С удобством разместившись на открытой веранде небольшой закусочной, я неспешно стал поглощать свою порцию. Пища была простая, без изысков, но зато сытная. Кое-какую сумму денег на ведение расследования и личные расходы мне выдали еще утром в магистрате, но спускать ее всю на чревоугодие я не собирался.
Итак, главный вопрос: присутствует ли в Кельме чародей, который строит козни против целого города, или это только разыгравшаяся фантазия старого священника? Самую точную информацию о том, была ли вообще применена магия, мог бы дать осмотр тел участников тех событий. Но жертв даже последнего инцидента успели похоронить, прежде чем наш отряд прибыл в Кельму. Что же остается? Ждать нового нападения? Как бы кощунственно это не звучало, возможно это единственный вариант убедиться в правдивости той или иной версии. Вот только говорить об этом в присутствии служителей ордена или городских сыскарей не стоит. В застенки из-за этого меня скорее всего не посадят, но вот отношение точно подпортится.
Да и прекращать попытки что-нибудь отыскать тоже будет неправильным. Нужно досконально изучить все записи следователей, зря что ли они над бумагой корпели? Кроме того, следует попытаться найти себе информатора среди местных изгоев, которые многое подмечают и держат ухо востро. Глядишь, и поведают мне что-нибудь интересное. В общем, предстоит мне, словно слепому котенку, тыкаться во все стороны, в надежде случайно наткнуться на какую-нибудь зацепку.
Удивительно, но составив такой примитивный план, мне стало легче. Возможно из-за того, что удалось все разложить по полочкам. Наметив свои дальнейшие действия, я успокоился.
Размышлениям моим никто не мешал. Несмотря на близость вечера, посетителей в закусочной было немного, свободных мест еще оставалось предостаточно. Впрочем, внимательней присмотревшись, я определил, что почти все незанятые столики находятся по соседству от моего. Уловив на себе несколько хмурых и брезгливых взглядов, я понял причину подобной оказии.
Хм, мне так даже лучше. Меньше людей рядом — меньше производимого ими шума. Единственный раз я отвлекся от своих мыслей, когда услышал, как какой-то мальчонка на улице безуспешно выкрикивал имя своего питомца, по всей видимости пытаясь его дозваться. Голос его быстро потонул в уличном гаме, и я снова вернулся к своим размышлениям.
Толстые папки я решил оставить на завтра, а остаток сегодняшнего дня побродить по городу, надеясь на удачу. Первыми под мой прицел попали нищие и попрошайки. Просить милостыню на площадях городские власти запрещали, поэтому беднякам приходилось размещаться на обычных улицах, где прохожих было далеко не столько же, сколько в местах рядом с базарами и ярмарками. Лучшими местами традиционно являлись перекрестки, но их было гораздо меньше, чем самих желающих там устроиться, и из-за этого между нищими постоянно случались потасовки.
Я обошел должно быть треть города, особо уделяя внимание тем местам, в округе которых происходили странные нападения. Щедро одаривал попрошаек деньгами, что мне выдало начальство, но в обмен жители городского дна совершенно не хотели делиться со мной информацией. Вручаемые им монеты исчезали в ладонях с такой скоростью, что не будь я знаком с их ловкостью, заподозрил бы чародействе. Но на этом чудеса заканчивались, на мои вопросы все бедняки, как один, со скорбной миной отвечали незнанием. Ничего противозаконного не видели, ничего подозрительного не замечали. Только мычали о каких-то пустяках, которые никак не пересекались с моими интересами.
Да, жители городского дна — это не сплетники-соседи или простодушные селяне, любящие почесать языком. Там, где приходится обитать этим людям, молчание в цене. Болтливые слишком рискуют как-нибудь утром не проснуться. Естественно, у той же стражи среди попрошаек есть свои информаторы, но это давно знакомые и прикормленные люди. Со мной, чужаком, откровенничать никто не собирался.
Одного, правда, прорвало. Я как раз быстрым шагом пересекал улицу от одного перекрестка к другому, когда из какого-то темного закоулка ко мне сунулся старый растрепанный дед с протянутой рукой. Машинально я сунул в его ладонь монету и стал задавать свои вопросы. О темных слухах, об известных ему преступлениях и, возможно даже, о подмеченных им самим странностях. И только лишь потом понял, что зря. Ну что может знать попрошайка, высматривающий прохожих из глухого темного тупика?
Но дед, крепко сжав монету узловатыми пальцами и благодарно глянув на меня, стал отвечать. Хоть и не совсем то, что я хотел бы услышать. Вцепившись сухой рукой в мое предплечье и обдав меня зловонным дыханием, он громким шепотом понес полусумасшедший бред о каких-то низких и вонючих тенях в ночи, косматых выходцев из бездны, что в темное время суток крадутся по городу в поисках того, чем можно поживиться. И если в понимании человека, это обычно деньги, золото и драгоценные камни, то у этих существ это что-то совсем другое. Что именно, старик не уточнил. Он внезапно замолк, словно испугавшись своей откровенности. Бросив на меня испуганный взгляд, он отпрянул и, не говоря ни слова, опять нырнул в темноту проулка. Бежать за ним и переспрашивать, что он имел в виду, я не стал. Нищий старик был уже не первым не вполне вменяемым человеком, повстречавшимся мне за этот день. Восприняв его слова не серьезней, чем наклеп соседей мертвого торговца, я отправился дальше.
Потратив время и деньги, но так и не получив желаемой отдачи, я решил искать источник информации в другом месте. В свое время в деревне Распутной мне серьезно помогла группа детей.
Да, дети бывают весьма полезны. Их неуемная энергия и кошачье любопытство зачастую позволяют им увидеть и узнать то, что не каждому взрослому известно. Но с ними бывают свои сложности. Дети непостоянны, очень сильно зависят от своего настроения, и разговаривать с ними порой — сплошное мучение. На самом деле в Распутной мне повезло, что ребята захотели поиграть в спасителей и сами искали со мной контакт. Общение с людьми — вообще не самая сильная моя сторона, а общение с детьми — так тем более. Обычно в этом деле мне помогает Агорник, но сейчас со мной его не было, так что приходилось отдуваться самому.
Впрочем, я быстро убедился в тщетности своих попыток. Большинство детей завидев физиономию, щедро разукрашенную фигурами Лихтенберга, боязливо прятались от меня. Так что я довольно быстро сдался. А что мне было делать? Не бегать же за ребятней, размахивая леденцами, или приманивая их другими сладостями. Так только всполошишь взрослых грязными подозрениями. А мне проблем больше не надо, мне бы побыстрее закончить здесь со всеми делами и умчаться в монастырь.
Та малая часть детей, что при виде меня не убегала, а пялилась на мое лицо с каким-то болезненным любопытством, тоже не отличалась особой словоохотливостью. Они хоть и оставались на месте, но держались очень настороженно. Как будто им было неуютно в моем присутствии, но выказывать по этому поводу страх им тоже не хотелось. Чтобы потом, в будущем, был повод похвастаться своей храбростью перед другими детьми, и позубоскалить над теми, кто дал деру. В общем, моих вопросов, похоже, даже никто и не слушал.
Вечер уже давно перевалил за середину, когда я, потерпев неудачу с детьми и нищими, принялся искать изгоев общества другого сорта. Переселенцев, эмигрантов, разумных иных рас. Всегда полезно посмотреть на ситуацию с другого ракурса, а кто как не люди, имеющие другой менталитет и отличный от нашего склад ума, способен показать иную точку зрения? Впрочем, это все слова. Я и сам прекрасно понимал, что хватаюсь за соломинку.
Кельма была большим, прогрессивным городом, так что иностранцев здесь хватало. Одни только торговые связи принуждали другие государства иметь в городе свои представительства. Не говоря уже о банальных посольствах. Кроме этого, множество самых простых людей постоянно бежало из своих стран, где все еще была сильна власть колдунов, чтобы скрыться от их пакостного влияния, и, несмотря на грязные слухи, распускаемые об ордене, искало убежище у нас, обеспечивая тем самым стране неиссякаемый приток новых граждан.
Иностранцев в Кельме найти было нетрудно. Единственное, что меня смущало в моей затее так это то, что эти ребята, пребывая в стране на птичьих правах, обычно старались не ввязываться ни в какие неприятности. Грубо говоря, они вообще никуда не лезли, так что я небезосновательно опасался, что из-за своей боязни где-нибудь подставиться, мне снова откажут в помощи. Если они в принципе способны помочь мне в этом деле.
Самое большое иностранное представительство конечно же имели низники. Хоть у них и не было целого квартала, как в том же Ракоте, но все же диаспора в Кельме была весьма обширной. Целый клан, а возможно даже и союз кланов контролировал все поставки изделий карпутов в городе. А кроме того составлял львиную часть ремесленников всей Кельмы.
Помимо маленького народа на улицах также можно было встретить: джакарийцев, с ног до головы закутанных в плотные халаты обитателей Великой степи, что раскинула свои просторы на далеком Востоке; омирян — жителей Вольницы, или страны-шайки, как ее еще называют, государства с довольно специфической внешней политикой, где всем заправляют не родовитые дворяне, а люди с самых низов, которые смогли по головам добраться до вожделенной власти; великанов из Багур-Аяд, людей, чей средний рост равен двум метрам с четвертью, проживающим в стране за хребтом мира; и даже, хотя и совсем в малом количестве, ликл'ян — весьма неприятных на вид склизких существ, обитателей Туманных Топей, что одновременно является самым крупным скоплением болот на материке и государством расположившимся на западе. Последних, кстати, не единожды пытались записать, если не в стан врагов, то в список не въездных персон точно. В совет инквизиторов пару раз даже подавались предложения причислить ликл'ян к приспешникам Низшего за свой внешний вид, который по описанию сильно схож с обликом одной категории обитателей бездны. Но отмашку этому делу так и не дали. Как и в случае с карпутами, победил рационализм. Нелюдей решили пока потерпеть, слишком нужные и дефицитные товары они предоставляют. Горючее ископаемое и удобрения такого качества больше нигде не найти.
Каким бы большим не было разнообразие выбора, за информацией я отправился к низникам. Из всех чужаков на этой земле они были самыми наглыми, и меньше других боялись представителей ордена Высшего. Кроме этого был ряд и других причин. При общении с ликл'ян в полный рост встанет проблема понимания друг друга, треклятые водяные говорят на нашем языке с ужаснейшим акцентом. Гости из Багур-Аяд весьма чванливы, насмехаются и недолюбливают маленький народ (а это, по их мнению, все остальные расы), и вряд ли будут разговаривать с его представителем о каких-то мелких проблемах, настигших городок.
С обитателями Великой степи сложно вести диалог по другой причине. Эти ребята обожают три вещи: хорошую драку, набеги на соседей и торговаться. И, как говорит Агорник, если первые два пункта еще можно перетерпеть, то последнее в исполнении степняков совершенно невыносимо. Для них торговля сродни народным соревнованиям: чем дороже ты смог продать самый ненужный хлам, тем больше уважения получишь от соплеменников. Товаром у степняков считается все, от слов, которыми он тебя увещает, до времени, которое он на тебя потратит. Часто им может являться даже вещь, которая явно по недосмотру богов принадлежит другому, но сильно нравится жителю степи. В этом случае житель востока может считать ее своей, и даже попытаться продать какому-нибудь простаку. По этой причине получить от степняка ответы на свои вопросы, не скупив при этом половину его лавки, будет довольно проблематично.
Карпуты тоже весьма хитры и способны в искусстве торговли, но, в отличии от тех же степняков, продают только лишь сделанное своими руками и на чужое не зарятся. Грубоватые мастеровые быстрее пошлют тебя куда подальше, чем будут разводить не интересные для себя разговоры, надеясь получить за это небольшой профит. А уж если ты при этом отвлекаешь мастера от работы, будь готов, что тебя не удостоят и парой слов.
Я был готов. Поэтому безропотно переходил от одной двери к другой, шагая по улице, где преимущественно располагались лавки и мастерские маленького народа. Вечер крал все больше света у дня, и я продолжал свои поиски уже без особой надежды, лишь только из одного упрямства. И мне повезло.
Зазвенел колокольчик входной двери, и я оказался внутри очередного небольшого магазинчика. Вокруг все было уставлено большим количеством прилавков и стеллажей, а посередине всего этого богатства восседал его хозяин. Он вежливо поздоровался и спросил меня о причине моего визита. Удивительно, но получив ответ, что я не собираюсь ничего покупать, низник не указал мне тут же на дверь. С хитрым прищуром он задумчиво смотрел на меня. Наверное, сегодня карпут совершил сделку века, или как раз только что закончил работу всей своей жизни, и поэтому пребывал в таком благостном расположении духа.
Алекс, недолюбливающий низников, твердил что общая черта этого народа — непередаваемая склочность характера, но этот представитель своей расы был весьма учтив и деликатен. Нужно будет как-нибудь привезти Агорника сюда, и показать ему этого индивида. Впрочем, я знаю, что мне на это ответит мой духовник. Исключение только подтверждает правило.
— Неужто, молодой человек, — наконец-то подал он голос. — Вы тоже пришли протестовать против моей продукции?
Низник выглядел как уже зрелый, но еще совсем не пожилой, мужчина. Строгий костюм, гладко выбритое лицо и опрятный вид смотрелись на карпуте довольно непривычно, особенно если вспомнить его соплеменников. Этот образ аккуратиста не делал его красавцем, но заметно сглаживал гротескность его лица. Коротышка казался каким-то... приятным что ли.
Натолкнувшись на мой растерянный взгляд, мужчина пояснил:
— Сегодня по нашей улице с лозунгами и выкриками прошел целый демарш протестующих против изделий и изобретений моего народа. Кричали, будто мы, то ли пособники Низшего, то ли низкие пособники, и что все наши придумки, всегда такие полезные и удобные, в конечном итоге только подталкивают всех людей к бездне. Вот я и подумал, возможно вы один из отставших от той толпы, либо же опоздали на общее собрание и теперь решились пройтись по нашей улице в одиночку, выражая всем свою несогласие. — хитро блестевшие глаза карпута говорили о том, что он и сам не верит в свое предположение. Видимо ему доставляло удовольствие видеть мой озадаченный вид, и он просто решил немного позабавиться.
Вскинув кулак над головой и добавив в голос баса, он дурашливо прокричал:
— Долой прогресс! Выкинем все эти хитроумные приспособления и вернемся к нашим корням! Потому что жрать нам в таком случае, кроме корней будет ничего. — озорно подмигнув, низник снова сделал серьезное лицо. Вкупе со своим строгим костюмом он опять стал выглядеть как солидный человек.
Поняв наконец, что карпут попросту развлекается, я вежливо улыбнулся. Обижаться на его слова я не стал. Словоохотливый коротышка явно не прочь почесать языком, а мне только этого и нужно было.
