— Коротышки его запугали, — тем же ровным тоном подхватил Молек, вычищая кинжалом очередной ноготь — серый и блестящий, словно отполированная металлическая чешуйка.
— Мы же страшные, — добавил Скрепис, сдирая с конского крупа диониса попону и швыряя ее в мою сторону. Подарок предназначался не для меня, а для обновления подстилки. Поэтому я лишь вяло примял ее рукой рядом с собой, подниматься не было ни малейшего желания. Любое движение заставляло чувствовать себя полнейшей развалиной. Но хотя бы напряжение начало понемногу отпускать.
— Наслушался лживых тварей, — так же невозмутимо согласился Отекс, поддерживая этот странный обмен репликами и разглядывая серьгу в пальцах, которую выдрал из уха поверженного врага.
О чем это они? Что они имеют против низуши?
— Недоросль — потому что всего семнадцатый уровень? — настороженно уточнил я, так как молчать уже было нестерпимо. Собственный голос показался таким же скрипучим, как и у желтолицых.
— Смотри-ка, заговорил. — Карастер переглянулся с остальными, и с губ всех четверых сорвались тихое прерывистое шипение. По спине аж озноб побежал. Это что... они так смеются, что ли?! Жуть. Все-таки низуши мне гораздо ближе, чем эти... существа.
— Глянь на его лик, человек, — посоветовал Скрепис, прервав "смех" и резким движением сдернув с головы диониса кожаный шлем.
Голова у кентавра была крупнее человеческой раза в полтора, соответствуя общей немаленькой комплекции существа, а черты лица вызвали стойкое ощущение дежавю... Кстати, не такой чуждый вид, как у охтанов. Но вот эти характерно-выпуклые надбровные дуги, широкая переносица, медный цвет кожи с полосками темно-красной пигментации, создававшей причудливую раскраску... и какое-то детское удивление, застывшее в больших, широко раскрытых глазах с насыщенно-желтой радужкой... Не может быть. В памяти молнией мелькнули образы из древнего фильма "Аватар" Джеймса Кэмерона. Если представить, что кожа не медная, а синяя с темно-синими полосами... То получится внешность точь-в-точь аборигена с Пандоры. Бывают же такие совпадения...
— И что не так с его лицом? — я непонимающе перевел взгляд на Скреписа, справившись с изумлением.
— Он не понимает, — снова послышалось прерывистое шипение и быстрый обмен взглядами всех четверых.
— Скажи-ка, Скрепис, а ты много понимал в свои первые дни в этой локе? — устало огрызнулся я. Нашли, понимаешь, развлечение. — Полагаю, что все, на что тебя хватало, так это отличить собственную задницу от головы. А сейчас ты, конечно, умный и бывалый. Куда уж мне до тебя.
— Смотри-ка, умеет кусаться, — тонкие губы Скреписа изогнулись в холодной усмешке.
— Он прав, — вмешался Карастер на правах старшего. И пояснил мне: — Человек, этот диониссит молод. Не по уровню, а по возрасту. Потому и доспехи дрянные. А в голове — ветер. Единственное, что у него есть ценное... Скрепис, заканчивай. — Карастер пружинисто поднялся на ноги и подошел ко мне, частично заслонив костер и окутавшееся дымкой растворения тело кентавра. Я напрягся, но прямой угрозы не почувствовал и остался сидеть.
— Где ты был, человек? — вкрадчиво осведомился охтан, сверля меня своим жутковатым взглядом. — Низуши уверяли, что дионисы тебя прикончили. Вижу, что это ложь. Не удивлен. От тебя сильно... пахнет.
Пахнет — слабо сказано. На самом деле, от меня разило, как из помойного ведра. Порубленные и изъеденные пятнами кислоты доморощенные доспехи поверх грязных, окровавленных лохмотьев вместо одежды, запекшиеся по всему телу шрамы в коросте болячек, там, где достали когти и кислота. Больше всего, само собой, пострадали руки и лицо. Красавец такой, что хоть сразу выставляй на конкурс... лучшего бомжа локи. Оставалось себя утешать избитой шуткой, что до сантиметра грязь — не грязь, а после сама отвалится.
— И что это такое на тебе? Где ты это взял? — висевший на поясе меч в потертых ножнах сам собой прыгнул охтану в руку, мгновенное, как выстрел, движение, и кончик клинка бесцеремонно процарапал мой кустарный, покоробленный от схваток панцирь на груди, так же стремительно поочередно коснулся наруча и наголенника. И змеей юркнул обратно в ножны.
Я хотел ответить, но почему-то не смог выдавить ни слова. Тело буквально оцепенело от чудовищной усталости. Мысли и то едва ворочались в голове неподъемными валунами. Взгляд невольно сместился на тушу животного, валявшегося у костра. Один из тех самых "сонных порков", на которых моя группа охотилась днем — помесь хвостатой белки с кротом, размером с упитанную овцу. Эти чудики прекрасно приспособились к жизни в снегу и большую часть времени проводили в спячке, спасаясь от холода. Но стоило вспугнуть — и нора словно взрывалась снегом, и лишь меткие выстрелы пращников успевали достать животину раньше, чем она удерет с сумасшедшей скоростью в свое светлое будущее — то есть подальше от загребущих лап охотников. Эта туша была оставлена специально для ночной смены, остальную добычу кобольды давно уволокли в крепость на прокорм прочей братии.
— Это же запах логова, — Молек тоже подошел и удивлено принюхался, сморщив плоский нос. — Он логовом пахнет! Как...
Похоже, до всех дошло одновременно и охтаны молча скрестили на мне взгляды. Их точечные зрачки как-то странно подрагивали. Так у них выглядит удивление?
— Неплохо для новичка, — прервал повисшее было вновь молчание Карастер. — Выглядишь жалко, но четыре уровня и подросшие питомцы говорят за себя. Человеки — занятная раса. Без вас здесь стало скучно. Вечно что-нибудь выдумываете. — Он коснулся носком сапога моего наголенника. — Где твой уник? Шмот заныкал или потерял? И что ты пытался сделать с дионисом? Заговорить до смерти? Запомни — у них с нами вражда. Без вариантов. Не ударишь ты — ударят они.
Что-то в этом рассуждении мне показалось неправильным, противоречащим увиденному. Но мысль мелькнула и пропала, растворившись в атаковавшей мозг усталости.
— Оставь его, он не в себе, — бесстрастно вмешался Молек, прервав поток вопросов главаря. — Лживые коротышки бросили его подыхать, лишь бы успеть на вечернее развлечение.
Блуждающий по залу взгляд случайно зацепился за рисунок на стене, выведенный углем — Чупа творила его в свободное от общественных обязанностей время. Танцующая фейри. Тонкие линии и штрихи, искусно нанесенные углем на неровную каменную поверхность... У Чупы определенно имелся талант. В отблесках колеблющегося пламени от очага рисунок казался живым, еще немного — и фейри взмахнет нарисованными крылышками и взлетит... Мне вдруг стало абсолютно все равно, что еще охтаны скажут. Зря я все-таки сел. Откат после пробежки и логова все-таки меня догнал и сломил последнюю волю к сопротивлению, веки отяжелели свинцовыми плитами, свет начал меркнуть, а сознание неудержимо поплыло в темноту...
Рык Фурии донесся, словно из бездонной бочки, а затем голова мотнулась от хлесткой пощечины, рывком вернувшей окружающий мир обратно. Не успел я возмутиться, как Карастер прижал к моим губам горлышко фляги и заставил сделать глоток. Освежающий вкус частично прогнал сонливость, теплая бодрящая волна растеклась по пищеводу. Я невольно потянулся к фляге руками, но Карастер тут же отступил на шаг, возвращая флягу на пояс. Свой акт доброго самаритянина он явно выполнил, и второго дармового глотка просить не стоит. Лишь потеряю те крохи уважения... даже не уважения, а внимания, но без неприязни, которые возникли, когда они поняли все про логово. Нейтралитет — лучше, чем вражда... Нейтралитет... Чем-то это слово зацепилось за край сознания, но дальше мысль снова не пошла.
Действие "Кровотечения" прекращено.
Тепло от костра и глоток зелья сделали свое дело, рана на бедре все-таки перестала сифонить кровушкой, хотя и продолжала ныть не по-детски.
— Зверя своего можешь накормить, мы свое с туши уже вырезали, — бросил Карастер, потеряв ко мне интерес и вновь усаживаясь на свой камень.
Фурия ждать себя не заставила. Набросилась на тушу порка с той же яростью, с какой дралась с бесами в логове, раздирая когтями и клыками. Бар жизни и энергии медленно пополз в зеленую зону, но дебафф истощения сбрасываться не торопился, без полноценного отдыха полного восстановления не будет ни для нее, ни для меня. Я умом понимал, что мне стоит последовать примеру своей зверюги, но почему-то голода не чувствовал. Внутри и правда словно что-то перегорело и стало пусто до звона. И выносливость, кстати, вроде повысилась, может и не зря мучаюсь... Только с удовольствием поменялся бы этим мазохизмом с кем-нибудь другим.
— Удачное начало смены, — Отекс подобрал оставшийся после распыления кентавра кристалл души, кинул Карастеру, а всю трофейную амуницию сгреб и свалил возле стены. Затем подошел ко мне и кинул рядом на лежак меч диониса и серьгу. — Твое. На большее не рассчитывай. Копье можешь оставить здесь, сдадим в хранилище сами. Поднимайся и двигай в Крепость. В таком состоянии ты здесь не нужен.
Толстый намек на тонкие обстоятельства — нянчиться с доходягой никто не горел желанием, да и лежак тут один, и без меня есть кому поваляться. Я машинально подобрал меч, всматриваясь в характеристики. При последнем обновлении уник выдавал 135-150 урона, а одноручка кентавра с говорящим названием "кровный брат" — всего под сотню, и никаких дополнительных бонусов, что и немудрено — ковка грубая, лезвие выщерблено, прочность убита наполовину. Этот мечик — просто игрушка, скорее всего, инструмент для починки снаряжения и разделки дичи. Все-таки основное оружие дионисов — копья. Вот у того характеристики куда посерьезнее, не хуже уника, но при одной мысли снова взять его в руки и навесить на себя "Дисбаланс" сразу становилось муторно. Так что я невольно бросил благодарный взгляд в спину Отекса, вернувшегося к костру, и взял в пальцы второй трофей: "Серьга Двух Лун", сила +3, выносливость +3. Недоверчиво снова поднял взгляд на охтанов. Они оказались вовсе не такими безжалостными убийцами, какими их обрисовала Машта. И даже не скрягами. Но зачем ей понадобилось сгущать краски? Или я прошел некий тест в их глазах, выбравшись из логова самостоятельно, и заслужил некоторое расположение?
Кажется, пауза затянулась. Поймав взгляд Карастера, наблюдавшего за мной с кажущимся безразличием, я мысленно вздохнул перед героическим подвигом и воткнул серьгу в мочку уха, чувствуя, как по пальцам бежит струйка крови. После того, что довелось испытать в логове, боль показалась комариным укусом. Все равно ни одного кармана, нести негде. Ну а меч придется засунуть за пояс — в ножны от кинжала, все еще болтавшиеся там, он явно не влезет. Тьфу... я ж мог засунуть серьгу в эти ножны, совсем тыква не соображает. Или под чехол фляги. Или в саму флягу. Куча вариантов. Нет, с карманами нужно срочно что-то решать, и не на будущей котомке, которую можно потерять, а на одежде.
— Кто-то из вас сказал про развлечение, — хрипло выдавил я, закончив с инвентаризацией. — Что за...
— Смотри, уже не боится.
— Уже не страшные.
— Помогли не испортить шкурку. Думает, что друзья.
— Бери выше. Родичи.
— Карастер, может, поставим его нашим командиром вместо тебя, у нас как раз пятерка неполная?
Стоп... ну точно! Часть переданных трофеев — просто компенсация за кристалл души, ведь здесь это самое ценное! Теперь благодаря этому криду они смогу восстановить свою пятерку, что значит на этом фоне какое-то низкоуровневое барахло?! А ведут себя так, словно ничего особенного не произошло, вот же невозмутимые задницы... да вы же теперь мне должны, черт побери, и гораздо больше этой пары шмоток...
— Я вопрос... задал, — как можно спокойнее напомнил я, прервав поток насмешливых реплик.
— Правда, что ли? А тебе огромные яйца сидеть не мешают? — Отекс шевельнул рукой по направлению к мечу, словно раздумывая, не поучить ли меня уму-разуму.
— Хватит, — вмешался Карастер, оборвав парад зябких мурашек, марширующих по моей спине и шее — я уж было снова приготовился дать деру, решив, что переборщил с демонстрацией независимости. — Поторопись, человек, и увидишь сам, как наши бойцы расправляются с ракшем.
Твою же... Меня словно обожгло, и я вскочил. Сонливость слетела мигом, по нервам и мышцам плеснула сила, словно открылось второе дыхание. Квест... Они загубят мой квест преждевременной схваткой! Почему не подождали еще сутки, как положено?! Кому-то сильно не терпится!
— Может, успеешь сделать ставку, если есть что ставить. На вот, — Отекс поймал кусок мяса, который выудил из котла и кинул ему Карастер и, шагнув ближе, всунул мне в руку. Мясо было обжигающе горячим, и охтан, отлично это понимая, тонко усмехнулся. Если это очередная проверка на стойкость, то она не удалась — все ощущения все еще были притуплены, я даже не дернулся. — Двигай, человек. Питомца оставь, не тронем. Пусть жрет. Догонит.
Держи карман шире. Не настолько я вам доверяю, чтоб рисковать питомцами после того, как с таким трудом вытащил их из логова. Вслух говорить, конечно, не стал, ни к чему портить установившийся нейтралитет. Мысленным приказом заставив Фурию нехотя оторваться от жратвы, я захромал в темноту туннеля. Не хотелось, чтобы мой уход выглядел как бегство... А с другой стороны...
Да плевать! Квест важнее кажущихся приличий и ложной гордости!
И я побежал трусцой. Ноги ныли, но придется потерпеть. Снова. Вспомнив о куске мяса в руке, на ходу впился зубами — на вкус полусырой, но главное, что съедобный.
— Говорил же — лживые твари, — донеслось в спину, прежде чем свет костра со стоянки померк и темнота окончательно сомкнулась вокруг.
* * *
Пробежку по туннелям я почти не запомнил. Думал лишь о том, чтобы не переломать в темноте ноги и успеть добраться до Крепости раньше, чем ракша прикончат любители развлечений. Карта помогла не заблудиться — без сопровождения я петлял по извилистым проходам первый раз. Зажигалка похерилась, а Кроха светить отказалась, она даже летать не смогла — сидела на плече с таким видом, словно ее вот-вот стошнит, явно надорвалась, бедолага. Но удивительное дело — темнота уже не была такой полной, как раньше, и даже без фонарика я видел дорогу довольно терпимо. Выходит, зрение все-таки развивалось, вот только изучать изменения в наборе навыков на бегу было не с руки, не хотел спотыкаться и терять драгоценные секунды. Да и Фурия помогала ориентироваться — острое звериное зрение уверенно вело ее впереди, указывая дорогу.
Я все-таки успел. Почти успел.
Нарастающий с каждым шагом гул голосов я услышал задолго до того, как выскочил из туннеля на простор и остановился, стараясь отдышаться и оценить ситуацию.
Да что б вас!
Знакомая картина — все население крепости собралось поглазеть на Поединок Доблести. В воздухе стоял дикий гвалт, от которого закладывало уши — полсотни изгоев азартно издавали резкие вопли и махали мечами в задранных над головами руках, впрочем, аккуратно, не задевая друг друга. За эти дни я уже успел понять, что если бой касается их самих, то охтаны — образец хладнокровия, а если приходится быть зрителями, то они дают волю чувствам без оглядки на приличия. Но даже увидев толпу, я все еще надеялся, что развлекаются они не с ракшем, а между собой. Увы. Взгляд выхватил именно ракша — его мохнатая четырехрукая фигура носилась в кругу внутри толпы, сражаясь с одним из охтанов. И противник у шестнадцатиуровневого Рырка оказался двадцатого уровня — для поединка принято было подбирать равных по силе бойцов, но, видимо, меньше просто не нашлось.
