Двое и старуха. Записки некроманта

* * *

— Ну как? — это были первые слова, что я услышал от Муэри, как только вернулся в Общежитие. Круги под глазами красноречиво говорили, что она провела эту ночь без сна.

— Удачно. Она понесла и уехала к себе в Древолесье.

— Ты ее, конечно, проводил, — не то спрашивая, не то утверждая сказала Муэри.

— Конечно, проводил, а как же иначе? — не понимая, что тут такого, удивился я.

Девушка начала быстро и нервно ходить по моей комнате, всеми силами избегая моего взгляда.

"О, женщины!" — мысленно простонал я и решил покончить с этим здесь и сейчас, пока оно не выросло до немыслимых размеров.

Я подошел к своему сундучку, достал оттуда кувшин с Доллисом 1200 года, налил ей, и сказал:

— Сядь, выпей, успокойся и давай начистоту.

К моему удивлению, Муэри безропотно подчинилась, хоть я сомневаюсь, что она почувствовала вкус вина.

Я уселся на кровать, мысленно сделал глубокий вдох, а затем уже спросил:

— Теперь говори, что не так?

— Кэвин, — все так же не глядя на меня, глухим голосом спросила Муэри. — Скажи мне — она красивее меня? Хотя, что я, дура, спрашиваю? Конечно, красивее. А вот, скажи, насколько она, — тут она судорожно глотнула, но все же закончила, — лучше меня?

"О нет, только не это! Сначала она чуть ли не силой отправляет меня к другой, а теперь мучается, что мне с той было лучше, чем с ней. И зачем, Ты вообще их создал? — возопил я к Создателю. — И что Ты прикажешь мне ей ответить?" — а затем взглянул на свои руки, и Всевышний, сжалившись надо мной, послал мне верный ответ.

Я встал, подошел к ней и попросил:

— Положи, пожалуйста, руку на стол.

— Какую? — не поняла меня девушка.

— Любую, — сказал я.

Муэри осторожно положила на столешницу правую руку. Я положил рядом свою и спросил ее:

— Ну, и какая лучше?

— Кэвин, что за вопросы? Они же просто разные, — не понимая, к чему я клоню, пролепетала девушка.

— Вот ты и ответила на свой вопрос. Близость с каждой женщиной — неважно кто она — человек или эльфийка по-своему уникальна и неповторима и вопрос "лучше-хуже" попросту неуместен. Да и если быть честным до конца — это был ее первый опыт. Так что всех чудес, что вытворяют эльфийки, и о которых обожают трепаться в пивнушках, она просто не постигла и, может быть, так и не постигнет, — сказал я и рассказал про веснушки и "Элайвис-конопушку".

— Но это же такая мелочь! — воскликнула Муэри. — К тому же ты говоришь, что они настолько мелкие, что их видно только вблизи. Мои вот видать за милю, и нечего. Никто из эльфов меня так не называл, один даже позарился, — вздохнула девушка, вспомнив злосчастную историю с Галагдом.

— Эльфы, видать, что-то находят у людей, чего нет у самых совершенных представительниц их расы.

— Но это же так жестоко! Из-за такой ерунды... — все еще не силах поверить моим словам, задумчиво произнесла Муэри. Свое "лучше-хуже" внезапно стало для нее такой мелочью по сравнению с настоящей чужой бедой — ее любили, не смотря на внешние изъяны, а тут — такой пустяк — и все. Никакой личной жизни.

— И что же, неужели ее из-за этого никто не полюбит?

— Кто знает? Не думаю, что эльфы влюбляются исключительно из-за внешности. Да и дети. Они будут любить ее несмотря ни на что, а в том, она будет хорошей матерью, я не сомневаюсь, — заверил я ее. — Ладно, скажу тебе еще кое-что по секрету. Она нашла себе достойное занятие, вместо бесконечных интрижек, — и рассказал о нашем поединке.

— Так тебя сделала женщина? — не удержавшись, хихикнула Муэри.

— Женщина, которая по четыре-пять часов в день упражняется с мечом уже лет сто, как минимум, — проворчал я. — Так что 10:7 — это еще очень неплохо.

Несколько минут мы просто молчали и смотрели кто куда. Наконец, девушка встала со стула, уселась рядом со мной и осторожно положила голову мне на плечо, я обнял ее. Она прижалась ко мне и прошептала:

— Какой же я была дурой. "Лучше-хуже". Какая разница, если ты сейчас рядом?

XIX

Эти каникулы мы провели вместе. Я не хотел оставлять Муэри одну, хоть и знал, что среди эльфийской общины ей ничего не грозит — все ее обитатели знали о нас, так что в том кольце, что дал мне Лескас, особой нужды не было, но она все равно носила его — ей очень понравилось сочетание серебра и янтаря.

Да и какой был смысл ездить домой, когда все новости я получал в ежемесячном письме-отчете Вацлава, иногда с небольшой припиской в две-три строки от Йогена (старый вояка как-то честно признался, что не любит писать писем: "Вот разговор, за кувшином доброго вина — это да, а расписывать, что у тебя да как — это не по мне"): так, например, у него родился второй ребенок и тоже девочка, на что он только посмеивался.

Отец писал, как обычно, раз в месяц. Кратко рассказывал, что нового у него, Урсулы, Настурции и ни слова о нашем разговоре. Но я знал, что он не забыл о нем, и его молчание говорило лишь о том, что он занят поисками выхода из сложившейся ситуации, в которой он меня ничуть не винил. "Если ты хочешь узаконить свои отношения с девушкой из другого сословия, то это не простая интрижка, а нечто большее, и я найду выход, обещаю. В конце концов, я был младшим помощником консула вовсе не потому, что не умел читать законы между строк и находить в них лазейки" — сказал он на прощание год тому назад.

А тем временем, мы с Муэри совсем "обэльфились" — вот еще один продукт ее словотворчества — и жили в лэгдони Ютера, предоставленной нам на время каникул. "Все равно, Флари боится высоты, так что она мне не нужна" — махнул он рукой. В ней, как и в пансионе, пахло дикими травами.

— Как здесь хорошо! Обожаю этот запах, — вдыхая его полной грудью, сказала Муэри.

Я подошел к ней сзади, обнял за талию и прошептал на ухо:

— А я обожаю запах простого мыла и слабого раствора винного уксуса.

На что девушка лишь рассмеялась:

— Сначала наведем порядок, а там посмотрим...

Каникулы пролетели незаметно. Девятого Златолиста мы покинули лэгдонь Ютера, поблагодарили ее хозяина, который не захотел и слышать ни о какой плате, а только сказал:

— Это я вам должен. Так что она — теперь ваша.

— Ты что, ему все рассказал? Мы же договорились, что об этом никто не должен знать, даже Мастер и Ютер, — набросилась на меня Муэри уже в Общежитии, после того, как всю дорогу не то что не сказала мне ни слова, а даже ни разу не взглянула в мою сторону.

— Даю тебе слово, что если он узнал что-нибудь, то не от меня, — отбивался я, как мог.

— Кэвин, посмотри мне в глаза, — не унималась девушка.

Я посмотрел.

— Да, это не ты, но тогда кто, леший его за ногу, кто? — уже, не глядя на меня, спросила она.

— Какая теперь разница? Нас просто могли увидеть в тот день, когда я об нее... В смысле, мы познакомились, — быстро поправился я, — Я даже припоминаю, что видел двух или трех эльфов, идущих по своим делам. А через день она утром уехала. Не думаю, что старина Ютер не способен сложить два и два. Если ты хочешь, я могу сходить и вытрясти из него это.

— Не стоит, — сдалась Муэри. — За пределы общины это все равно не выйдет, на этот счет я спокойна — эльфы, если и любят посплетничать, то только между собой. Да и новость уже изрядно протухла. Давай, лучше проводим каникулы, — улыбнулась она, — Признавайся, что за вино ты припас на этот раз?

* * *

И снова десятого Златолиста в Библиотеку за очередной кипой свитков, а одиннадцатого — вступительная лекция.

На третьем курсе мы изучали Упокоение Восставших — "Хлеб насущный некроманта и Орех ненависти Церкви", как окрестил эту дисциплину Наставник. Мы, наконец, узнали, что же поднимает мертвую плоть и предоставляет ее в распоряжение сущностям из Сумеречного Мира. Правда оказалась проста и цинична. Деньги.

Чем старше погост, тем больше чистой магической энергии, получаемой из разложения плоти на составляющие, он в себе аккумулирует. Назначение этой энергии — не дать духам из Сумеречного Мира прорваться в наш и овладеть первым попавшимся телом без "хозяина". "Причем же тут деньги?" — спросите вы. Все очень просто — для магических исследований и экспериментов нужно очень много той самой чистой энергии. Достать же ее можно тремя путями: либо купить за солидную сумму специальный артефакт, либо найти "колодец" — место, откуда в силу разных причин бьет источник энергии, но на поиски его могут уйти месяцы, а то и годы, либо просто "выжать" погост за бесплатно, причем эти скряги (а маги, проводящие исследования, могут себе позволить раскошелиться на артефакт) порой, искренне считают, что от этого выигрывают все — и Церковь и некроманты, а десяток-другой бедолаг, которых Восставшие порвут на мелкие кусочки — это "неизбежные издержки". Стоит ли говорить, что этот способ получения энергии незаконен? Но на него все закрывают глаза, хотя если мага поймают за этим делом, то немедленно лишают права на практику, не взирая на его заслуги, будь это хоть сам Архимаг Эйвен.

Как же упокоить погост, когда энергия, не пускавшая духов из Сумеречного Мира, отсутствует? Очень просто — сперва надо найти Проход между мирами, затем обратить поток, чтобы низшие духи покинули тела, которыми они овладели, и вернуть их обратно в Сумеречный Мир, а затем запечатать Проход раз и навсегда. Однако, с этой задачей способен справиться только некромант, ибо только над ним Стражи Прохода не имеют власти. Попробуй кто-либо другой провести эти действия, они быстро овладеют его сознанием, и бедняга станет Одержимым, которого либо сразу убьют свои же, либо он убьет себя сам и в итоге на одного Восставшего станет больше.

Насчет "Очень просто" я пошутил. Упокоение Восставших — самая трудная дисциплина в Некромантии. Я даже не говорю о заклинаниях и манипуляциях с потоками — это, как и следовало ожидать, оказалось куда сложнее всего того, что мы изучали раньше. Задания же по практической хирунте увеличились со ста до ста пятидесяти повторов. Вся соль Упокоения оказалась не только в правильном проведении ритуалов, а в искусстве выбора нужного, чтобы свести затраты Силы к минимуму, например, какой из ритуалов обращения потока является оптимальным в последнюю четверть луны Знойной Поры, если время его проведения между полночью и шестью часами утра, да еще если льет дождь — вот над какими задачками Мастера мы с Муэри порой просиживали до двух, а то и трех часов ночи, пока не находили решения, а когда, наконец, находили, то без промедления отправлялись спать. Какие там любовные игры! Лишние полчаса сна оказались дороже.

Но все "прелести" нынешней дисциплины мы познали лишь на практике — у Университета имелся специальный полигон для некромантов: два погоста среднего размера, где хоронили бродяг, да преступников. Задание было всегда одно — упокоить погост, поднятый Мастером. Самым тяжелым оказалось даже не выбрать и провести верные ритуалы, а преодолеть свой страх — разум твердил, что в своих силовых клетках мы неуязвимы, но животный ужас Жизни перед Нежитью, прятавшийся до этого где-то внутри, оказывался сильнее. Мастер это видел и понимал — все некроманты через это проходят, как когда-то прошел и он сам. Однако, Наставник был категорически против всевозможных средств, что можно было купить в лавке Гвейфа. Однажды, поймав на этом Муэри, он устроил ей "ночное свидание" с пятью Восставшими в одном из Институтских подземелий. Девушка кое-как успела поставить силовую клетку, и с полуночи до трех ночи я получал от нее такие эманации ужаса... А когда она вернулась — точнее, когда Мастер привел ее обратно, то стоило мне обнять ее, чтобы хоть как-то успокоить, Муэри вцепилась в меня мертвой хваткой и не отпускала до утра, пока ее не сморил сон. Я осторожно уложил девушку на кровать, а сам отправился "выяснять отношения".

— Не надо считать меня извергом, — сурово сказал мне Наставник. — Рассудок у некроманта должен быть всегда трезвым и холодным, а зелья Гвейфа, хоть и притупляют страх перед Нежитью, но имеют и побочные действия, мешающие трезвому восприятию действительности.

— А если бы она не успела поставить клетку и ее порвали на мелкие кусочки, что бы вы тогда сказали? — признавая его правоту с одной стороны, но, еще не забыв, что я "ловил" три часа, и как ее трясло всю оставшуюся ночь, спросил я.

— С каких это пор иллюзия может "порвать на мелкие кусочки"? — искренне изумился Мастер. — За кого ты меня принимаешь? Это была всего лишь иллюзия, сынок, правда очень хорошая — звуки, запах, движения и даже отваливающиеся куски плоти — все было как настоящее. Я создавал ее не меньше часа, чтобы наша умница не раскусила ее за пять минут. Или ты думаешь, что я действительно способен подвергнуть жизнь своей самой любимой Студентки такой опасности? А что касается твоего "не успела поставить клетку", то тут я за нее спокоен. Она блестяще показала себя на последнем экзамене прошлого курса или ты забыл?

— Все равно, это было слишком жестоко, — не унимался я.

— Жестоко, не спорю, — согласился Наставник. — Но охоту глушить свои страхи зельями это отобьет у нее навсегда. Ты еще подожди, этот опыт "общения" с Нежитью сделает свое дело, и посмотрим, кто из вас двоих упокоит свой первый погост без моей помощи. А теперь — брысь отсюда и чтобы ты сюда без моего приглашения больше не заявлялся, а то посажу тебя в камеру с настоящими Восставшими, и ни на три, а на шесть часов!

Мастер, как всегда, оказался прав. Муэри довольно быстро оправилась от наказания, и через две недели она упокоила свой первый погост. Мне же для этого понадобилась еще неделя. Но, все равно в ней что-то изменилось — взгляд стал чуть холоднее, желание пошалить и подурачиться я улавливал в ней теперь гораздо реже — что ни говори, а наша магическая специализация накладывала свою печать. Если честно, то и я ощущал в себе нечто подобное, только в меньшей степени, а может и в такой же, в конце концов, пара — это сообщающиеся сосуды чувств, знаний и эмоций. Правда, чтобы они уравнялись между собой, иногда требуется время...

Чтобы не переводить пергамент впустую, просто скажу, что к концу этого учебного года мы полностью освоили новую дисциплину. Восставшие если и вызывали у нас эмоции, то лишь брезгливость своей вонью и видом. Но к окончанию Университета и это тоже прошло.

На четвертом курсе мы изучали подъем Нежити и манипулирование ею, а на пятом боевую некромантию — это все, что я имею право написать, даже здесь. Единственное, о чем я могу тут рассказать, так это о воскрешении — на языке некромантов возврате, да и то немного.

Человек состоит из трех составляющих — тела, энергии, дающей жизнь телу, и духа. Если дух вынужден покинуть тело, когда в нем еще есть эта энергия — несчастный случай или насильственная смерть, то его можно вернуть обратно, но пока он не достиг Серых Пределов — места, куда уходят дух всех разумных существ, будь то эльфы, люди или гномы. Что происходит с ним в Серых Пределах, точно не знает никто, есть только предположения, но предполагать — еще не значит знать. Время, за которое дух достигает Серых Пределов, установлено многочисленными исследованиями некромантов и составляет сорок плюс-минус одну минуту, и если оно упущено, то на призыв откликнется уже не дух умершего, а дух из Сумеречного Мира со всеми вытекающими отсюда последствиями. Цена же этого действа — тридцать лет жизни возвращающего — именно столько своей жизненной энергии он тратит, поэтому некроманты прибегают к этой практике крайне редко и вообще предпочитают не распространяться на эту тему по вполне понятным причинам.