— Чем нанесен удар?
— Меч. Достал меня вскользь, через... всю грудь. До ребер распахал мясо. Не поверишь мастер, в момент... удара у меня такое чувство было, что кончик клинка... мне ребра пересчитал как детская палка доски забора. Уф... Вот мерзость то. На мне нагрудник был ... Два слоя вываренной в масле китовой кожи и мелкая кольчужная сеть меж ними. Все развалилось, что твоя бумага...
— Показывай рану.
Гор осторожно отодрал приставшую к коже тряпку, морщась всякий раз, когда вслед за ней начинали тянуться волосы.
— Смотри. Ловко, да?
Ильм тихонько присвистнул. Да, версия с кухонным ножом здесь была явно несостоятельна. Разрез, не очень аккуратно стянутый кривыми стежками хирургической нити, тянулся наискось через всю грудь от левой подмышки, уходя вниз под правый сосок. Шили явно второпях, и не имея должного хирургического навыка.Кожа вокруг раны немного отекла и приобрела не совсем здоровый синеватый оттенок. Это не очень хорошо. Или плохо промыта грязь, или на лезвии был яд. Ситуация не слишком приятная. В ядах Ильм почти ничего не понимал. Кроме трупных конечно. Значит, меч. Язык чешется спросить, где стычка произошла, но нельзя. Да и какое это собственно имеет значение? Правды он не услышит...
Размышления Ильма прервал фонтанчик крови, брызнувший из раны. Некромант стремительно выбросил вперед правую руку и сильно надавил двумя пальцами на края раны, стараясь наугад попасть на плохо прошитый сосуд. Попал, сам того не ожидая. С первого раза.
— Сам видишь,— Гор скосил глаза на стекающую по груди кровь,— так и мучаюсь. Утром младший братишка с трудом нашел какого-то коновала. Ему только свиней после разделки обратно сшивать... Удивляюсь, такой город большой, а как нужда на хвост наступит, то толкового лекаря не отыскать. В общем, зашил он меня прямо по живому. Я ему золота отвалил. Лежу, болею, никого не трогаю. Потом напал на меня кашель. Раз кашлянул и все, потекло. Пришлось простынь прижимать. Так с тех пор и перебиваюсь. Ни повернуться, ни по нужде сходить....
Ильм обтер с пациента кровь и приложил ухо к его груди. Ничего, легкие дышали как обычно. Одышка была, но это не очень страшно.
— Я смогу полностью остановить кровотечение.
— Нет, мастер,— Гор бледно улыбнулся,— мне от тебя другое надобно. К завтрашнему утру я должен быть полностью здоров. Ты ведь маг? Вижу камень у тебя черный. Я знаю, что это значит... Мне все равно, лишь бы ты смог...
— Клинок не отравленный был?
— Не думаю. Давай я рану прижму.
Ильм осторожно отпустил пальцы, обхватил руками колени и вздохнул.
— Я смогу полностью зарастить рану. Но...
— Что, но?
— Я не настолько изощрен в данном искусстве. Шрам будет не очень красивый.
— Я это переживу. Меня девки не за это любят.
— Это очень больно,— медленно роняя слова, добавил некромант,— почище каленого железа.
— Вытерплю. Надо только что-нибудь в рот засунуть, чтобы не орать в голос.
— Значит, готов?
— Да.
— Ну, не обессудь, Гор.
— Делай свое дело, и не обращай на меня внимание.
Гор ловко скатал из многострадальной простыни плотный жгут, закусил его крепкими, желтоватыми от табака зубами, и всем своим видом дал понять, что готов к добровольным мукам.
Ильм подтянул к себе сумку и, немного покопавшись, достал склянку с мутной жидкостью. Вытащил притертую пробку и с опаской принюхался. В нос ударил запах злого деревенского первача. Для наружного применения сойдет. А ведь давно собирался эту бурду вылить и купить в аптекарской лавке чистый спирт, но руки как всегда не дошли.
Он вылил самогон на грудь Гора и тщательно смыл грязь чистой на вид тряпицей, найденной в сумке. Вокруг заблагоухали сивушные пары. Все остальное сделать было несложно. Заклинание, по счастью, было почти универсальным. Почти. Вообще-то с помощью магии, которую собирался использовать Ильм, его коллеги неизменно удачно приращивали мертвякам оторванные конечности. О применении на людях сего колдовства в отдельных руководствах были лишь глухие, невразумительные ссылки. Но вроде бы согласно им все работало как надо. Самое главное, что такой вид магии не вызывал возмущений силовых линий и орден Единого его за руку схватить не сможет.
Ильм вытащил узкий нож и, держа его двумя пальцами за рифленую ручку, придирчиво осмотрел. Гор, судя по немного расширившимся глазам, тоже проявил несколько нездоровое внимание к режущему предмету.
— Сейчас будет немного больно, так что обрати свой взор в строну,— некромант уверенно приставил лезвие к коже.
Гор сделал попытку отползти назад, но уткнулся затылком в стену.
— Смирно лежи.
Нож с едва слышным хрустом сделал первый неглубокий надрез, в котором сразу же алыми каплями выступила кровь. Гор вздрогнул, но не издал ни звука. Ильм, не обращая на него внимания, продолжил свое дело, выводя лезвием, как художник кистью, сложный узор. Руна заживления, увы, по-другому не наноситься. Он предупреждал. И это только начало. Немного кровавое, но безобидное начало...
Гор побледнел еще сильнее и покрылся испариной. Несмотря на предложение отвлечься на что-нибудь на стороне, он никак не желал оторвать взгляд от беспощадной руки некроманта.
— Все, все,— Ильм заботливо обтер ему лоб, — пока все. Переведи дух.
— Ну ты...,— пациент вытащил изо рта простынь.
— Я предупреждал. Не нравиться? Могу уйти.
— Не, как это уйти,— не на шутку перепугался Гор,— куда уйти? Я ж теперь одна сплошная рана. Знаешь, в тебе пропал гениальный палач.
— Почему это пропал? — некромант достал четыре свечи и мел,— вовсе не пропал. Люблю я это дело, нежно, со студенческой скамьи.
Гор возмущенно сплюнул, но ничего не ответил.
Ильм сноровисто начертил вокруг лежанки тетраграмму, вписал мелкие руны усиления и экранировки и расставил свечи по углам. Пробормотал шепотом необходимые слова и прищелкнул пальцами. В принципе этот дурацкий щелчок ничего не значил. Так, просто глупая дань традициям, но Ильм традиции чтил.
Вскоре свечи занялись розоватыми огоньками, рисунок на полу коричневым, руна на груди Гора пронзительно красным. Пахнуло холодом, словно в несуществующее окно влетел пронизывающий зимний ветер.
Тряпичный полог, отделявший каморку от соседней комнатки, такой же бедной и не обустроенной, колыхнулся, и в образовавшуюся щель просунулась любопытная физиономия Хильки. Завидев разгоравшееся буйство магических красок он испуганно разинул рот и словно окаменел.
— Вон,— прошипел ему Ильм,— исчезни с глаз моих.
Хилька послушно исчез. Даже убежал подальше, если судить по поспешно удаляющимся шагам.
По надрезам на коже побежали бесплотные язычки пламени. Началось.
— Гор, засовывай в рот свою тряпку! Сейчас будет по-настоящему больно.
В следующее мгновение края раны налились изнутри темно багровым цветом, набухли и с противным чавканьем разошлись в разные стороны, разрывая наложенные швы и обнажая местами желтовато-белые фрагменты ребер.
Гор стиснул руками края многострадального матраца, так, что набухли вены, и выкатил глаза. По его щекам под аккомпанемент душераздирающего, нечеловеческого стона, хлынули слезы пополам с потом. Из прокушенной губы брызнула кровь.
Края раны задвигались, как живые, больше всего напоминая в этот момент рот огромного сома, и сомкнулись вновь. По ране от одного края к другому деловито забегали проворные зеленые огоньки.
Ильм машинально обтер мокрый лоб. Ну и страсть. Нет, больше никакой дополнительной литературы на ночь. Не знал он о таком методе исцеления и жил бы себе спокойно. Вот леший, чуть сердце у самого не остановилось...
В этот момент Гор мучительно изогнулся дугой, часто мелко затрясся и опал на лежак безвольной куклой. Некромант бросился к нему и мгновенно ослеп от ярко-белой вспышки, в одно мгновение поглотившей окружающий мир....
.... Метель набрала полную силу. Ильм, подгоняемый странным предостережением, отчаянно продирался сквозь сплошную стену снега почти на ощупь. Дорога, местами полностью переметенная однородной белой массой, упрямо терялась через каждые тридцать — сорок шагов. В такие моменты приходилось двигаться почти наугад и, как следствие, время от времени по пояс проваливаться в сугробы, заполнившие придорожные канавы.
Ильм всякий раз терпеливо выбирался из снежного плена и упрямо шел вперед.
Ишь как сказал... Если хочешь жить. А может, он просто пошутил так. Приманивает бедных прохожих на запах костра, а потом изводит до смерти разными способами. Кому-то в кашу яд, кому-то в спину нож. Его вот послал догонять неведомо кого. Или чего? И ведь знал наверняка гад, что так погода испортится. А потом, небось, жертвы свои подбирает и ест... Вон какой он здоровый и сильный. Ясное дело, что не с каши. Мясцом, сволочь, точно балуется. Только в этот раз он не угадал...
Ильм остановился, распахнул куртку, задрал грязную тунику и со знанием дела оглядел прилипший к позвоночнику живот. Ну и чего с него взять? Одни мослы остались. Нет, дудки, не на того напал дядя... Выберусь.
Он в очередной раз потерял из виду дорогу и провалился в канаву. Выкинул снег из-за шиворота и упрямо наморщил лоб. Назло всем, выберусь....
Ветер немного стих, и вместе с ним утихомирилась непогода. Во всяком случае, впереди стало хоть что-то видно. Ильм чихнул и с опаской вгляделся в странный большой предмет темневший невдалеке. Чувство опасности, обострившееся за время скитаний, забило тревогу, но любопытство в этот раз оказалось сильнее.
Ильм присел в сугроб и настороженно пополз вперед.
Вскоре он достаточно четко смог разглядеть двухколесную, а ныне лишившуюся одного колеса, повозку, запряженную в нее лошадь и одинокого человека.
Ильм задумчиво потер бровь.
Что ж и так бывает... Не господская повозка, сразу видно. Собрана тележка грубо, на скорую руку, как говорится. Такой развалиться раз плюнуть. Может, помочь?
Ильм немного приподнялся и придирчиво осмотрел обращённую к нему спиной фигуру возницы. Ростом невелик. На широких плечах плащ, свисающий почти до пят. Ветер треплет длинные светлые волосы, торчащие криво одетой шапки. Оружия, вроде, не видно. Хотя под таким плащом умелый человек все что угодно спрячет. Ильм припомнил странного лесного незнакомца и помрачнел. Не вляпаться бы опять в какую историю... Ну его. Пусть сам разбирается... Однако, с другой стороны, что если этот человек отзывчивым на добрые дела окажется? А, будь что будет....
Он вылез из своего укрытия, отряхнулся и подошел поближе.
— Эй, добрый человек....
— Ась?— незнакомец с угрожающим видом развернулся.
Пронизывающий взгляд пронзительно ясных глаз, никак не вяжущихся с покрытым морщинами лицом пожилого человека, смерил незваного гостя с головы до пят.
— Чего тебе?
— Я помочь хотел...
— Проходи своей дорогой, сегодня не подаю.
— А может...
Старик еще раз окинул его полным скепсиса взглядом, словно определяя пригодность к особенно ответственным работам.
— Хорошо. Повозку за ось поднимешь?
— Попробую.
-Тогда не стой столбом,— незнакомец зябко захлопнул полы плаща, — я поначалу подумал, что ограбить меня дурачок, собрался. Это, когда ты на пузе сюда лез...
-Да я,— смутился Ильм,— мало что...
— И то верно.
— Прости, дедушка....
— То же мне, внучек сыскался, — глаза незнакомца полыхнули огнем,— а, впрочем, всё верно говоришь. Не хочется стареть, а года знай себе бегут. Жаль. Но это все лирика. Есть и проза у меня в запасе,— старик продемонстрировал покрытый дубленой кожей пудовый кулачище, — вздумаешь баловать, получишь сполна.
— Да, я...
— Ладно уж, будет. Не называй меня дедушкой больше. Не люблю. Давай, берись за ось. Парнишка ты вроде крепкий.
Ильм поплевал на ладони и приподнял повозку. В глазах потемнело от натуги, ноги затряслись, но отступать было некуда.
Старик как пушинку подхватил отлетевшее колесо и ловко одел его на место.
— Даже лучше стало,— он с удовлетворением поглядел на дело рук своих,— ты чего прирос к оси? Отпускай. Теперь не упадёт.
Ильм отряхнул ладони и поднес их ко рту, пытаясь отогреть.
— Надо чем нибудь закрепить колесо.
— Это мы сейчас,— старик засунул руку в карман поношенной туники,— ох, беда...надо же ...завалилась...Ага...вот...
Он с гордым видом продемонстрировал Ильму ржавый, немного погнутый костыль.
— Видал, какая штука? Как знал, не стал вчерась вынимать, когда всё барахло из карманов тряс. Она и пригодилось. На, держи, ты помоложе и поглазастее.
Ильм с готовностью принял драгоценный предмет и немедленно засунул его в прорезь оси.
— Готово, можешь ехать дальше.
— Жаль нечем тебя отблагодарить... Да не маши ты рукой. Во!— пожилой возница с чувством хлопнул себя по лбу рукой, — а давай я тебя подвезу, а? Ты куда путь то держишь?
Ильм пожал плечами...
— Иду по дороге и всё. К людям. К жилью.
— Значит, по пути,— старик, несмотря на возраст, ловко забрался в повозку,— давай залазь. Здесь как раз тебе место осталось...
Ильм бросил скептический взгляд на измождённую лошадёнку. Кожа да кости. Сама себя, наверное, с трудом тащит.
— А скотина твоя не околеет?
— Ничего, выдержит.
Ильм не стал дожидаться ещё одного предложения и вмиг оказался на холодной жесткой доске.
Старик потянул на себя вожжи.
— Нооо, милая ...
