— Да успеете. — успокоил его Седой.
— Знаю. Дай сигарету.
Седой, не обращая внимания на недовольных старух, достал из кармана куртки пачку, щелкнул зиппо. Потом прикурил сам.
— Слушай, Апач, я давно спросить хотел. Про Лиску. Ты в теме, что с ней было до того как она тебя встретила?
Костя, пожав плечами, выдохнул дым.
— Ну вроде да. Там расклад примерно такой был. Ее ведь в одиннадцать лет приемная семья из детдома взяла. Скажешь заи.... — он покосился на бабушек. — хорошо.
Усмехнулся.
— Они ведь ее к себе взяли, чтобы квартиру получить. Типа за помощь детям-сиротам. Ну и получили. И зачем им эта девчонка тогда нужна стала... понимаешь фигня какая...Лиска когда в это врубилась, послала их прямым текстом и ушла. Потом Ульянку встретила. Что там с Улей было не знаю. Алиса до сих пор не рассказывает. Говорит только, что страшно. Что-то с ульянкиным папашей связано. А он... — Костя понизил голос. — Еще тот подонок. Если столкнешься, поосторожней. Ублюдок он. И власть при том. В обкоме сидит. А ну и... Алиса с Ульянкой хлебнули конечно. У Коня вписывались, потом у Ольги.
— Эта которая вожатая у вас?
— Она.
— А что за кольца у нее на шее?
— Да это типа ее родителей. Обручальные. Говорит, что они всегда у нее были, с младенчества, вроде как. Странная конечно у меня сестренка. Рассказывала как-то, что она цыганка. Прикинь, да... Правда это по пьяни было. Верить, не верить...
Костя махнул рукой и повернулся.
— Улька, ты куда со двора собралась? Места мало? Данька, Пашка... Я вам сейчас такую стройку покажу...
К ним подошла Мику с гитарой в чехле.
— Чего разорался?
— Наконец-то. Сколько можно ждать?
— Да ладно. Пойдем. Седой, мы в музыкалку. Да... Лиска там что-то про сончас говорила. Короче, мы ушли.
Костя только выдохнул. Хотел было выкинуть окурок, но взглянув на бабушек, аккуратно опустил его в урну.
Когда они ушли, мужчина посидел еще немного, докурил.
— Уля, иди ко мне.
— Чего?
— Значит... Ты покушала, уроки сделала...
— Ты же сам проверил.
— Погуляла. Поспать.
Ульянка ненадолго задумалась.
— Наверно. А то уже зеваю.
— Тогда пошли домой...
Девочка взяв мужчину за руку, обернулась.
— Данька, до завтра!
... Алиса закрыла дверь холодильника, вздохнула.
— Пусто ведь... Одна картошка осталась. Все подъели. Азад, слышишь?
Из соседней комнаты послышался мужской голос.
— Слышу. Я в курсе, уже одеваюсь.
Лиска задумчиво огляделась.
— Вот интересно. Кто же у нас много кушает?
Ульянка, сидящая за столом и грызущая морковку, пожала плечиками.
— Это не я. А кто у нас толстый и в халат не влезает?
Алиса снова вздохнула.
— Не будем о грустном. Азад...
— Да здесь я.
— Тогда подожди, сейчас. Уля, а ты куда намыливаешься?
— Я тоже хочу в магазин.
— Там же дождь.
Ульянка засопела.
— И что? Теперь в магазин не идти.
— Хорошо, уговорила. Одевайся. Седой, а это тебе. Держи.
Тот повертел в руках листки бумаги.
— Это чего?
— Список, блин. Самое необходимое.
— На два листа?
— ДА! И подожди, деньги дам. Улька, ты где там?
Ульянка заглянула на кухню. Желтый прорезиненный плащ с капюшоном, такие же сапожки. В руке зонтик.
— Да я уже давно уже одетая. Жду.
— Ладно, на месте разберемся. — проворчал Седой, натягивая берцы. — сумку давай. И авоську тоже...
Вышли из подъезда. Под козырьком Ульянка развернула зонтик и взяла Азада за руку.
— Я иду в магазин, вместе с папой в магазин... — проговорила она, внезапно запнулась и вопросительно посмотрела на мужчину. Тот подмигнул ей.
— И дождик идет в магазин, вместе с нами... Дождик, дождик, дождик! Все идем по улице в магазин. Ура! — распевала Ульянка, весело шлепая по лужам.
В гастрономе народу было немного. Заглянули в подсобку мясного отдела.
— Николай.
Мужчина в грязно-белом фартуке отложил топор и обернулся.
— Азад, здорово. Уля... — он вытер руки об фартук. — Давно не заходил. Тебе же как обычно? Сейчас сделаю.
Выйдя, подошли к прилавку. Скучающая продавщица оживилась.
— Смотри-ка кто пришел. Ульянка, привет.
Мужчина протянул ей листы бумаги, мол все по списку.
— Что там? Подожди. Нинка, блин... Да проснись ты.
В соседнем рыбном отделе женщина, дремавшая за прилавком, встрепенулась.
— Ой, Азад. Сколько лет... А у нас завоз с утра был. Все свежее.
... Разложив все покупки, вышли на улицу. Ульянка вцепилась в ручку сумки.
— Помогаю, вот.
— Молодец. — Седой закинул набитую авоську на плечо.
... — Эй, хватит фигней страдать. — крикнула Алиса, открыв входную дверь. — Жрать принесли. Заносите. Азад, снимай куртку, сушить повешу.
Вышедший из комнаты Костя, подхватил сумку.
— Тяжелая. Там что?
— Кушать. — пояснила Ульянка, снимая сапожки, и гордо продолжила. — Мы с папой в магазин ходили и все купили. А я помогала.
— Самурайка, чего застыла?
— Да вот думаю. И куда это все складывать? Холодильник не резиновый.
Алиса посмотрела на заваленный свертками стол.
— Это оставь. И это тоже. Ну, короче... Я думаю, что на ужин у нас будет жареная рыба с рисом. Как оно?
— Пойдет.
— Тогда, Микуся, за тобой рис. Покажи на что ты способна. Только, мать, не как в прошлый раз. Сама есть будешь.
— Не начинай... Я может тогда просто рецепт немножко забыла.
... — Ну как там наша больная?
Алиса, вышедшая из комнаты, только махнула рукой и пошла обуваться.
Из комнаты послышался кашель и громкое апчихи.
— Температура тридцать восемь... Уля ты чего грустная?
— Того. Микуся заболела же.
— Ну да. Кто ее заставлял мороженое на улице... есть. Ладно, я в поликлинику. Азад, слушай, поставь ей горчичники. Уля, ты поменьше к ней бегай. Не хватало еще тебе заразится. Все я ушла.
Седой вошел в комнату. Мику лежала, укрывшись одеялом, шмыгая носом и покашливала.
— Как ты? — спросил он, щупая ей лоб. — Горячий.
Мику вздохнула.
— Плохо. Голова болит и горло. А Костя где?
— В музыкальной школе. Ладно, будем тебя лечить. — Седой обернулся к двери.
— Уля, принеси, пожалуйста, миску с теплой водой и полотенце.
— Это зачем?
— Надо.
В комнату заглянула Ульянка, придерживая полотенцем миску с водой.
— Можно войти, да?
— Слышала, что Алиса сказала? — Седой забрал у нее воду, полотенце, поставил миску на стул рядом с кроватью и показал на дверь.
Девочка обиженно посмотрела на него.
— Да ну тебя.
— Договорились.
Мику, с интересом наблюдающая за происходящим, спросила.
— Ты что собрался со мной делать?
— Горчичники ставить. А ты что подумала?
— Может не надо?
— Не вредничай. Ложись на пузо и майку подверни.
— Ты что... Я же раздетая. Совсем уже? — она вздохнула. — Я стесняюсь. Пусть Алиса поставит когда придет.
— Самурайка... Не заставляй меня матом говорить. Будь послушной девочкой.
Мику снова вздохнула и перевернулась на живот .
— Ну хорошо. Только ты внимание не обращай на...
Мужчина аккуратно подвернул ей майку, отодвинув волосы.
— Опа... Это дракон у тебя? Где делали?
— Еще в Японии, давно уже. Давай ставь уж...
Седой пододвинул поближе миску с водой и занялся художественной наклейкой горчичников.
— Теперь ложись на спину. Майку...
— Ой! Я без лифчика. Совсем охренел?
— Микуся...
— Только не заглядывайся мне.
— Не буду.
Налепив горчичник, Седой с интересом посмотрел на Мику.
— Чего застыл?
— Карпы на животе...
— И что? Вобще-то символ богатства. Лепи давай. Засмотрелся тут.
Закончив, Азад укрыл Мику одеялом и почесал лоб.
— Слушай, а я подобное ведь где-то видел.
— И где ты это мог видеть? Ты же в Японии не был.
Мику поерзала — Жжется.
— Потерпи. А видел я это в журнале 'Вокруг света'. Там статья была интересная про японскую братву. Как они... сейчас вспомню. Як...
Мику тяжело вздохнула.
— Якудза, блин.
— А ты тоже из них?
Девушка попыталась отмахнуться.
— Ну тебя. Пристал. Это все дед. Да неважно, ты лучше горчичники снимай.
... Тем временем хлопнула входная дверь. Послышался алисин голос.
— Костя, ты хоть разуйся. Я полы недавно мыла.
Потом женский голос.
— И где она?
— В той комнате. Проходите тетя Мицуи.
Мику попыталась спрятаться под одеялом.
— МАМА... Ой, бля.
В комнату вошла японка лет сорока в белом халате с медицинским саквояжем.
Она сердито посмотрела на Мику.
— Лежишь, болеешь?
— Ага. — пискнула та.
Женщина нахмурилась.
— Тебе не стыдно? Знаешь ведь, что у тебя горло слабое. Нет мороженое надо жрать на улице. Ты специально людям проблемы создаешь из вредности или думаешь, что все тебя все всегда жалеть будут? Бедную Микусеньку...
— Мама, не начинай.
— Я и не начинаю.
Японка вздохнула.
— Ладно. Что у тебя?
— Горчичники.
— Я не про это. Кстати, надо бы снять, мешать осмотру будут.
... — Горло конечно красное, кашель, насморк. Мику, платок возьми, свинюшка. Короче, обычная простуда. Ну освобождение на неделю я тебе выпишу. Лекарства оставлю. И чтобы это в последний раз было. Поняла.
Японка повернулась к Алисе.
— Свари ей бульон, пожалуйста. Пусть хоть поест. Можно кашу, манную.
— Не хочу манную!
— А ты помолчи. Тебя не спрашивают.
Потом женщина неожиданно поклонилась Седому.
— Аригато гозаимас, сумимасэн. Спасибо вам за то, что заботитесь о моей дочери.
Тот поклонился в ответ.
— Тетя Мицуи, может быть чаю попьете?
— Нет, Алиса, спасибо. Времени нет.
Когда мама Мику ушла, Седой заглянул в комнату. Больная и несчастная полусидела, оперевшись на подушку и что-то рассказывала Косте.
— Самурайка, ну у тебя матушка... Суровая конечно.
Мику удивленно вскинула брови.
— Дурак что-ли? Она меня любит.
— Пошли обедать. — позвала Костю Алиса. — А то Ульянка все съест.
— А я?
— А больные отдельно. И вообще, мать, ты бы хоть свою простуду изобразила. А то как от школы освободили сразу радостная, и довольная стала...
... Маленькая рыжеволосая девочка, пятившаяся к кустам, споткнувшись села на мерзлую землю.
— Не надо! Нет!
Черная 'Волга' с мигалкой, четверо гогочущих мужчин.
— Что маленькая тварь, забыла уже? Иди ко мне, иди к папочке.
— Спасите меня!
— Давай еще громче визжи. Все равно никто не услышит, не поможет.
Проходящие мимо люди делали вид, что ничего не происходит. Себе дороже...
— Тащите ее сюда.
— СТОЯТЬ, СУКИ. — послышался спокойный мужской голос. Высокий, широкоплечий мужчина с длинными седыми волосами и изуродованным лицом. Военная куртка, такой же свитер, потертые джинсы.
— Уля, сюда.
Девочка, дрожа, спряталась за его спину.
— Кто это? Ты их знаешь?
— Это папашка... Он...
Седой, улыбнувшись, рыкнул.
— Свиделись значит, падла. Уж не надеялся.
Один из четверки в дорогом плаще удивленно посмотрел на седого.
— Ты тут куда лезешь? Хоть знаешь кто я?
— Знаю. Мразь.
Его собеседник, нахмурившись, небрежно мотнул головой.
— Вы... Поучите его, чтобы знал на кого голос повышать, кому хамить. Только аккуратно, сильно не калечьте.
Парень помоложе, ухмыльнувшись, достал из машины монтировку, передал другому, а сам взял тяжелый гаечный ключ.
— Ой... Только не убивай их. Хорошо?
Седой кивнул головой.
— Как скажешь.
— ОООООУУУУУУУУРРРРРГХ! — над опустевшей внезапно улицей пронесся вой. Седой оскалился по волчьи, обнажая клыки. Пальцы стали похожи на когти. Он шагнул вперед.
— АРРРРГХХХ!
Первым не выдержал парень. Побледнев, он бросил гаечный ключ и примиряюще поднял руки.
— Мужик... мы ничего, мы...
Остальные отступили к машине.
— Какого... Что это? Он кто?
Седовласый, подойдя, взял ульянкиного отца за горло, слегка сжал.
— Ты... — проговорил хрипло, перемешивая слова с рычанием. — За нее я бы вырвал тебе сердце. Но она добрая, пожалела тебя. Поэтому поживи еще, я тебя потом найду и убью. А пока исчезни.
Седой отшвырнул мужчину в сторону как грязную тряпку, повернулся к девочке.
— Пойдем домой.
Та лишь кивнула, беря его за руку.
Папаша ползал в грязи, пытаясь подняться. По штанинам текли струйки.
— Помогите встать.
Двое, подбежав, с трудом поставили его на ноги.
— Ты... — крикнул он, визгливо. — Ты кто такой вообще?
Седой обернулся.
— Запомни. Сунешься еще к моей семье, порву...
... — Ты не сердишься?
— Нет. Ты только не убегай от меня больше. Хорошо.
Азад, присев перед Ульянкой, обнял ее...
... — Виктор Палыч, вы как? Отошли?
Мужчина, сидевший в кресле за столом под портретом на стене, только выдохнул. Брезгливо потрогал штанины. Посмотрел на помощника.
— Ты узнал, что я просил? Кто этот седой, откуда вылез? Кто он?
Помощник лишь покачал головой.
— Никак нет, Виктор Палыч...
— Да ты... — мужчина стукнул кулаком по столу. — Я тебе за что доплачиваю? Или ты обратно в говно захотел?
— Виноват, но...
— Что но?
— Я уже и контору подключил, все бесполезно.
— Шутишь? Лучше не надо.
Собеседник тяжело вздохнул.
— Какие шутки. Вся информация о нем засекречена. Вообще вся. Даже имя. Известно лишь, что он из 'Лесного'. Понимаете?
— 'Лесной' говоришь? Хочешь сказать, что этот хиппарь волосатый из... Да нет, не может быть. Это все?
— Никак нет. Там... — помощник показал на потолок. — Мне посоветовали забыть про это и не лезть. Ни к нему, ни к детям. И спросили...
— Что?
— Спросили хотите ли вы, Виктор Палыч, жить. А еще намекнули, что знают. И про вас, и про нее. Понимаешь как оно выходит?
Тот откинулся в кресле.
— Коньяку налей.
Помощник, кивнув, открыл дверцу настенного бара, достал бутылку, рюмку и блюдечко с нарезанным лимоном. Поставил на стол, налил коньяк.
— Крепко ведь он вас за кадык взял, Виктор Палыч...
— Заткнись. Ты ведь у меня дома был когда... Забыл? Чистеньким хочешь остаться, не выйдет... — мужчина выпил и потянулся за лимоном. — Ладно, я подожду... Подожду...
... — Азад, ты чего? — Алиса удивленно посмотрела на мужчину. — Дрожишь весь. Не заболел? Прекрати, сейчас нас позовут.
— Да что-то, как первый раз перед выходом...
— Ой, можно подумать, что ты паспорт никогда не получал. Нам волноваться надо. Но мы спокойны... не волнуемся, блин.
— Следующие. Русов, Двачевская, Токугава, Михайлов.
... — Дай хоть взглянуть.
— Уля... Ты паспорта не видела, что-ли?
— Твоего нет. Ух ты... Ты что теперь у нас совсем жить будешь?
— Ну... Выходит буду. Апач, что твои родители скажут, когда вернутся?
Костя, хмыкнув хлопнул Седого по плечу.
— Все нормально. Им самим спокойней за нас будет. Типа мы под присмотром. Да и не чужой ты. Понимаешь?
... — Здравствуйте. Можно? Не помешал?
