— Пришли, — объявил Пауль, касаясь рукой ствола гигантской сосны. На земле такие называют корабельными. Рядом росла лиственница в обхвате не намного уступающая этой сосне.
— Это и есть Зеленый Лес?
— Он самый, — кивнул Ламберт. — Никто не знает, почему он так разительно отличается, но есть легенды, что есть в этом лесу сила, которая заставляет деревья расти выше, а траву гуще.
— Хранительница?
— Возможно, а возможно кто-то еще более древний. Хранительница всего лишь следит за порядком в лесу, хотя никто не знает ее истинных возможностей.
— И что теперь? — вопросы сыпались из меня как из рога изобилия. Все утро меня била мелкая дрожь — Видящий Суть где-то в лесу и пусть шанс наткнуться на него не так уж и велик, боюсь, я не смогу себя сдерживать, если эта встреча произойдет.
— Теперь можно целенаправленно начать искать эльфов, — задумчиво сказал Пауль, изучая ползущую по коре божью коровку. — Но по-прежнему остается открытым вопрос, что мы можем им предложить взамен.
— Я предложу не сжигать их лес, — хищно усмехнулся я, потому что наконец-то понял, что жреца Драгора я найду рядом с остроухими ублюдками. Раз он так пытается стравить людей и эльфов, то нужно начать с тех, кто падок на лесть.
Найдя небольшую поляну, мы остановились передохнуть. Развели небольшой костер, и, нацепив на прутики остатки хлеба, принялись неторопливо его поджаривать. Над поляной поплыл вкусный запах.
— Пора двигаться, — пробормотал Пауль, когда с хлебом было покончено. — Что-то мы и так засиделись.
— Да, пора, — кивнул Ламберт.
Но никто не двинулся с места. Кира клевала носом, да и сам я почувствовал внезапную усталость. Шевелиться не хотелось абсолютно, руки и ноги стали словно ватные.
— Что происходит? — еле ворочая языком, проговорил шут. — Я не могу пошевелиться.
Я хотел ответить, что у меня такие же проблемы, но не смог. Веки мои закрылись, и я провалился в тяжелый, неприятный сон.
Проснулся я от чувства смертельной опасности. Очень вовремя раскрыл глаза, чтобы увидеть летящее мне в лицо лезвие топора. Резко откатившись в сторону, я вскочил на ноги. Топор ушел в почву и Пауль рывком выдернул его, разбрасывая по сторонам пучки травы.
— Ты чего, рыцарь? — удивленно спросил я, чувствуя, как в груди поднимается ледяная ярость. Решили убить меня спящим? Ну, вам это даром не пройдет.
— Ш-ш-ша, — размахнулся рыцарь из-за спины и вновь рубанул меня наискосок. Глаза его светились красным светом. — Я тебе, самозванец, кишки сейчас выпущу.
Отскочив от обезумевшего Пауля, я не стал вытаскивать нож. Вместо этого зажег на своих ладонях зеленое пламя и хищно улыбнулся. Справа послышался шорох, и я с удивлением увидел Киру, роющуюся в моих вещах. Чуть дальше с земли поднимался Ламберт, и сверкающая в его руках сабля не предвещала ничего хорошего.
— Ах так, — расхохотался я. — Ну сейчас вы все узнаете, на что способен некромант.
В моей руке вспыхнул Молот Забвения, и я уже намеревался опустить его на темя Киры, чтобы не трогала чужое добро, но меня вновь отвлек топор рыцаря. Размахивая своим грозным оружием, Пауль теснил меня с поляны, а я все никак не мог выгадать, чтобы ударить заклинанием.
Отшатнувшись в очередной раз от серебристого лезвия, я ударился спиной о древесный ствол и уже хотел рвануться вперед, чтобы контратаковать, как вдруг почувствовал, что дерево подо мной прогнулось и... сделало шаг назад. От изумления я едва не выронил Молот. Пинком оттолкнув Пауля назад и резко обернувшись, я увидел, как из ствола на меня пялится большой, с виниловую пластинку глаз. На меня накатила волна магии и злости, но я уже сообразил, что происходит и повесил свою любимую ширму.
Не раздумывая, я шарахнул по странному стволу Молотом Забвения и обернулся, чтобы парировать удар Ламберта, но удара не последовало. Едва странное дерево в мгновение ока засохло там же, где и стояло, шут так и замер с занесенным клинком. С глаз его словно сняли мутную пелену. Рыцарь стоял рядом на четвереньках, потирая затылок. На голове у него вспухала солидная шишка.
— Что это было? — удивленно спросил шут, опуская шпагу. — Я... Темный, богами клянусь, это был не я.
— Знаю, — я погасил магию. — Что-то заставило нас сражаться друг против друга. Кира, прекрати! Я знаю, что сейчас ты это специально делаешь.
— Извини, — воровка смущенно улыбнулась, делая вид, что продолжает копаться в моих вещах. — Хотела увидеть твою реакцию.
— Зараза, — выругался Пауль, поднимаясь на ноги. — Меня аж трясет всего. Темный, я же тебя чуть не угробил.
— Не угробил и ладно, — отмахнулся я. — Давайте уже уйдем с этой поляны. Похоже Зеленый Лес не слишком рад гостям.
Мы двинулись дальше, нарушая тишину леса лишь легким шорохом. Словно тени, мы скользили по лесным тропам на северо-восток, распугивая лесных жителей. Пара зайцев, правда, удирали не слишком быстро, за что и поплатились. И хотя мясо уже опостылело, запеченная зайчатина была великолепной и после обеда мы, полные сил, отправились дальше.
Рыцарь взял высокий темп, иногда и вовсе переходя на бег. Десять метров шагом, двадцать легким бегом. Таким образом, мы двигались значительно быстрее, при этом практически не тратя сил. Я отвлекся от созерцания лесной природы и вновь попытался смешать некротическую магию с любой другой, но снова ничего не получилось. Было такое ощущение, что я пытаюсь пройти сквозь бетонную стену. Хотя через бетон наверное было бы пройти проще. Вернусь на землю, обязательно попробую и сравню. Перед моими глазами был такой клубок разноцветных нитей, что рябило в глазах и выделить из него огонь или землю можно было только с помощью ножниц.
К вечеру Пауль вывел нас на небольшую поляну, в центре которой торчала большая коряга, и объявил привал. Мы расположились на окраине поляны под большим дубом, расчистив место для сна от ковра гнилых желудей. Когда солнце уже почти село, Пауль решил сделать из коряги костер, и вот тут Зеленый Лес вновь показал свое истинное лицо.
Коряга оказалась живой. Едва рыцарь занес над ней топор, как деревяшка зашевелилась и начала медленно, рывками выбираться из земли. Торчащая над землей коряга оказалась лишь верхушкой айсберга, которая, как известно, составляет лишь десятую его часть.
Ошарашенный рыцарь, а вместе с ним и мы с удивлением смотрели, как чудище лесное сначала высвобождает из земляного плена одну лапку-корень, затем вторую, опирается о почву и словно на брусьях вытаскивает из земли короткий мощный торс. Затем последовали еще две лапы-корня и, наконец, лесной тролль встал во весь свой немаленький рост.
Он был не больше двух метров, что по сравнению с окружающими нас деревьями было совсем немного, но по сравнению с нами довольно прилично. Тело его было куском молодого дуба, руки и ноги — переплетенными, словно канаты, кореньями, голова представляла собой пенек, на котором, словно ирокез, рос выводок опят. На пне торчали два глаза-сучка, и росла роскошная борода изо мха. Существо, несмотря на весь свой вид, выглядело вполне забавным, пока борода не дернулась, открывая злой оскал рта.
Тролль замахнулся, но рыцарь оказался быстрее и наотмашь рубанул монстра по ногам. Раздался тоненький звон, с древесного человека отскочил лишь малюсенький кусок коры, а Пауль недоуменно уставился на зазубренное лезвие. Тролль обиженно заревел и вновь попер на рыцаря.
— Серьезная зверушка, — Ламберт вытащил шпагу, подумал и повесил ее обратно на пояс. — Что будем делать?
— У меня спрашиваешь? — удивился я. — Надо попробовать огнем. Дерево ведь должно бояться огня.
— Мне поможет кто-нибудь? — донесся до нас крик Пауля, который сейчас повис на руке тролля и болтался на ней, словно последний желтый листик на дереве. — Или вы будете дальше трепаться?
— Да идем мы, идем, — Ламберт нехотя двинулся вперед, думая, с какой стороны лучше подступиться к монстру.
— Кира, добудь огня, — попросил я, глядя, как шут повис на второй руке тролля и теперь мои спутники вдвоем пытаются завалить деревяшку на землю.
Я кинулся существу в ноги, и оно рухнуло на землю. Оказавшись сверху, мы изо всей силы налегли на корнеподобные конечности, и только тут я понял, насколько монстр силен. Тролль брыкался и изворачивался, пытаясь сбросить с себя надоедливых человечков. Бить его было бесполезно: я скорее отобью себе кулак, чем причиню троллю хоть какое-либо повреждение. Поэтому мы просто пытались его удержать, пока девушка, подавляла смешки, глядя на эту своеобразную корриду. Удержаться на взбешенном тролле было не легче, чем на разъяренном быке.
— Кирррррра, быстрррееее, — едва не прикусив язык, прорычал Ламберт. — Долго мы его не продержим.
— Я сейчас, — девушка собрала хворост и немного сухого мха и теперь пыталась выбить искру, но из-за мерзкого хихиканья руки у нее подрагивали, и костер не желал разгораться.
Но наконец-то воровка справилась со своими эмоциями, и над поляной стал подниматься дымок. Бац! Мы разлетелись в разные стороны, а монстр начал подниматься на ноги, словно медведь, одним движением стряхнувший с себя повисших на нем шавок. Разъяренный рык тоже напоминал медвежий и не сулил нам ничего хорошего.
Мы валялись на земле, обессиленные короткой схваткой с нечеловечески сильным монстром и, несмотря на всю серьезность ситуации, задыхались от хохота.
— А круто было, — сквозь смех проговорил Ламберт. — Может, повторим?
— В другой раз, — буркнул рыцарь. В последнее время он в основном бурчал.
— Тогда, Кира, давай!
Три зажженных стрелы одна за одной воткнулись монстру в грудь. Тролль неуверенно замер, повел пеньком, словно принюхиваясь, а затем обиженно рявкнул и принялся сбивать лапами начавшее разгораться пламя. Но то потухать не желало и существо кинулось на землю, принялось кататься по ней, в попытках сбить огонь. Но получил еще пару стрел в деревянный зад, взвыл и кинулся прочь с поляны.
Мы, не переставая хохотать, смотрели ему в след, тыкая пальцами и толкая друг друга локтями.
— Не боитесь, что он вернется не один? — неожиданно поинтересовался рыцарь.
— Ни капельки, — беззаботно отмахнулся я. — Огня хватит на всех.
— Странно слышать от тебя это, Темный, — этот тон я знал: Кира собиралась снова учить меня жизни. — Еще Габриэлю ты говорил обратное. Что напрасная смерть не приносит никакого удовольствия.
— Не путай, — мой смех как ножом отрезало. — Есть катастрофическая разница между убийством просто так и убийством по необходимости.
— Убийство — всегда убийство.
— В моем случае необходимо говорить об убийстве, как о средстве достижения цели. Я никогда не красуюсь перед врагами. Даже с заведомо слабым соперником я дерусь в полную силу. Но я всегда стараюсь решить дело миром, если только заведомо не знаю, что из этого ничего не выйдет. В трактире Яна ты могла в этом убедиться.
— Я убедилась. Когда трактир пылал, ты выглядел как объевшийся сметаной кот.
— Неправда, — возмутился я. — Мне это не доставило никакого удовольствия, в отличие от Ламберта.
— Не напоминай, — вздрогнул шут. — Не знаю, что на меня тогда нашло.
Мы двинулись к костру и когда сели вокруг девушка продолжила:
— Иногда твоя холодность способна потушить любое пламя.
— Иногда твое занудство способно растопить даже мою холодность, — как я уже не раз говорил, не терплю, когда ко мне лезут в душу. Повернувшись к шуту, я попросил: — Спой, Ламберт.
Девушка обиженно замолчала, а шут недоуменно посмотрел на меня, затем кивнул и взял гитару. Как ни странно, он умудрился сохранить ее даже после перехода по болоту, где она стопроцентно должна была испортиться от сырости.
Пальцы юноши прошлись по струнам, разбавив звуки ночного леса своим аккордом. Затем он недовольно поморщился, подкрутил один из колков и заиграл перебором, все ускоряя темп. Затем на мгновение замер, но не успел последний звук замереть над поляной, как он опять заиграл, накладывая слова на музыку.
Заиграл туман над озером,
Под крыло лебедь спрятал голову,
Стонет молнией дуб расколотый,
В темноте огоньки играются.
Мы стоим в тишине,
Надо водой обнявшись,
Под звуки ветра луной любуясь,
Мы ждем рассвета, но он не наступит.
Ветер рвет камыши, и рябь по воде,
Я как лунный цветок,
Я закроюсь с рассветом,
Только песня моя до конца не допета.
Я прикрыл глаза. Несмотря на то, что рифмы у шута не было никакой, его песня произвела на меня очень сильное впечатление. Я уже не был в лесу. Я стоял на деревянном мостике на берегу озера и смотрел в воду. Сейчас глаза только мешали, и я зажмурился, чтобы слышать только голос Ламберта.
А шут тем временем сменил ритм для припева. Голос его стал низким и грудным, увлекая за собой в пучину черного озера, освещенного лишь желтым лунным диском.
Ее губы так нежны,
В свете сумрачной луны.
Я как призрачный цветок
У твоих прекрасных ног,
У твоих прекрасных ног.
Песня закончилась, но парень продолжал играть, все глубже увлекая меня в ночную воду. У берегов озера медленно распускались призрачные цветы, раскрывающиеся лишь в лунном свете. А в озере резвились три обнаженные рыжеволосые девушки, и счастливо хохотали над четвертой, что тихо плакала на берегу и смотрела в воду, в которой исчез ее любимый.
— Красиво поешь, юноша, — раздался смутно знакомый голос. Струна жалобно зазвенела под пальцами Ламберта, но не порвалась, а лишь нарушила мелодию.
Я резко вскочил, выхватывая нож, но это было лишним. В круг света, создаваемый костром, вышла женщина.
Высокая, чуть ниже меня, одетая в белоснежную тунику и босая. У нее были темные короткие волосы, большие глаза, полные губы и прямой нос. Сквозь прическу пробивались небольшие острые рожки, но это скорее добавляло пикантности, чем отталкивало.
— Хранительница? — Кира первой опознала вчерашнюю гостью.
— Она самая, — сварливым голосом отозвалась женщина. — Лесу не угодно ваше присутствие здесь, люди. Уходите.
— Госпожа, — я решил быть предельно вежливым. — Ты ведь знаешь, зачем мы пришли в этот лес. Мы не можем покинуть его без этой вещи.
Женщина задумчиво посмотрела на меня.
— Знаешь, юноша, — произнесла она. — Я была здесь задолго до Первого Мастера и буду здесь еще долго после тебя. И этот лес будет долго после тебя. И ему не нравится, что какие-то чужаки тревожат его покой. Вот зачем вы подожгли древесного тролля?
— Он первый напал, — ответил Ламберт, недовольный тем, что его игру прервали. Сейчас шут пытался настроить растянутую струну.
— А что ему оставалось делать, если вы решили пустить его на дрова. Тролль защищался.
— Мы тоже!
— Не надо повышать на меня голос! — резко ответила Хранительница. — Или о секире можете забыть. Убирайтесь отсюда, иначе лес уничтожит вас. Мне хватит одного отряда.
— Какого отряда? — не понял я.
— Две сотни солдат вошли в лес на западе пять дней назад. Сейчас они движутся в вашу сторону. Кто они я не знаю.
— Но знаешь, где секира? — я напряженно смотрел в красивое, но словно выточенное из мрамора лицо женщины. Эмоции на нем прочитать было невозможно.
