— Значит, сами виноваты, — подытожил помощник. — Сами вора в составе проглядели. А вот, когда по-настоящему трясли и ни его, ни следов не обнаружили, тогда догадались, кто уж за веселье ответственный.
— А почему охране не сказали? — полюбопытствовала девушка. — Может, человек он и хороший, да ведь преступник. И с ваших слов выходит, что государственный.
— Да, государственный, — не стал спорить работник железной дороги. — И поверь, доложили бы мы, себя не пожалели, укради мальчишка зерновой ларь или святыню. В общем, покусись он на народное добро, сами бы поймали и пусть, что в тюрьму тоже угодили бы, зато вор от расплаты не ушёл бы. Но с грузом тем дело тёмное. Конечно, трясли состав хорошо, но скандала не поднимали — и газеты, и сети молчали, будто и не было ничего. Более того, вдруг взялось желание ничего перописцам не говорить. Нечисто тут. — Рассказчик помолчал. — Кошечка, ты, случаем, с нашим фигурантом не знакома?
Для разнообразия Дуня побледнела, но всё-таки врать не стала.
— Встречались, — за ответом девушка не сразу сообразила, что насмешник говорил о каких-то чересчур уж родных по звучанию газетах и сетях. — Почему вы называете его мальчиком? Он же старше меня!
Троица внимательно посмотрела на собеседницу.
— Да, пожалуй, постарше, — кивнул бригадир. — Тебе, поди, лет пятнадцать-шестнадцать. Он на годок-другой вперёд ускакал.
— Э-ээ, мне вроде не совсем шестнадцать, — удивилась Дуня. — Точнее, совсем не...
С её-то возрастом часто ошибались, но принять взрослого мужчину за восемнадцатилетнего юнца — это уже перебор. Может, у них другое летосчисление? Например, после выдачи местного паспорта день рождения отмечают раз в полтора года? Нет, вряд ли — будь в понятиях какой подвох, переводчик бы не утаил. Волшебный толкователь, если не находил идентичного определения, выбирал слово, наиболее близкое по смыслу, и чуть искажал его, как будто показывая: говоривший имел в виду нечто похожее, но и только. По крайней мере, такой подход объяснял "стопщицу".
— Как это: совсем не? — вернуло изумление курчавое начальство. — Ну-ка покажи свои колечки.
— Какие колечки? — окончательно запуталась пассажирка. Украшения, понятное дело, остались дома. "Амулет" попал к Сладкоежке. В замке сэра Л'рута у Дуни, как ни странно, появились кой-какие побрякушки: заколки, шпильки, похожие на резные спицы, ленточки и шнурки для волос. Но колечек с собой не было — ни один из женишков не озаботился.
— Как какие? — бригадир протянул гостье левую лапищу. — Годовые, естественно.
На безымянном пальце хозяина светлел широкий ободок с волнистой, словно у водопроводного крана, нарезкой.
— Я думала, это — обручальное.
— Обручальное? Что за чушь такая?
— Ну-уу, ээ-э, — Дуня почесала в затылке. — Обычно муж с женой носят. Одинаковые.
— Зачем? — недоумённо начал Крештен, но вдруг, подхватив руки девушки, восхищённо выдохнул: — Ух ты! Чистокровная человечка! А мы-то... Как же мы так лопухнулись, тебя за половинку приняли?! — И он осыпал пальцы Дуни поцелуями. Не то чтобы страннице не понравилось, но ладони она высвободила.
— Охолонись! — грозно оборвал чужие восторги бригадир. — Крештен, тебе потом дочка за мамочку спасибо не скажет! — Девушка без труда догадалась, кого имели в виду под мамочкой — и вновь залилась краской. — Да и постыдился бы к дитю невинному ластиться! У тебя ж подруга на каждой станции!
— Может, я жениться надумал, — недовольно буркнул здоровяк, но от гостьи послушно отсел.
Да что это за наказание такое-то! И интересно, когда это Дуня успела перебраться за стол? Она сама такого не помнила.
— Жениться... Знаем мы тебя. Жениться... — Будто вторя бородачу, поезд дёрнуло да так, что один из спящих работников рухнул на пол, после чего заклинание в голове даже не пискнуло, решительно отнеся прочувствованную тираду к разряду природных шумов. — Что за?! Откуда они таких машинистов набрали?! — Бригадир оказался более сдержанным. Или же волшебный переводчик приспособился к носителю. — Словно вчера с тренажёра слез — на каждой развязке икает!
Ход состава выровнялся, некоторое время ускорялся, а затем поезд начал тормозить. Крештен выглянул в дверь.
— Неплановая! — рявкнул он.
— А ну-ка, кошечка, далеко от бочек не отходи! — тотчас приказало начальство. — Если с дозором пойдут, прыгаешь внутрь и сидишь мышкой! Поняла?
Дуня быстро-быстро закивала.
Минут через десять поезд всё-таки остановился, напоследок основательно тряхнув пассажиров и груз, чем вызвал поток комментариев не только от старших, но и от рядовых членов бригады.
— Сам главный по составу идёт. Пешкодралом, — доложил Крештен, принявший роль наблюдателя. — С ним два хмыря в синем. Хе! С золотыми пуговицами. В плащах. Пилотках. На "ласточках", значит, примчались. Н-да, от таких гостей не то что икать, заикаться начнёшь! По вагонам ходят.
Через мгновение девушка оказалась в "столе". Для этого не требовалось ждать, когда поднимут крышку, а затем изображать умелого акробата, перелезая высокий борт — у работников железной дороги всё было продумано. Обручи одной из бочек отмыкались, три доски за ними открывались дверцей и в образовавшуюся дыру проталкивалась туго соображающая стопщица. Что они здесь контрабандой провозили, кроме зайцев, Дуня побоялась представить.
— Ночная? — Входная дверь с характерным скрежетом отъехала в сторону.
— Так точно, командир! — согласился Крештен. — Что случилось? Почему расписание нарушаем?
— Ох ты... — досадливо сплюнули в ответ. — Надоел, репей! Где начальник?
— Тут я, командир. Чего надо?
— И этот — туда же! Когда ж я вас в другой состав сбагрю-то! — видимо, оба здоровяка у руководства уже в печёнках сидели.
— Не дождётесь, — не разочаровал бригадир. — Нас же главными поставят. Это ж головой работать придётся. А мы с Крештеном думать не любим, так что касок на нас не напасутся.
— Ага, как же, — хмыкнули снаружи. — Так я вам и поверил. Чем занимаетесь, ночная?
— Как чем? Бригада пытается спать, а мы дебет с кредитом сводим. Что-то вы нам опять недодали!
— А кроликов по пути не подбирали? — проигнорировал намёк главный по составу.
— Не-а, не подбирали. А что должны были?
— Да иди ты! Вот, возьми ориентировки. Среди своих распространи. Родне выдай. В вагоне над лампой повесь.
— Сделаю.
— Ну, бывай, ночная. — Дверь поехала обратно.
Четверть часа спустя поезд тронулся, приложив Дуню о стенки убежища. Девушку выпустили, когда перестук колёс стал ровным и убаюкивающим. Она почти успела задремать — была б бочка чуть менее неуютной.
— Неправильные я вопросы вам задавала, — тихо проговорила странница. — Следовало спрашивать не о том, почему вы о стопщиках молчите, а как вы их до сих пор с собой берёте!
— Всегда брали. И будем брать, — отмахнулся бригадир. — От ареста не убежишь, а помереть — всего один раз помрём... Если, конечно, магов комиссариат какого некромансера не упустит. С ними иногда случается, а потом только руками разводят — извините, мол, недоглядели. — Курчавый внимательно всматривался в белоснежные листы. Наверное, те, с неизвестными "ласточками" прилетевшие. — Ты смотри-ка, знакомые всё лица.
— И точно, ребята, — подтвердил Крештен. У него в руках тоже сияла отражённым светом кипа бумаги. — Везёт нам на попутчиков, ничего не скажешь.
Чуя недоброе, Дуня подлезла под локоть ближайшего великана.
— Удачливые мы, — звонко поддакнул самый молодой из компании, владелец гитары.
Девушка готова была разрыдаться в голос.
— Да я же его всего единожды видела! Да почему же так выходит-то!
— А вознаграждение, вознаграждение-то! — не отставал от коллег насмешник.
С листа с трёх портретов взирала на этот злой, неблагодарный и, в целом, неудачный мир нарисованная Дуня: в фас — два раза по плечи и один в полный рост. Имелось ещё четыре вида в профиль. На левой картинке странница щеголяла двумя косицами и венком из мелких белых цветочков — никогда ничего подобного девушка с собой не творила. На прочих — распущенные чёрные волосы горели красными прядями. К трём (профиль, фас, профиль) портретам в полный рост приставили мерные линейки, словно Дуне собирались костюм пошить, а не в розыск объявили.
Догадалась бедняжка, что значат эти изображения, без труда: хотя волшебный переводчик не распространялся на печатную продукцию, большие, яркие иероглифы и возгласы работяг, да и слово "ориентировка" не позволяли предположить, что это, например, афиша выступления или попросту реклама какого-нибудь... ну-уу, ателье свадебных платьев.
— И можно трупами рассчитываться, — донеслось из глубины вагона. Там пара ребят любовно лепила плакаты на стенку. — Но за живых больше дают. Кстати, рекомендовано ловить поодиночке.
С соседнего разворота в столь же подробных и цветных "комиксах" был представлен... Была представлена хитрая рыжая морда. Загорелая, с едва видимой россыпью веснушек на носу. С лёгким пушком будущих усов над губой. Голубоглазая. Чуть лопоухая. Вихрастая. На одном из портретиков тоже в венке. Но если Дуня казалась удивлённой, то этот весёлый до радостной наглости тип явно был доволен жизнью.
— О-оо! Послушайте, какие тут меры безопасности насоветаны! Лауретту...
— Не зовут меня так! — истерично взвизгнула гостья. — Лес я, Лес!
— ...Лауретту Лесную, — не обращая на стенающую стопщицу внимания, продолжил изгаляться очередной работник, — велено связать посеребрённой волосяной верёвкой, словно не человечка она, а дикий оборотень. — Парень подошёл к девушке и ловко стянул ей запястья блестящим шнурком. Обождал, к чему-то прислушиваясь, и снял путы, покачал головой. — Какая досада, не сестра ты мне по Луне.
Дуня лишь остолбенело наблюдала за ним. Как раз тем, лысым, с острыми ушами.
— А у напарничка, прежде всего, следует отобрать лютню и флейту и переломить.
— Кого? — не поняла несчастная.
— Инструмент, конечно. Преступнику же необходимо заклеить рот, а самого обмотать золотой цепью и завернуть в фольгу. Видимо, способ готовки такой. Интересно, сколько нужно специй добавлять? — Крештен задумчиво огладил бороду, затем выдающееся пузо... И всё-таки не удержал серьёзной мины и расхохотался. Бригада тоже не утерпела.
— Так... вы пошутили? — с надеждой в голосе уточнила девушка.
— Не-еет, — разбил всякие ожидания бригадир. — Вы с этим бесёнком в мировой розыск объявлены.
Странница печально посмотрела на очередного члена своей преступной семьи. Первой мыслью была — за что же Сладкоежка с ней так... А потом, чертыхнувшись, Дуня тяжко вздохнула. За что это она со Сладкоежкой так! Как и перед побегом из замка сэра Л'рута, перед глазами вместо юного защитника стоял заключённый сто сорок четыре. И именно он, а не друг и спаситель, красовался на плакате.
— В чём хоть обвиняют? — смирилась девушка. — Не в убийстве короля?
— А что? — восхитился владелец гитары. — Ты и к такому причастна?
— Нет!!! Никого я не трогала!!! Только одного мужика по черепушке ведром приложила! Но так ведь плохой человек был, наёмник! На людей напал... — Дуня стушевалась.
— Ой, что же мы её кошечкой-то обозвали? Это же — тигрица! — оценил выпад лысый. И вдруг тепло улыбнулся. — Здесь не написано, в чём тебя обвиняют, девочка. А, значит, ты ничего не натворила. Не бойся. Пока ты на железке, никто тебя в обиду не даст. Даже главный по составу. Думаешь, отчего он только про кроликов спрашивал, а тигрицами и бесятами не интересовался? Всё он понимает. И очень хорошо — в своё время стопщиков тоже подхватывал.
Бригадир и Крештен разом кивнули, подтверждая сказанное.
— Но дальше станции не возьмём, — начальство развело руками. — Там для тебя самая опасность. А это... — он протянул один из листов, — тебе на память.
— И... — Крештен заговорщицки подмигнул. — Когда встретишь дружка, задай ему по первое число — от себя и от нас. Нечего девушку свою в такой беде бросать...
— Уж обязательно, — буркнула Дуня. А что ей ещё оставалось? Всё отрицать?
И чего им всем неймётся? Своей женой не смог объявить — так приписал другому. Вот, найти бы этот рог брачного изобилия да подклеить. Надоело уже!
Где-то ближе к закату состав вновь замедлил ход. На этот раз получилось мягко и почти незаметно — то ли машинист сменился, то ли его не пугали незваные "ласточки". Во всяком случае, руководство бригады хмыкнуло одобрительно.
— Плановая. Твоя, — прогудел Крештен и наподдал Дуне пониже спины, подгоняя к двери. Девушка от возмущения взвизгнула. — А, может, на перроне полной остановки обождёшь? — Здоровяк подмигнул. — Там и священник, и нотариус есть. На погрузку пассажиров у нас полчаса намечено плюс десять на замену тягача — как раз успеем, а?
Странница лишь волком зыркнула и поправила изрядно потяжелевшую сумку. В качестве сувенира и символической платы за проезд Дуня оставила одну из шалей, благо самая лучшая всё равно оказалась в лапах менестреля. В ответ получила подарки от добродушных и весёлых работяг. Кружку — а если кто "Ураганку" предложит, а у тебя ёмкости нет? "Набор туриста" — предыдущий гость забыл, мы посмотрели, нам ни к чему. Дуня от чужой косметички нос воротить не стала — в ней имелась пластиковая упаковка с чем-то жидким, то ли шампунем, то ли мылом, и тюбик зубной пасты. Да и другие вещицы были небезынтересны исстрадавшейся по цивилизации девушке. К тому же сам набор явно собирался для женщины — похоже, владелец его позаимствовал у кого-то без спросу.
— Да не за меня, за него, — Крештен ткнул, не глядя, пальцем за спину. Указал на тотчас покрасневшего владельца гитары. — Молодой, сильный, без вредных привычек.
Сватаемая пара обменялась виноватыми взорами — ни того, ни другого семейная жизнь не прельщала, а обидеть хорошего человека не хотелось.
— Ну, нет так нет. Вот уж! Предложить нельзя! — притворно возмутился весельчак, но продолжать не стал, догадавшись, что кто-то может и гитару о его голову разбить, а потом его же обвинить в потере замечательного инструмента. — Готова?
— Нет, — вздохнула Дуня. Земля за дверью двигалась слишком быстро.
А ещё девушка стала обладательницей лёгкого летнего платка, пушистого розового полотенца, толстой колоды карт и полной походной солонки. Всё, кроме колоды, имело для странницы большую практическую ценность. Зато карты были красивыми. Игрушки Дуня, несмотря на возраст, любила.
— Не боись, я мастер в своём деле! — ободрил Крештен — и уже через мгновение гостья оказалась за руку спущенной наружу.
Дуня даже не упала, всего с десяток шагов пробежав по каменной насыпи.
— Прощай, тигрица! — хором донеслось спереди. Бригада едва ли не всем составом высунулась из вагона.
— Пока, — шепнула странница и несмело подняла руку.
Накатила грусть. С весёлыми парнями было хорошо. Не одиноко. Она казалась там нужной кому-то. А сейчас... Сейчас только ветер трепал вновь спутанные волосы и одежду.
Может, стоило остаться? Дуня усмехнулась. Или не бежать за мулом, отлично зная, что ей не удержать, да и не поймать испуганное животное. Не бежать за мулом... Или пуще того — от Вирьяна. Тоже ведь молодого (почти), сильного (несомненно) и без вредных привычек (возможно)... Н-да, верно она сказала пожелезникам: неправильные вопросы она задаёт. Неправильные не содержанием, а тем, что не ко времени они всплывают. Не ко времени и не к месту. Что толку думать: стоило оставаться или нет, если она уже не осталась? Так что — нет и смысла жалеть себя. Только от печали кукситься.
