1. Ксенолог с пересадочной станции

— Как-то его здесь слишком спокойно приняли, — склонилась я к Мике. — А я-то надеялась на какое-нибудь любопытное зрелище.

— В любом другом месте так бы и было, а здесь большинство просто считает, что это не слишком попавшая в тему маска. Или наоборот, слишком попавшая. Кто там у нас есть из мифологических существ зелёный и с такой сумасшедшей причёской?

Я промолчала. Гораздо интереснее было наблюдать за разыгрывавшейся пантомимой, чем рассуждать о том, в чём я практически не разбираюсь. Хаани-нани по человеческому обычаю положил ладонь Кеми на сгиб своего локтя и попытался увести ее из компании Дэна, но был жёстко остановлен, и развёрнут лицом к лицу.

— О, мой однокашник признал в нашем госте натурального инопланетника, — прокомментировал Мика.

Кеми сказала Дэну что-то резкое, а потом перешла на тон увещевающий. Между тем, пока она на него не смотрела, Хаани-нани вспушил свои тентакли в имитации угрожающего солеранского жеста. В ответ на это шевелюра Дэна сама собой чуть приподнялась, сложилась в эдакие своеобразные ленты-перья, потом встопорщилась в чисто драконьем жесте агрессивного отрицания. Вот уж чего не видит отвернувшийся Герхард Люис, была бы у него настоящая, ненадуманная иллюстрация проникновения солеренской культуры в человеческие обычаи.

Так, а о чём таком мне эта сцена напомнила? Нет, сейчас точно не вспомню. Не поздним вечером, почти ночью, и не после пяти слабоалкогольных коктейлей. Между тем, вторая ладонь Кеми пристроилась уже на локте Дэна (оба рослых кавалера получили прекрасную возможность обмениваться недружелюбными взглядами поверх головы Кеми, которая и так была невелика ростом, а уж на фоне своих спутников и вовсе казалась крошечной) и вся троица удалилась в ночной сумрак.

— Вот теперь я вижу, как по-идиотски я выглядел, когда начал ревновать тебя к драконам, — сказал Мика, провожая взглядом экзотическую компанию, состоящую из Кеми, его приятеля и арктоимянина. Я счастливо улыбнулась — мне эти воспоминания не казались неприятными.

С громким треском разломилась прогоревшая ветка и, подняв тучу искр, упала в костёр. Я зябко поёжилась и поплотнее закуталась в плед, ранее сдёрнутый с Микиной постели. Когда встречаешь рассвет на природе, становится как никогда очевидно удобство самоходного летающего дома — там почти всегда можно обнаружить срочно необходимые вещи. Мика привстал с места и подкинул в огонь одну из последних оставшихся у нас коряг. Он тёр слипающиеся глаза, встряхивал ушами, разгоняя зевоту, но тоже не пытался уйти спать. Слишком хороша была ночь в лесу у самого берега водохранилища, на котором мы отдыхали сегодня днём, чтобы тратить её на сон. Особенно по контрасту с шумом и гамом Осеннего Бала (почему он назван именно Балом я так и не поняла, — в ходу там были исключительно народные танцы). Особенно если учесть, что во время сожжения соломенного чучела к нам подошла пара импозантных мужчин (условно) азиатского и латиноамериканского типа внешности, в которых я с некоторым напряжением признала обоих Микиных родителей. Они одинаково церемонно раскланялись и со мной и с собственным сыном и выразили желание видеть его у себя. Что же касается меня, мне также было высказано желание познакомиться с моей семьёй. Почему-то оно показалось мне угрожающим. И зря я, наверное, высказала эту мысль вслух, а заодно и соображения по поводу неспособности таких несимпатичных субъектов дать своему ребёнку нормальное воспитание, но в этом были виновата исключительно та последняя пара бокалов шипучки, которую я выцедила непосредственно перед встречей. Хорошо хоть Мика это понял и не стал сильно обижаться, зато принялся перечислять преимущества собственного образования, в число которых затесалась "способность некоторое время выживать вне антропогенной среды". Слово за слово и вот мы уже в лесу, а в котелке (припрятанном нашими предшественниками под валежником) булькает что-то вроде грибного супа. Кстати ничего так получилось, вполне съедобно.

— Может пойти уже спать? — я спрятала в плече широкий зевок.

— Невежливо будет. У нас всё-таки гости, — Мика развернул, на сколько можно назад длинные уши и довернул кончики так, что они смотрели точно ему за спину.

— А к нам кто-то пришёл? — я развернулась в ту же сторону. От толстого, прямого как корабельная мачта соснового ствола отделилась тень и шагнула к освещённому кругу. Блики огня тускло прошлись по матовой, зеленовато-серой чешуе.

18

— Не помешаю? — с антропоморфного тела стекла чешуя, и наш пришелец оказался всего лишь Дэном — старым Микиным знакомцем. Он присел на корточки рядом с нами и вытянул руки к огню. Да, в промозглой сырости раннего утра, когда едва проснувшийся ветер доносит с близкого водохранилища лёгкий тинный запах, огонь — главный друг человека.

— Да нет, — Мика поправил неаккуратно лежащее в костре бревно — вверх взвился ещё один сноп искр. — У тебя что-то срочное? Не просто же так ты нас разыскивал, я ведь немало сделал, чтобы на несколько часов исчезнуть со всех "радаров".

— Тогда нужно было и место совсем уж дикое выбирать, а не одну из стоянок тренировочного базового лагеря, — хмыкнул Дэн, не отводя глаз от огня.

Я оглянулась по сторонам: аккуратное кострище с "рогатками" для подвешивания над огнём разнообразных ёмкостей (у кого что в хозяйстве найдётся), деревянный навес и пара ошкуренных брёвен — обычная туристическая стоянка. Да разве что ещё наш трейлер, аккуратно вписанный между двумя монументальными соснами.

— На туристических картах она не обозначена, — пояснил Мика, заметивший моё недоумение.

— Мне уйти? Чтобы вы могли спокойно посекретничать, — спросила я, решив, что мешаю начать серьёзный разговор.

— Не надо, — Дэн характерным жестом встряхнул головой и волосы, до сих пор свободно лежавшие опять собрались в ленты-перья. Чешуя, вот эта грива ..., а не имеем ли мы сейчас дело с одной из тех подделок под дракона, которых видели на Изнанке станции? Что-то я резко начала соображать. Наверное, смена климата виновата. Я искоса взглянула на Мика — он был совершенно спокоен, а значит и мне особо беспокоиться не о чем. — Разговор касается вас обоих, поскольку оба вы присутствовали при интересующих меня событиях. Собственно я и на приёме к вам подошёл с этой целью, а потом ... отвлёкся.

Угу-угу, видели мы, как и на кого, он отвлёкся.

— Так, не тяни кота за хвост. В чём дело?

— Меня интересует только один вопрос: куда вы дели Зайна? — голос Дэна приобрёл невиданный до селе объём и глубину. Такой голос хотелось слушать, такому человеку хотелось верить, на его вопросы хотелось отвечать честно и без утайки. Непременно бы всё рассказала и во всём призналась, если бы хотя бы имела представление, о чём идёт речь. А на Мика, кажется, он особого впечатления не произвёл, мой зайчик продолжал отвечать всё тем же сонно-ленивым голосом:

— А куда мы его могли деть? Я его в последний раз видел лет десять, если не больше, назад, — он только слегка удивился.

— В последний раз ты его видел чуть меньше месяца назад на пересадочной станции, когда поймал и передал в руки СБ, — поправил его Дэн.

— Так это был он? Не узнал в этой шкуре. И что ты хочешь от меня узнать? Я его дальнейшей судьбой не распоряжался.

— Но что с ним случилось дальше, ты знаешь?

— Примерно. Сам понимаешь, с врачами обычно оперативной следственной информацией не делятся, но из того, о чём нам проговорился Геран Гржевский можно заключить, что его отправили назад, на Землю, в расположение части.

— Да? Однако к нам он не прибыл, и мы вообще не имеем представления, куда он мог подеваться. У тебя нет никаких предположений на этот счёт? — Дэн бросил на Мика острый, испытывающий взгляд. После секундного размышления тот ответил:

— Разве что предположить. Может быть, его дело ещё не закончено, и он отправился к тем драконам, с которыми шастал по Изнанке, и которые потом в течение шести дней изображали у нас солеранскую комиссию.

Я с подозрением заглянула в котелок, по стенкам которого были размазаны остатки похлёбки из собранных тут же на месте, нескольких грибочков. Пара подберёзовиков, штук пять сыроежек — это если верить Мику, но кто его знает, может, среди них затесался особо ядрёный мухоморчик? А то с чего вдруг такие глюки? Или это специальная деза для потенциального противника? В общем, пока молчу, не вмешиваюсь. И ведь странное дело, по идее должна была бы испытывать к этому горе-диверсанту что-то вроде неприязни или хотя бы настороженности, а ничего кроме любопытства так и не проснулось.

— Какие драконы? — Дэн настолько растерялся, что даже сбился со своего завораживающего тона.

— Я же сказал: те четверо, которые проверяли устойчивость работы станции. Я так понимаю, что делали они это в два этапа: сначала тайком попытались помешать её работе, потом уже явились лично.

— Что за чушь ты несёшь?! Ты что, уже настолько потерял навыки, что не способен дракона отличить от человека? МЫ там у вас были, наша боевая пятёрка и конкретно я в том числе.

— Но я же точно помню ... драконы, — Мика бросил на меня растерянный взгляд, под которым у меня оборвалось сердце. Значит, это он не дурачится, а вполне серьёзно? Тем более, какой смысл, если фигурант сам во всём сознался.

— Я, конечно не так чтобы сильно разбиралась в драконьем геноморфинге и не вполне уверенно отличаю настоящего дракона от поддельного, но то, что тогда мы встретили не Сааша-Ши, Йёрри-Ра, Нени-Ро и Хон-Хо — это точно. Да и сам ты очень уверенно заявлял, что те диверсанты — люди. И даже рассказал и показал в чём отличие.

— Было такое, — Мика с силой потёр лицо, прошёлся по волосам, наклонил уши и провёл ладонями по всей их длине. — Как рассказывал — помню и ещё почему-то точно помню, что там были драконы и не любые, а именно конкретные. Мне так и видятся их ухмыляющиеся морды. Но при этом я не врал ни когда объяснял тебе, ни когда давал показания в СБ.

— Ложные воспоминания? Тогда подожди вспоминать, а то воображение достроит все несоответствия, — мгновенно насторожился Дэн.

Мика, не говоря ни слова, поднялся, забежал на минуту в трейлер и вышел оттуда уже с электронным блокнотом в руках, подсел поближе к огню и принялся что-то записывать, аккуратно выставляя пункты и подпункты. У него было своё мнение, что и в каком порядке следует делать. Я хотела через плечо понаблюдать, что же он такое сочиняет, но меня отвлёк голос Дэна:

— А вы не откажетесь ответить на пару вопросов?

— Только если вы в ответ тоже кое-чем поделитесь, — не то чтобы я рассчитывала что-то эдакое узнать, просто в лом было, как послушной девочке, выкладывать всё что знаю серьёзному дяденьке.

— Кое-чем, — он согласно кивнул. — Так что там у вас было?

Я начала обстоятельно и подробно пересказывать наши приключения и даже не столько для Дэна, сколько для внимательно и настороженно прислушивавшегося Мика, список которого по мере моего рассказа обрастал линиями, кружочками и стрелочками и прочими условными обозначениями. Так подробно, со всеми обоснованиями, причинами и следствиями наших действий я, кажется, ещё ни разу не вспоминала эту историю. И даже дальше, всё, что предшествовало этому моменту, включая и драконью инспекцию, и наше странное путешествие на Землю. Когда я замолчала, Мика ещё с полминуты изучал свои записи, а потом решительно кивнул и произнёс:

— Кажется, я нашёл точку расхождения. Где-то именно на космокатере, во время путешествия на Землю я и приобрёл ложные воспоминания. Только вот как?

— Шум, — глаза Дэна азартно блеснули. — Тот неструктурированный белый шум, о котором говорила Тайриша, мог содержать гипномнемоны — самовнедряющиеся воспоминания. Запрещённая технология, между прочим. И выполненная довольно топорно. По идее объект, даже если ему об этом сказать, не сможет отличить истинные воспоминания от внушённых, потому как собственное воображение через некоторое время восполняет пробелы и достраивает непротиворечивую картину мира. Вот если бы кто-то из вас догадался сделать запись, потом можно было бы разложить её на составляющие и выяснить точно, что там содержалось.

Дэн вскинул голову и уставился неподвижным, змеиным взглядом на краешек восходящего над водохранилищем солнца и можно было бы решить, что всё то, что он до сих пор говорил для него не более чем интересная логическая задачка, если бы не нервно сжавшиеся руки. Кажется, я даже услышала, как хрустнули косточки.

— Есть запись, — Мика постучал пальцем по своему браслету-напульснику. — Я её выставил работать в фоновом режиме, как только понял, что происходит что-то странное. Осталось решить, кто будет заниматься расшифровкой потому как у меня ни соответствующих знаний, ни подходящего оборудования нет.

— У нас на базе всё есть, — тут же отреагировал Дэн.

— У вас на базе творится, чёрт знает что! — нервно отозвался Мика. — вот скажи мне, за каким хреном вы попёрлись на станцию с какой-то дурацкой гуманитарной диверсией?!

— И заодно уж, раз об этом зашла речь, — встряла я со своими уточнениями, — кем была санкционирована эта акция?

— Официально — никем. Считается, что это как бы наша личная инициатива, — Дэн пожал плечами.

— Вы что там, каннабисом укурились или под депортацию попасть захотелось? — взвился Мика.

— Ты же знаешь, нам по ходу службы часто приходится действовать самостоятельно, не дожидаясь инструкций.

— Это не тот случай — одно дело когда приходится быстро принимать решение в оперативной обстановке и совсем другое, когда акция заранее спланирована. К тому же, на этот раз вы действовали против своих. Это как понимать надо?

— Ну, видишь ли, если бы она завершилась успехом, бумаги нам задним числом подмахнули бы. Просто при нынешней политической обстановке наши командиры не могли бы официально отдать нам такой приказ.

— А неофициально, значит, могли?! — мой доктор прямо кипел.

— А неофициально у нас был выбор: или аккуратная диверсия, или допустить разрастание сферы влияния селеранско-земной общности.

— Занятная фразочка, — я в задумчивости прикусила губу. — Очень на драконий официальный язык похоже.

— А это как раз он и есть. Это была цитата из последнего проекта соглашения Солерана с Землёй.

— Ну и что такого страшного, что вы так возбудились и полезли творить глупости? — я действительно не поняла, в чём тут трагедия.

— Не понимаешь? А ты, кажется, любишь драконов и даже приятельствуешь с одним из них. Ну, так вот, далеко не всем нравится, что из людей мы постепенно превращаемся во второсортных ящеров.

— Откуда такие странные выводы? Нет, про их язык, который постепенно для нас становится родным, я уже слышала, и не считаю это такой уж большой трагедией. Как и утрату научных школ. Одно-два поколения учёных и они снова возникнут. Мы же сейчас не разучились думать, не деградировали, а просто осваиваем свалившееся на нас информационное богатство. Освоим и пойдём дальше.

— Спорное утверждение, но я совсем не об этом. И я даже не буду упоминать моду на солеранское искусство, религию, философию и мировоззрение вообще. Мы даже физически превращаемся в рептилий.