По поводу меня, Вадим сообщил, Миша подозревает меня в том, что я 'носитель крови' и если это подтвердится, то я могу стать козырем, в принуждении деда отказаться от власти.

Мы конечно посмеялись над этим, мол, 'носители крови' не бегают по стране и не нападают на тридцать супостатных рыл, больно уж они ценны.

Вадима связали, по рукам и ногам, затащили в палатку, чтоб не околел, распределили дежурства и легли спать, на утро богатырям идти в разведку к перевалочной базе интервентов. Витя, в связи с непредвиденными обстоятельствами, остается в облепихе, караулить Вадика.

Полдня мы шли вдоль берега моря, перемещаясь от одних зарослей облепихи, к другим, пока не наткнулись на первые следы, патруля.

На каждом из нас была бронь, оружие, — я в моховской оружейной, подобрал себе неплохой составной лук — два колчана со стрелами, по двадцать штук в каждом. Рюкзак с сух-пайком, на пару дней, точило, огниво, — спички в этом мире не загораются — спальником и остальными нужными мелочами. И это только то, что нес я, здоровяки же, тащили на себе и того больше. Кузьма, вообще, напялил на себя еще и зерцало, да две перевязи, со своими метательными 'бронебойками'. И когда мы вчетвером, следуя карте, которую, 'по просьбе Маэстро', набросал синий чуб, наткнулись на первые следы, я объявил привал, который был больше нужен мне, а не моим спутникам. А пока я отдыхал, в компании Кузьмы, 'слон и моська', в белых маскхалатах, которые по нашей просьбе пошили в Мохове, отправились на разведку. Через пару часов мы уже вчетвером лежали на холме, в полутора сотнях метров от лагеря и только что не смеялись, над тем, как патрули делают рабочий вид.

Из того, что рассказывал мне в дороге Маэстро и, во время привала Лена, я уже знал, что с дисциплиной, в незалежной, дефицит. Киевская Русь, типичное бандитское государство, поделенное между бандами, которым, в свою очередь, дает указания верхушка, во главе с оператором ковчега. Но я никак не думал, что увижу, как патрули, когда встречаются, 'забьют' на свои обязанности и будут играть в карты.

До вечера мы осматривали базу интервентов с холма, перемещаться по окрестностям, не рискнули. Николаю, изъявившему желание самолично разведать все подступы к базе, я тоже запретил покидать нашу диспозицию. Уж больно у него поганая привычка не следовать приказу, а все делать по-своему.

В основном — я, Кузьма и Николай — сидели на склоне, чтобы нас случайно не увидели с другой его стороны. А вот Маэстро, словно червь, ползал на его вершину, спускался, зарисовывал увиденное на бумаге и возвращался назад. И пока он был на верхушке, мы рассматривали его 'каракули'.

Залив, по форме, напоминал каплю, с боковым расположением и горловина его была всего несколько десятков метров, к тому же, вода в нем не была покрыта льдом. Что давало возможность круглогодичного использования порта, который, на данный момент был деревянным и напоминал увеличенный рыболовный мостик.

Только взглянув на залив, невозможно не оценить его достоинства. Если в нем будет стоять судно, то никакой шторм ему не страшен. Большая волна, если и войдет в залив, то рассеется за секунды, эффект бутылочного горлышка, никто не отменял.

Деревья, по виду акация и облепиха, росли только в лагере, который, из-за нагромождения палаток, напоминал курорт дикарей, на побережье черного моря. По крайней мере, мне так казалось, с той дистанции, с которой мы вели наблюдение.

Чуть в стороне от палаток стояло большое количество ящиков, накрытых брезентом, но нижние брезент не прикрывал. Поэтому, Маэстро смог разглядеть, что эти ящики здорово похожи на армейские, как на старой земле и такого же зеленого цвета. Рабов он смог рассмотреть только женского пола и детей, и по всему выходило, что они заложники. Мужики же, скорее всего, добывают золото. Расположение прииска, мы знали лишь примерное, как сообщил синий чуб, он находится на полтора-два километра восточнее базы.

Когда начало темнеть, обозначили дальнейшие действия каждого из нас.

Как стемнеет, Николай отправится в обход палаточного лагеря, к горловине залива слева, Маэстро справа. Там, по словам синего чуба, расположены дозоры, которые предупреждают о появлении судов.

На обратном пути, Николай должен прогуляться к прииску и найти для всех нас подходящее место наблюдения за ним.

Мне, под присмотром Кузьмы, как самому ценному члену группы, предписывалось сидеть на месте, не рыпаться и дожидаться возвращения 'слона и моськи'. Что, как вы понимаете, не очень меня радовало. И когда мы с кузнецом остались одни, я смог его убедить обеспечить мое прикрытие, пока я буду ползать вокруг палаточного лагеря и 'греть ухо', в надежде подслушать что-нибудь стоящее.

— Не нравится мне, что мы с американцами связались — на чистом русском говорил один из двух человек, сидевших на ящиках, которых я обнаружил с северной стороны лагеря.

Слышно было плохо, но разобрать разговор все же можно.

Я не мог подползти к лагерю ближе пяти-шести метров. В самом лагере горело пять костров, а по периметру он был неплохо освещен фонарями, работающими по той же схеме, что и на стенах российских городов. Так что я не стал рисковать и решил понаблюдать с расстояния.

— Не о том сейчас надо думать, — говорил второй — а о том, как бы ватники не нагрянули.

— Ха, — усмехнулся первый — с чего бы им нагрянуть, уже год здесь сидим, а о них ни слуху, ни духу.

— А вдруг корабли заметят — не унимался второй.

— Да с какого перепуга, зимой они в море не выходят, а наши к берегу не приближаются. Меня больше американцы заботят, устроят тут войну и писец нашему предприятию по добычи золота. А эти группы, что они засылают в тылы русских, неужели ты думаешь 'колорады' настолько немощные, чтобы не выследить и не уничтожить их? А после того, как из допросов узнают, откуда они взялись, русские обязательно припрутся сюда, и помяни мое слово, хорошего, от этой встречи, нам ждать не стоит.

Несколько секунд стояла тишина, а потом тот же голос продолжил.

— Надо валить отсюда.

— Ага, — усмехнулся первый — и жить впроголодь, таких барышей как здесь, ты во всей Киевской Руси не сыщешь, да еще в серебре и золоте.

— Это точно — с нескрываемым раздражением ответил второй — ладно, пойдем, съедим чего-нибудь, ты как?

— Пойдем — ответил первый после глубокого вздоха.

После я еще некоторое время полазил вокруг лагеря, в попытках еще где-нибудь, 'погреть ухо', но тщетно. Все интервенты находились в глубине лагеря. Выяснил, где содержат рабов — три больших армейских палатки, окруженные колючей проволокой — пересчитал всех бандитов, кто попадал в мое поле зрения, и пополз назад.

Когда Мы с Кузьмой прибыли на точку, Маэстро и Николай уже были там.

Выслушав в свой адрес, ряд не очень лесных, сказанных шепотом, претензий и обещание Кузьмы, если Николай не заткнется, открутить тому голову, мы, после моих угроз, отправится всем составом в Великоград на перевоспитание, перешли к обмену собранной информацией.

После этого картина вырисовывалась неприятная. Бандиты ночью ждут катер, с какой-то шишкой из американцев. Кузьма поправил, говоря, что Маэстро, — который подслушал разговор дозорных на правом берегу горловины — ошибся, называя корабль, катером. Но тот ответил, что дозорные несколько раз произнесли именно слово катер, а не корабль.

После пошел подсчет живых интервентов, кто, сколько насчитал, и получалось, что всех вместе, их набиралось около семи десятков. Включая дозоры, надсмотрщиков на прииске и тех, кого я увидел, ползая вокруг лагеря, на пузе. Но это не говорило, что интервентов именно столько, сколько мы насчитали, их могло быть в несколько раз больше. Потому что количество разнокалиберных палаток, в их лагере, превышает количество подсчитанных, а я не рентген и не мог видеть сквозь стенки палаток.

Николай нашел пленных там же, где и сказал синий чуб, примерно в полутора километре от основного лагеря и судя по его лицу, он в шоке от увиденного.

— Там не только взрослые, — Николай замялся, подбирая нужное слово — но и пацанва, и работа не прекращается даже ночью. Прииском это место назвать сложно, оно больше похоже на грязевую яму, освещенную фонарями. Мужики, на ее дне, черпают грязь ведрами, а пацаны поднимают ее наверх и промывают, выискивая драгоценные крупицы.

Услышав, какие ужасы нам сообщил Николай, мы выдвинулись к прииску немедленно.

Прошагав по натоптанной интервентами и рабами дорожке примерно километр, мы с нее свернули, и Николай повел всех в обход небольшого холма, где следов тоже имелось в избытке.

Обойдя этот холм, у подножья соседнего холма, мы увидели, хорошо освещенный, прииск.

Он представлял собой спиральное углубление, в пару десятков метров и шириной пятьдесят на семьдесят, края которого, омывали незамерзающие плавни.

Мы видели, какой адский труд здесь проделан. Рабы, рыли котлован в грязи, обсыпали ей края, чтобы предотвратить попадание воды внутрь, но как не крути, водичка дырочку найдет. И чем глубже они рыли, тем шире приходилось рыть котлован, а стало быть, делать новую насыпь и убирать предыдущую.

Рядом находился загон, — по-другому и не назовешь — в нем содержали обращенных и людей. Саманное сооружение барачного типа, с камышовой, перемазанной глиной, крышей и деревянными столбами по периметру, с натянутой, между ними, металлической сеткой, скорее всего, полученную из ковчега. Больно правильная форма у ячеек.

Мне не верилось, что это удержало бы здесь тех, кто на Земле был свободным, если бы не одно но.

Из допроса синего чуба, мы уже знали, что для покорности, рабов держат семьями, — которые сейчас находятся в лагере — и только этот факт сдерживал обращенных от того, чтобы не вырваться из загона и не передавить 'бандеровскую и евро-американскую 'нечисть' своими руками или лапами и не затоптать копытами.

Со своего наблюдательного пункта, я видел как облепленные грязью люди и обращенные черпают грязь, в холодной воде, на дне котлована. И у меня пропала всякое чувство к западной цивилизации, с этого момента, я стал считать их лишними в этом мире. Они стали для меня паразитами, которые паразитируют на других. Но мое негодование, не шло ни в какое сравнение, с негодованием кузнеца, которого кое-как удалось уговорить, не брать приступом прииск и крепость, сиюминутно.

— И что — часто и глубоко дыша, с неприкрытой злостью в голосе, полушепотом говорил Кузьма — мы бросим несчастных и вот так просто уйдем? Вы как хотите, а я отсюда не уйду, пока не освобожу всех до единого или меня не убьют.

'Замечательно! Ай да Кузьма, ай да красавчик. И что же нам теперь, вчетвером идти на превосходящие силы? А как же клятва в верности?'

Николай не заставил себя ждать и напомнил кузнецу про эту самую клятву.

— Держи — Кузьма протянул мне свой нож, по размерам, не уступающим сармасаксу — можешь перерезать мне горло, за нарушение клятвы, но я отсюда не уйду.

'Ого, да у Кузьмы это серьезно, а это значить 'звездец' всем нам'.

— Убери, — велел я здоровяку — я до сих пор не считаю вашу клятву чем-то серьезным, но и бросать тебя здесь одного я не намерен, так что я остаюсь с тобой.

— Какие речи, прямо хоть сейчас в большую политику, — так же полушепотом, сострил Николай — они значить остаются, а нас с Маэстро в утиль? Хренушки вам, это мы остаемся, а вы, если есть желание, можете к нам присоединиться, так Петя?

— Угу — ответил здоровяк, после чего, нам стоило больших усилий, чтобы не раскрыть нашу дислокацию своим смехом.

Вернулись к месту первой дислокации, где приступили к проработке вариантов освобождения рабов, а стало быть, и уничтожению интервентов. Но ничего путного, так и не придумали. Да и как тут придумаешь, если нас четверо, а врагов от семидесяти, до хрен знает сколько.

— Слышь Петь, а что за шипастые шары весят на каждом интервенте?

Я спросил об этом Маэстро, так как он, как побывавший в тылах противника, мог знать для чего евро-американская братия, помимо стандартного оружия, обвешана непонятно чем, как яблоня в период созревания.

— Это 'ежи', вроде противопехотной бомбы, с ленточной пружиной внутри. Срабатывает от удара, разлет несколько метров, против доспехов не прет, если конечно не в упор. Используется только против рабов поднявших бунт, доспехов то на них нет.

В моей голове тут же стал прорастать зачаток примерного плана уничтожения, некоторого количества, интервентов, без прямого контакта.

— А если на броне сработает, пробьет?

— Естественно, даже если не убьет, то 'вавку' оставит добрую. А с чего это ты заинтересовался 'ежами', придумал чего?

— Еще не знаю.

Несколько минут я пытался продумать все аспекты своего замысла, но все равно не получалось избежать полного контакта. И не только из-за катера, который должен прибыть с неизвестным количеством интервентов и 'американской шишкой' на борту, но и из-за полной неизвестности, сколько их сейчас в лагере.

В итоге я озвучил свою идею богатырям и, на мое удивление они согласились без раздумий. Хотя, будь я на их месте, я бы поспорил на счет плана 'сделанном на коленке', о чем и сообщил своим коллегам. На что был получен от Николая своеобразный ответ.

— Ты Олег, еще не понимаешь истинной силы потомков Богомира, мы вчетвером, в открытом бою, сделаем эту когорту под орех.

Я отнесся к этому высказыванию сильнейшего богатыря России, как к вполне обыденному бахвальству и не придал этому значения.

'Вижж'. И горящая стрела взлетела вверх, слабо озаряя горловину залива. Пару секунд и с левой стороны, где был расположен такой же дозор, взлетела еще одна стрела. А это значит, что дозорные заметили приближение судна, в данном случае катера.

Как мог выглядеть катер в мире, где не работает ничего, из достижений человечества на Земле, просветил Маэстро. Он описал суда, которые строили в России для нужд армии. Корыто ничем принципиальным не отличались от парусных и гребных судов, а вот что касается движителя, тут уже отличие было, что говорится на лицо. Вместо мачт и парусов, на кораблях, в зависимости от габаритов судна, устанавливались высокие оси, на которых, в несколько рядов, горизонтально, вращались ложкообразные лопасти вентиляторов. Они передавали усилие на вал, раздаточную коробку и, посредством другого вала, на винт.

Как рассказал Маэстро, такая схема, с передачей усилия на винт, гораздо эффективнее, чем парус и не привязывает судно к направлению ветра. Суда по такой схеме есть не только в России, их строят во всех странах, но в небольшом количестве. Слишком дорого и строительство, и обслуживание и, особенно, смазочные материалы, которые берут в ковчеге, нефть, 'здесь', не одна страна, не добывает.

Так выглядит катер интервентов или нет, предстояло еще выяснить, а пока, мне нужно избавиться от двух дозорных. После того как они пустили горящую стрелу в небо, предупреждая лагерь о приближении катера, они стали для нас обузой. С левой стороны, горловины, дозорными занимается Кузьма. На Маэстро возложили тихий захват катера с моря, с помощью угнанной лодки, которая была случайно им обнаружена, недалеко от пирса, на неосвещенном участке, и недопущению на него интервентов, когда начнется заварушка. Николай занялся самым сложным, освобождением рабов на прииске и, с началом заварушки, зачисткой лагеря. Мы с Кузьмой, отвечаем за фланги, и прикрытие Маэстро, используя луки и не ввязываясь в открытый бой.