Операция "Муравьиный бог"

— Да, мне Мила твоя и сказала, что болеешь... напился поди? Слушай, глаза у нее недобрые...

— Да подожди ты с глазами... — отмахнулся Никита, — так звонили, что спросили-то?

— Ну как что?.. — удивилась тетя, — как ты и говоришь... с работы звонили сказали найти тебя не могут, где мол, ты...

— Да как же найти-то не могли, я ведь тогда еще дома был?

— Так я им и сказала... дома говорю он... только вот недавно с ним по телефону разговаривала.

— Кому им-то? Сколько их было?

— Сколько было не знаю... разговаривала с одним... Мужской голос — противный, помню, такой... Говорит, как телега несмазанная скрепит...

— И что?

— Ничего... извинился за беспокойство и трубку положил. А что случилось-то, Никита?

— Да нет, ничего не случилось... — сказал Никита, решительно отодвигая от себя чашку, — Ну что, тетя, пора нам пожалуй, двигать... засиделись мы, а еще дела делать.

— Как же засиделись, — засуетилась тетушка, — и полчаса-то не посидели... Еще чаю попейте! Конфеты вот берите, печенье вкусное!

— Тетя! — Никита похлопал себя по животу. — Как тебе не стыдно! Мы сейчас лопнем уже! Правда, Мил? — спросил он вернувшуюся с балкона девушку. Та молча стояла прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, лицо у нее было недовольное. Но когда тетушка повернулась к ней, она изобразила любезную улыбку и сказала медовым голоском:

— Спасибо большое! Все было очень вкусно! Но нам в самом деле пора... правда, Никит?

"Обязательно с издевкой надо..." — подумал Никита, поднимаясь из-за стола.

* * *

— Что разожрался-то? — недовольно поинтересовалась Мила, когда они вышли из тетушкиной квартиры и дверь за ними захлопнулась. — На свинью пробило? Сказал же на десять минут.

— Да ладно... — отмахнулся Никита, — где десять минут, там и полчаса. Все равно ж дозвониться пока не можем, куда торопиться-то?

— Ким звонил... — сообщила девушка, когда они опять пешком, начали спускаться по лестнице, — разорался... козел!

— По поводу? — удивился Никита. — Чего вы уже успели не поделить?

— Что уехали, его не дождались... Он же, типа, у нас дознаватель крутой! Должен быть в курсе событий! Участвовать в расследовании!

— Ну и какая проблема? Мы ж тут рядом... давай вернемся, заберем его?

— Поздно! Я уже сказала, что мы в городе...

— Зачем?

— Да пош-шел он! Придурок корейский!

Мила казалась весьма раздраженной и Никита перестал задавать вопросы чтоб не нарываться. Так они и молчали, пока не выбрались на Бердское шоссе.

Тут Никита спохватился:

— Я тебе забыл сразу сказать... Последняя фишка... тете оказывается тоже звонили, мной интересовались!

Мила покосилась на него недоверчиво.

— Ну?

— Она говорит, в среду двадцать второго, какой-то мужик с противным голосом, представился коллегой по-работе, сказал, что не может меня разыскать, спросил, не знает ли она, где я.

— Ты ж дома был весь день! Какого черта, он про тебя у нее спрашивал?

— Кто?

— Коллега этот твой.

— Мил... ты чего?.. тупого включила?

— Пош-ш-ел ты! Говори толком!

— Какой коллега?.. окстись, родная! Откуда им знать теткин телефон? Я думаю, тот же самый звонил... который вам про меня сообщил! Ну что меня окучивают возле Поганки... Кстати, какой голос у того мужика был?

— Не знаю, Ритка трубку брала, я только с улицы вошла... Черт! Ничего не понимаю! Какой в этом смысл? Звонки эти дурацкие! Ты еще куда прешь, урод! — яростно бибикнула она на жигуленок, попытавшийся у них перед носом совершить обгон грузовика.

Миновали Ельцовку. Там ливня не было, и шоссе стало сухим. Мила разогнала машину до ста тридцати и раздраженно молчала. Салон наполнил шум бешено вращающихся скатов. Мелькали придорожные столбы и попутные автомобили. В лобовое стекло с треском впечатался какой-то жук, оставив после себя моментально высохшую, под напором встречного ветра, кляксу. Никита некоторое время терпел, а затем не удержался и спросил извиняющимся тоном:

— Слушай, Мил... а что это за история с Диким Монахом, которую вы с Ритой упоминали? — он ожидал гневного отпора, но Мила оторвавшись от дороги, несколько секунд смотрела на него, затем неожиданно улыбнулась.

— Совсем я тебя запугала? Истеричная стерва? Ух ты, зайка! — она вытянула губы трубочкой и постучала по ним согнутым пальцем. — Ну? Быстренько!

Офигевший от такой перемены ее поведения Никита, наклонился к ней и поцеловал в уголок рта.

— Так целомудренно? — удивилась она, изобразив на лице гримаску разочарования, — Что с тобой, мой пылкий любовник? Ну-ка еще раз... и больше страсти!

— Нет уж, любимая... — Никита ужаснулся показаниям спидометра, — опасаюсь я страстно целоваться на скорости сто сорок километров в час!

— Любимая?! — Мила опять повернулась к нему, оторвав взгляд от дороги. — Так ты меня еще не называл... Я возбуждаюсь!

Она сняла левую руку с руля и положив Никите на бедро, повела ладонью вглубь. Машина вильнула.

— Мила!!!

Хрустальный смех был ему ответом.

— Дрожишь, слон, за свой хобот?

— Я тебя умоляю... не отвлекайся от дороги! И вообще куда ты так разогналась? Тебе нужны проблемы с гаишниками?

— У меня с ними не бывает проблем! Они меня заметят только если я этого сама захочу. Люблю, знаешь, погонять... иногда!

Они опять помолчали.

— Дикий Монах говоришь? — сама начала Мила. — После него собственно я Испанию-то и попала... Тут, понимаешь, какое дело... прорывы с тонкого мира обычно бывают в городах... там концентрация людского населения высокая, следовательно, потенциальная энергия выше, барьер тоньше. Туда в основном паразитов и притягивает. Но!... существуют такие аномальные районы... Отслеживать их трудно, потому как возникают они в самых произвольных местах, а потом дрейфуют, как льдины годами и также неожиданно как и появились, исчезают. Так вот... барьер над ними очень тонкий... Там даже если и народу — шиш с маслом... вероятность прорывов в разы выше, чем в городе... Такой район к примеру, в Ростовской области есть, лет тридцать уже как возник... дрейфует себе потихоньку на восток, вроде уменьшаться начал... слава богу Ростов не зацепил... Им, как раз, Климонтович занимался. Но там места все же людные, с грехом пополам выявлять "муравьев" удается. А тут случилось, неподалеку от Н-ска, подобная штука вылезла. Причем, там, где даже и деревень-то нет... как в песне — зеленое море тайги. И жил в этой тайге мужик один... отшельник. Ушел от мирской жизни. Построил себе скит. Грехи он там замаливал или чего... в общем шандарахнуло его... подхватил паразита. А потом говнюк, еще умудрился выжить каким-то образом! Пойди, попробуй, отследи такого среди тайги. Когда очухался и появились у него потребности, стал искать контакта с людьми... заразил охотников каких-то... и пошло, поехало. И никто ведь про него не знал... и не узнал бы дальше, если б геологи не пропали в том районе. Начали искать и наткнулись... бля!... там целый "муравейник" уже! Представляешь, обустроились... — она хихикнула, — целый поселок себе выстроили из землянок. Больше сотни особей! Живут себе не тужат... белку бьют в глаз...

— Слушай, Мил! — перебил ее Никита, — А Климонтович писал, что самый опасной была группа этого... Хамзина... А там больше пятнадцати особей одновременно и не было. Как же так?

— Ну скажу, что прав твой Климонтович... он же про опасность писал, а не про численность.

— А это что, не связанные понятия?

— Не совсем! — она молниеносно перестроилась с левой полосы на правую, и обратно, обогнав при этом сразу пяток автомобилей. — Как бы тебе сказать... Ладно, скажу по-умному. Характер действий группы напрямую зависит от исходной личности "матки". Вот кто такой был Хамзя? Хамзя, был бандит и убийца... отморозок божьей милостию. Что получили в результате? Его группа стала одним большим Хамзей с соответственно возросшими криминальными возможностями. Ты пойми: "муравьи" — это уже не люди... не личности... это одно целое! Если на тебя смотрит один "муравей", значит его глазами, на тебя смотрят и все остальные. На чем основана связь между ними? Не знаешь? И я не знаю... непонятно... но все они — один организм с кучей манипуляторов — бывших человечков, которые как ноги у сороконожки... А "матка" у них... как бы это сказать... не мозг конечно... скорее коммуникативный центр. Убей "матку" — все развалится!

Спокойный голос Милы совершенно не вязался с ее дикими маневрами, сопровождающимися выездами на встречную полосу и проскакиванием под носом, у встревожено гудящих, грузовиков и автобусов. Никита не мог понять, каким образом они до сих пор еще живы, а не размазаны, как тот жук, по радиатору какого-нибудь встречного "КАМАЗа".

— Так вот... — продолжала она, протискиваясь между отчаянно сигналящей маршруткой и джипом, не обращая внимания на отчаянно матерящегося в окно водителя, — этот Монах — был божьим человеком... и зла никому не желал. Соответственно и муравейник, при такой "матке" особой социальной угрозы не нес... ну кроме естественно, бесконтрольного размножения. Сечешь фишку?

Никита кивнул головой:

— Секу помаленьку. И что дальше?

— Ну вот... когда приняли решение о ликвидации, банда к тому времени собралась уже большая, да вооруженная... оно и понятно, народ таежный... там все с оружием. Поэтому, чтобы не устраивать битву при Фермопилах, решили первым валить Монаха, а потом уже остальными заниматься. Ну и послали нас с Риткой... диверсионная, блин, группа... Думали этого пряника можно на раз взять. Кто ж знал, что он окажется, бывшим спецназовцем и ветераном Афгана и Чечни? Вернее знать-то должны были... но, как всегда, поторопились. Сколько он там в своих горячих точках народу положил, не известно... но в результате раскаялся и обратился к богу. Однако, оружие при нем имелось... и не какая-нибудь там берданка, а "маузер". Прикинь! Настоящий тульский "маузер", с какими комиссары и революционные матросы ходили. Когда мы к нему полезли... не знаю уж как он нас почуял... А может и не почуял, просто, как пионер — всегда готов был. Иначе я и объяснить не могу, почему вся толпа на нас не кинулась... Разорвали б в клочья... Может, конечно, просто не успели. Жил он в отдельной хижине, прямо посередине их шалмана. Мы решили, что когда он выйдет на молитву, они там молились постоянно, какому-то своему "муравьиному" богу... так вот, когда выйдет, я в окно залезу и буду его поджидать, чтоб по-тихому, без шума и пыли ликвидировать... а Ритка спрячется в сарае во дворе и страховать будет... Ну вот, восемь часов, молитва ихняя... а я в этот момент что-то отвлеклась... не помню уж на что, и не заметила, ушел он или нет. Прикинь? Я Ритке говорю: "Что-то я не видела, как он уходил". А она мне: "Лезь...— говорит, — всегда уходил в это время, значит, и сейчас ушел". Вот я и полезла. А он оказывается там... и уже с пистолетом наготове... с-сука! Я в сторону... и запуталась в сетке, которая от комаров. Он гад, успел всю обойму высадить, пока Ритка не подоспела и башку ему не снесла... ей до этого, еще пришлось во дворе троих положить. Шухер поднялся... как живы остались, до сих пор понять не могу... Все, что у него ценного было — зажигалка эта платиновая... Dupont. Где он ее взял, ума не приложу... В общем, Ритка ее прихватила и мне потом отдала... талисман, типа. Зря я на нее наехала... сама, дура виновата.

— Да уж... — Никита поежился, — прямо триллер в Маниле. Гляжу на тебя и не верится до сих пор, что ты такая... А что с остальными "муравьями"?

— Да они без "матки", как телята. Пытались, конечно, по инерции, что-то сделать... Знаешь, если курице башку отрубить, она еще бежать пытается... так и "муравьи"... суетятся, но бестолково. Разбежаться хотели, да куда там... Загнали их в барак и газ пустили, а после дровами обложили и подожгли. Но это уже без меня было...

— Ни фига себе... — Никите стало даже как-то нехорошо, — прямо как каратели, какие-то — зондеркоманда...

Мила покосилась на него и пожала плечами.

— А что ж их... перевоспитывать? Так это поздно. Заразу надо каленым железом... Ты набирай, набирай номерок-то!

Она насуплено замолчала, видимо, задетая за живое последним замечанием своего спутника, потом не выдержав, продолжила:

— Их нельзя жалеть, дурачок! Ты даже пока представить себе не можешь, какая это угроза!

— Ну почему же... вкусил уже... за неполную неделю два раза чуть не убили...

— Мало ты вкусил! Подумаешь, постреляли, да морду набили! А вот когда они целые города захватывают... Ты пойми, дело не в том, что они злые, а мы добрые... Еще не известно кто из нас злее... это ты правильно подметил! Зондеркоманда... Давили мы их и давить будем! Правильно, таких отморозков, как Хамзя, единицы! Другие просто хотят жить... существовать! Они не хорошие и не плохие... просто хотят жить! Беда в том, что жить они могут только за счет людей... А теперь прикинь, что будет с людьми, если их оставить в этом соревновании без нас... Вот ты говоришь — мы жестокие...

— Да не говорю я...

— Говоришь!!! — Мила завелась не на шутку. — Ты в шахматы играешь?

— Ну... как бы так... играю немного... а причем тут?

— А при том тут! Понимаешь, в чем разница между гроссмейстером и новичком, который только научился фигуры правильно двигать? Нет, не понимаешь! Подожди... — отмахнулась она от готовящегося возразить Никиты, — Гроссмейстер держит ситуацию на доске под контролем. Все фигуры! Он знает когда и куда пойдет одна, когда и куда пойдет вторая, третья, четвертая! Понимаешь? Он их видит сразу все! Вот это "муравьи"! А люди? Это даже хуже чем новичок в шахматах... потому что одна фигурка с правой стороны доски не знает, что делает фигурка в центре, не говоря уже про другой край доски. Так кто победит в такой игре? И пусть "матка" изначально будет наимилейшим существом, в самом факте их существования заложено противостояние со всеми нами. Вот ты, хочешь стать "муравьем"?.. лишиться своего я, своей личности, стать безликой частью непонятно чего?.. жалким подобием чего-то неизвестного? А это единственный путь их развития — превращать людей в часть себя. Не хочешь? Нет? И я не хочу среди таких жить! Среди таких жить — это хуже смерти! Поэтому они всегда будут убивать нас, а мы всегда будем убивать их! В любых количествах... столько, сколько надо! Все! Консенсус!

Повисла тяжелая пауза.

Никита, пожал плечами и наверное, в сотый раз набрал номер Чирук, почти уже ни на что не надеясь, но трубку неожиданно взяли:

— Алле? — голос был детским, звонким, но гася вспыхнувшую было в душе Никиты надежду, пришло понимание того, что он отнюдь не девичий. Разговаривал мальчик лет шести.

— Здравствуй! — сказал Никита, стараясь, чтоб это прозвучало максимально доброжелательно. — А взрослые дома есть?

— Конечно! — важно подтвердил мальчишечий голосок. — Мама и бабушка.