвященный, злое замыслить? Кому ж охота проклятье на себя взять?

'Это смотря сколько заплатят', — проскользнула в голове очередная циничная мысль, которой я, разумеется, ни к кем делиться не стала. Вдруг и впрямь чего стрясется нехорошее, а тут я со своей ляпнутой версией — готовая кандидатура в соучастники-покусители на святое.

Словом, нас довезли до столицы и даже пообещали забрать, если мы сподобимся добраться до трактира 'Столичного', где оставят повозку, не позднее полуночи. Сразу ощутила себя Золушкой и испытала неодолимое желание проверить, нет ли на ногах хрустальных туфелек. Нет, мои обычные ботиночки, значит, это другая сказка, или я не главная героиня. Слава местным богам и шутнику Ушедшему, на Филе тоже были его ботики, а то столкнуться со слеш-версией сказки мне совсем не улыбалось.

Посмеиваясь про себя и опираясь на крепкую руку Шерифа, в звенящей, галдящей, поющей, смеющейся и цветочно-благоухающей яркой толпе из антропоморфных роз, гвоздик, маргариток, ромашек, подсолнухов... я шла к дворцовой площади. Рядом пробирались щитовики с Филей, присмотр за которым добровольно взвалил себе на плечи Кирт. Как-то само вышло, что трепач оттеснил жреца от опеки принца, добровольно взявшись присматривать за нашим недоразумением. И кажется, Шериф совсем не возражал против рокировки.

Шли не более получаса, но за это время нас один раз попытались обокрасть, пять напоить, трижды утащить танцевать, пару раз — спеть и бессчетное число раз поцеловать и одарить цветочками. Город воистину бурлил! И мы в этом котле были не привлекающей внимания мелочевкой вроде крупинок каши.

На площади у дворца, по иронии судьбы удивительно напоминавшего Исперскую кандальню со снесенной крепостной стеной и расширенными оконными проемами (у них что, один архитектор или один проект на весь Фальмир?), был возведен довольно высокий помост. Его устилал ковер живых цветов. На оном, как и описывали наши попутчики, высился трон. Царственное кресло с высокой спинкой и массивными подлокотниками едва просматривалось из-под слоя флоры и какого-то расшитого цветами праздничного чехла. Королевы на сидении не было — величество уже пошла, вернее, потанцевала в народ. Задорная музыка властвовала над площадью, люди пели и даже пытались танцевать в толпе всей толпой.

— Нам нужно доставить Фиилора к помосту, — озвучил очевидное Кирт.

— Дайте ему охапку цветов и зашвырните на помост украшать или побросать в толпу, — предложила я щитовикам.

— Точно! — просияли телохранители и выдрали из рук ближайшей цветочницы здоровенную корзину. Получив серебряную монету, тетка передумала включать сирену. А Филя жалобно крякнул, попытавшись удержать всученную покупку на весу.

Недолго думая, Кирт схватил парня вместе с корзинкой, подсадил к себе на плечи и ледоколом двинулся к цели. Керт осчастливил вторую цветочницу освобождением от ноши, и двинулся следом той же дорогой. Я крикнула в спину наставления:

— Бросай цветочки! Бросай и не забывай орать поздравления, а сам вперед, вверх и ищи! Ищи!

С моим цыплячьим весом пробраться следом в одиночку не было никакой возможности. Выручил Шериф. Подхватил, на шею сажать не стал, но прикрыл от толпы, проталкиваясь за остальными. До высокого помоста, напоминающего гору, сотворенную из цветов, мы добрались без потерь, не считая нескольких сорванных лент и растрепавшихся цветочков. Натуральные бы такого давления не выдержали, но, по счастью, такими украшали только шляпы, а искусственные творения из лент, благодаря сноровке Ким, мастерски скручивавшей и нашивавшей их на одежду, героически пережили давку.

У помоста было людно, но ни один участник праздника почему-то даже не пробовал взобраться наверх. То ли запрет какой негласный существовал, то ли обычай препятствовал, но у нас имелся важный повод их нарушить. Надо!

Кирт буквально закинул Фиилора на помост вместе с двумя корзинками цветов. Паренек сориентировался быстро — выбросив несколько охапок цветов из самой большой корзины, он ухватил ту, что поменьше и, продолжая эффектное вбрасывание флоры в толпу, с воплями 'Слава Первоматери! Слава!' пополз медленно вверх. Народ на площади цветочный дождь оценил. Дурной пример оказался заразителен. Сразу с пяток инициативных любителей пошвыряться цветочками в собратьев обзавелись корзинами и, взяв штурмом помост, принялись осыпать толпу цветами, перетягивая внимание на себя. Орали они погромче нашего принца.

Под шумок Филя полез все выше и выше, пока вместе с корзиной не оказался с тыльной стороны цветущего трона. Неловко оступился, шлепнувшись в радужное изобилие, нарочито нелепо засучил руками, охлопывая цель. Широкие рукава одеяния трепетали лентами, как бабочки, частично заслоняя действия принца от возможных наблюдателей. С первого раза встать у нашего актера не получилось, он падал еще пару раз, вызывая в толпе смешки, пока на несколько мгновений и вовсе не занырнул под вышитое покрывало, скрывавшее ножки трона. Может, мне послышалось, но, кажется, я различила очень тихий треск. Спустя несколько мгновений взъерошенный герой в образе героини (под юбкой прятать ключи проще!) вынырнул из-под тяжелого покрова и запулил вниз всем содержимым своей корзинки, полной мелких цветочков. Саму корзинку никому на голову швырять не стал! Под этот растительный дождь торопливо спустился вниз сам. Торжествующая улыбка принца-маргаритки, заметная даже сквозь грим, служила достаточным основанием для уверенности: Фиилор нашел-таки четвертый ключ.

Подтверждая догадку, парень восторженно выпалил:

— Он у меня!

— Тогда ходу! — посоветовала я, впрочем, мужчины и без меня во всем разобрались.

Кирт подхватил и поволок Фиилора от помоста, где силами почти десятка инициативных дураков продолжался настоящий цветочный ливень.

На улицах, в сравнении с дворцовой площадью, было почти тихо. Но мы не спешили расспрашивать принца. Лишь после того, как миновали несколько улочек, Кирт приостановился и спустил живую ношу на мостовую. Дальше снова двинулись так: щитовики с обеих сторон прикрывали наше добычливое сокровище, сзади, за широкими спинами телохранителей, следовали мы с Шерифом.

— Легко, кобылу мне в жены, будто сами боги путь прокладывают, — коснулся моих ушей довольный треп нашего болтуна.

'Почему будто? — мысленно захихикала я. — Небось, думают, мы для них стараемся, вот и подыгрывают. Ха! С другой стороны, у них другого выхода и нет. Или так, или никак с подлянкой Ушедшего самим не справиться. А Ушедший Ольрэн сидит где-нибудь 'на облаке' и ржет над дурацким квестом и потугами своих коллег подтасовать результаты. Самое главное, чтобы в итоге не подгадил для пущего смеха'.

— Так какой у нас ключ-то? — не утерпел с вопросом Кирт.

— Задняя ножка трона, — немножко нервно хихикнул радильярский принц.

— Остается надеяться, что трон, лишенный одной из четырех опор, не завалится в толпу, — рассудила я со смешком.

— Ничего, там еще три осталось, — небрежно хмыкнул щитовик. — И пропажу под покрывалом до утра точно не заметят.

— Хорошо, — оценил совершенный акт вандализма жрец, окончательно испортившийся в нашем бесчинном обществе.

Я повернулась на голос и охнула. На голове Шерифа появилось черное пятно. Как же не вовремя. А когда оно ко времени? Такая-то пакость? Брр!

Ухватив за руку Шерифа, я встревожено протараторила:

— Голову береги! Темнеет!

Жрец глупцом не был, про темноту все понял правильно и приостановился, прикидывая варианты. Я ничего прикидывать не стала, некогда! Вдруг счет на минуты идет? Один удар судьбы, и не будет рядом со мной этого спокойного типа? Кто кашу на привалах готовить будет, смотреть эдак загадочно теплым взором? Не хочу! Я схватила с ближайшего богатого крылечка подвешенную на тонких цепочках корзинку, выкованную в форме шлема, поросшего сейчас живыми цветами и, вытряхнув лишнее, нахлобучила на голову жреца. Пятна исчезли, будто с доски тряпкой стерли.

— Вот теперь можно и дальше идти, — с широкой улыбкой оценила я красоту спутника, выглядевшего, как персонификация престарелого Мая с неказистой иллюстрации к детской сказке.

Щитовики, не стесняясь, заржали, Филя тоже хихикнул, я же мстительно прокомментировала:

— На вашем месте я бы не смеялась — кто знает, чем и как понадобится прикрыть вас, чтобы отвести беду. Под рукой может оказаться и бочка с помоями.

— Молчу-молчу, лапуля, только не макай меня в дерьмо и в навозные кучи не кидай, — заухал от смеха Кирт.

— Ради спасения друга я готова на любые жертвы с его стороны, — многозначительно намекнула я, заботливо поправляя корзинку-шлем на голове спасенного.

Гадать, что именно должно было приключиться с Шерифом, долго не пришлось. Сумасшедшая пьяная столица, отмечающая на широкую ногу самый важный в году праздник, — вот что произошло. Людская поспешность и желание перещеголять соседей в украшательстве дома стала вполне заурядным оправданием случившегося. Когда мы уже приближались к тому местечку, где должен был ждать возок трактирщика, раздался треск над головами. Декоративный балкон, соединяющий два стоящих напротив дома на высоте третьего этажа, сломался, не снеся бремени цветочных кашпо и горшков. Негромкий хруст и нарастающий треск, сопровождаемый стуком нескольких камешков по мостовой, стал началом натурального светопреставления.

Балкон переломился, его части накренились над улицей, и вниз, как снаряды, посыпались горшки, разбиваясь о мостовую и оказавшихся внизу бедолаг. Один особенно крупный глиняный обломок с поразительной ловкостью срикошетил от стены дома и звучно бамкнул о 'шлем' Шерифа, прикрывающего меня от катастрофы.

Крики празднующей толпы из ликующих одномоментно стали матерными и испуганными, перемежающимися воплями боли. Насмерть никого не приложило, но посеченных мелкими осколками и ушибленных крупными хватало. Щитовики, прикрывшие Филю своими телами, матерились особенно выразительно, пытаясь выяснить, не пострадал ли принц. Тот попискивал тихо и растерянно, выкарабкиваясь из-под тяжелых туш охранников. Фиилор не убился и не порезался, но в мостовую его, защищая, впечатали быстро и жестко. А мешочек с ключами, оказавшийся начинкой в бутерброде между тощим принцем и громоздкими компаньонами, понаставил синяков всем троим.

Из эпицентра катастрофы мы осторожно отступили на боковую улицу. К раненым уже спешили люди из близлежащих домов. То ли надеялись так загладить вину, то ли и впрямь проявляли человеколюбие.

— Спасибо, лирта, — поблагодарил Шериф, снимая с головы выручивший его 'шлем' и помещая на первое же попавшееся крылечко. Признательное пожатие пальцев было мне минимальной наградой. На что-то большее я не претендовала: народу многовато, да и, могу поспорить, голова после удара по шлему у жреца гудела. Не до особенных благодарностей ему. Тут легонько-то треснешься, так выть белугой хочется.

— Эх, если б ты еще видела не только пятна, а как и где они появляются, — досадливо пожалел Кирт.

— Если бы бабушка была дедушкой, у нее был бы... — я замолчала, давая возможность щитовику закончить мысль, а потом пояснила: — Таковы условия дара. Смерти можно избежать, но четкой инструкции никто не даст. Очень редко добавка-подсказка проявляется. Не положено! В основе этой игры лежит право выбора: выбора жизни, выбора смерти...

ГЛАВА 17. А в Дагонтаре, а в Дагонтаре...

(ПРОПУЩЕНО ОПИСАНИЕ ПУТИ И ИНЫЕ ПОДРОБНОСТИ)

...Располагался безымянный трактир, к которому направил карету Керт, в пяти минутах ходьбы от главного городского храма Дагонта. Именно там хранились и даже порой выставлялись на обозрение паствы божественные реликвии, дарованные богом своим жрецам для несения надлежащей службы. В их число входили — нет, не мочалка, мыло и гребешок, а кнут гнева, посох с нужным нам кристаллом чистоты и щит разума. Были ли предметы эти исключительно декоративно-божественного толка или и впрямь обладали великим могуществом, сведущие служители Очистителя открыто не распространялись. Предпочитали пелену тумана откровенным спецэффектам.

Понятно, слухи бродили самые разные. К примеру, один из них гласил: стоит преступнику, отрицающему Дагонта, оказаться в храме, как посох чистоты в руках Псаря исторгнет ярчайший луч. Тот немедленно поразит нечестивца и обратит в прах. Бывало ли такое взаправду, сказать сложно. Во всяком случае, никаких совочков с мусором ежедневно из дверей храма не выносили. Кнут, кстати, по тем же бредовым предположениям, рассекал любой объект, несущий скверну, будь оно живым или неживым, не трогая при этом ничего иного. Я сразу задумалась о практической демонстрации артефакта. Кнут щелкает, еретик распадается на две половинки, а его одежда остается целой? Так что ли? Фу-у-у! О достоинствах щита особо не болтали. Закрывает он кого-то от чего-то, и пусть себе. Особой зрелищности в том нет.