— Ух ты, чувак, — сказал Гоша, обозревая их. — Ты реально поработал над поведением и реакциями.
Емельян двинул губами, обозначая улыбку.
— Ну а ты что скажешь? Может быть такое?
Андед пожал плечами.
— Не слышал. Я не так уж часто общаюсь со своими... сородичами. Действительно, жуть подумать — андеды из "материала" реального мира, из настоящих людей...
На дальнейшем пути им попадались пигмеи, гоблины, странные твари вроде дикобразов, способных метать свои иглы на расстояние. Случалось встретить плюющихся огнём лягушек и каких-то зелёных ядовитых слизней.
У очередного заболоченного озерца наткнулись на инсталляцию из черепов и костей, над которой полоскался призрачный флаг с черепом и рогом. Стоило к нему прикоснуться, череп затрубил в рог, раздался гулкий потусторонний рёв, и вокруг из грязи полезли зомби. Потом и полубосс выбрался, огромный андед, как будто сшитый из кусков трупов. Он размахивал тремя руками с внушительными тесаками, а потом ещё и взорвался подло, когда Гоша, Скрим и Емельян добивали его.
— Не только у нас есть "последние приветы", — прокомментировал Насекомьи Жвалы, которому удалось почти избежать взрыва и заполучить лишь несколько царапин, кровящих светящейся жидкостью. Дон, вместе с двумя гоблинами и одним пигмеем разящий издалека, с некоторой завистью поглядывал, как Беда ощупывает Емельяна, убирая его раны. Гоша пил исцеляющие зелья и заедал вяленым мясом — кус себе, кус Морде. Два призванных гоблина и Мертвяшка пали в бою. Закончившая штопать напарника Беда махнула рукой, и очередной мёртвый воин подобрал улетевший в сторону чёрный меч.
Сложнее всего оказалось поделить добычу.
— Толку-то от твоего Ядовитого Шипа против мёртвых, — укорил Емельян своего призванного. Убитый пигмей стоял, похожий на какую-то уродливую куклу. Остатка "мощности" заклинания не хватило на гоблина, но тварь помельче, оказывается, можно было поднять. Сейчас андед повесил уродливую голову и ковырял ножкой почву, изображая, что ему стыдно перед хозяином.
— Чувак, я с тебя валяюсь!.. — сообщил Гоша. — Это же надо так вжиться в Игру, что даже такую реакцию на слова-триггеры задать своим призывным!..
— Не, всё правильно, — сказал Дон. — Говорят, что если будешь серьёзно относиться к Игре, то и Игра...
— Будет серьёзно относиться к тебе? — предположил Скрим.
— Да, что-то вроде. Можно заполучить бонусы, какие-нибудь уникальные абилки...
— Суеверие, — бросил Гоша.
— Не скажи. Мы до сих пор не знаем, что такое Игра. Какой-нибудь выверт Ноосферы, или мы вообще на самом деле погрязли в сбойной Матрице, или на нас опыты инопланетяне ставят, наблюдая. Всё может быть.
Беда кашлянула.
— Насчёт наблюдения. Мы как будто выбрались из области, просматриваемой от сторожевых постов?
Все обернулись назад, но Лестницу с их места было не разглядеть, и даже уступ-граница между локациями был едва заметен.
— И "совместно нажитое имущество" разделили. Так что, расходимся? — спросила девушка.
— Занятная парочка, — сказал Гоша. Дон подозвал к себе своего робота, достал масленку и принялся обрабатывать суставы и сочленения.
— Уходят, уже далеко, — глянул на сканер. — Блин, масла хотел выпросить, да забыл.
Они миновали болотце зомби, вместе прошли ещё немного и попрощались, разошлись, обменявшись контактами и обещав звонить друг другу. Игра свела — Игра развела...
— Отправь свою железяку с запиской и деньгами, пусть принесёт.
Дон только фыркнул.
— У меня нет таких крутых моделей поведения. Эмильен, похоже, на все случаи алгоритмы собрал и теперь может своими ребятами вертеть как угодно. Командные слова, однако, придумал... Как он там? — "метнись набери водички". Я аж офигел.
— А что тебе самому мешает такие программы поведения собрать? — поинтересовался Гоша.
— Я не программист. Сам попробуй Морде приказать хоть что-то сложнее "пойди туда, загрызи того".
— А Эмильен, значит — программист? — хмыкнул командир.
— Может быть. Этакий юноша бледный со взором горящим, а то и вовсе малолетний вундеркинд.
— Ты гонишь. Что ж он тогда песни древние пел? Я всего парочку узнал.
— С чего ты взял, что древние? Может, бардовские, какой-нибудь фолк... или сам их придумал. Прикинь, если он пацан десяти лет, вот умора.
— Кошка, — проскрипел голос из пустоты, Скрим медленно проявился из инвиза. — Следила за нами какое-то время, потом убежала.
Наверняка девчонка не хотела, чтобы они оказались свидетелями того, как она свою тушку вернёт. Гоша кивнул своим мыслям, разглядывая визитки. Емельян... вроде Эмильен же был?.. — Король Мёртвых. Надо почитать гайды по Игре, с андедами он редко встречался и не знал, чего ждать от сего класса. И Беда, призывательница и проклинающая. Проклинающая...
— А если, хм... Тот разговор, о возможностях колдовать в реальном мире. Она так среагировала... Что, если и она тоже?..
— Разверни, — потребовал Гоша, Дон помолчал.
— Ну... способна проклинать в реале.
Повисла тишина.
— Заценили крутизну её проклятий? Как будто соплячка, но хвалилась, что прошибает всех только так... да мы на себе испытали. И обладает способностью к "последнему привету", — Дон пересказал обмен репликами у Лестницы. — Вот я и подумал, что она способна проклинать и в реальном мире. Не только Образы, но и людей, и территории.
— Не, это слишком, ты гонишь, — Гоша покачал головой. — Да чтоб меня Императрица отхентаила!..
— Не поминай всуе. И, кстати, Императрица, да не затупятся её клинки, почему-то же обратила внимание на эту девчонку? — сказал Дон.
— Зря мы сказали им, что Гилдмастер в ней заинтересована.
— Напомни-ка, кто именно это сказал? — подколол зелёный.
Гоша угрожающе зарычал. Из зарослей послышался ответный рык, на поляну выпрыгнул Морда, что-то торопливо дожёвывая.
— Ну, я сказал... с другой стороны, наше внезапное миролюбие как-то же надо было обосновать, иначе они бы не согласились пойти вместе. Да и без того явно не очень доверяли, вон, за телом отправились лишь отделавшись от нас, — босс вдруг засмеялся. — Вот будет потеха, если Гилдмастер велела не трогать девчонку лишь потому, что слышала однажды клич, с которым эти её мёртвые воины бросаются в самоубийственную атаку!..
— За Императрицу!.. — воскликнул Дон с пафосом.
— За неё, — хозяин потрепал Морду по холке. — И для неё. Ну как, если нашей суровой Гилдмастеру понадобится проклинательница-призывательница, ты найдёшь её, моя прелесть?
Питомец утвердительно уркнул.
— Не её, а его, — поправил Скрим. — Если они его не пролюбят, не продадут и не сломают. Не должны вообще-то, вещь редкая, цены немалой.
Он вздохнул, явно печалясь о вещи, с которой пришлось расстаться.
— Удачно ты придумал ей его оставить, — сказал Гоша, проверяя параметры питомца. Пролистал слоты запахов и заблокировал, чтобы случайно не удалить. — Но всё же не понимаю, как меч может пахнуть?
— Обычное оружие, конечно, по запаху отследить нельзя, но это не просто клинок, он сделан из трофея, оставшегося после Потрошения, — сообщил Скрим, наставительно воздев когтистый палец. — Считается органикой, и запах имеет.
— Ну что, шабаш? Валим к мирной зоне и домой. Скажем Императрице, что нашли кое-что для неё любопытное...
Эпизод 21. Жажда
02 июня ** года. Город "Г", Микрорайон "Зелёная горка", Государственный Областной Наркологический Диспансер, Отделение Реабилитации ("ГОНДОР") (реал)
Сначала — звук. Неприятный треск, гудение прямо над головой. Шорохи, шаги — не рядом, как будто за дверью.
После — запах. Спирт, хлор, карболка, ещё какая-то химия, медицинские препараты — всё вместе продрало носоглотку, прояснило разум и взбодрило тело так, что она сумела открыть глаза.
Цвет. Сероватый потолок с противно мерцающей трубкой люминисцентной лампы — вот что трещит. Стена, провод, капельница, медицинский столик.
Девушка попыталась привстать... и и обнаружила, что привязана. Её руки были зафиксированы пластиковыми лентами к поручням каталки, на которой она возлежала. К левой вела трубочка капельницы.
Реальность обрушилась на неё. Мерзкие вспышки резали глаза. Запахи выжигали нос. Щелчки и потрескивания лампы раздражали, как скрип тупого ножа по пенопласту. В вену лилась какая-то холодная отрава.
Ощущение беспомощности сводило с ума. Разгоралось ледяное бешенство. Девушка напрягла руки, пытаясь высвободиться... Раздался скрежет. Стяжки жестоко врезались в запястья, ложе просело под лопатками.
Дверь открылась. Вошла толстая тётка в затрёпанном медицинском халате. Девушка мгновенно замерла, наблюдая из-под ресниц. Тётка подошла к ней. Тусклые глаза-щелки под выщипанными и нарисованными бровями, торчащий из вислых щёк мясистый нос, чуб сожжённых перекисью волос из-под белого чепца. Что-то бормоча, тётка оглядела привязанную, повозилась с капельницей, отлепила пластырь и вынула иглу. Булькнуло, запахло спиртом, по сгибу локтя мазнуло холодком. Тётка замерла, наклонившись.
Девушка рискнула открыть глаза. Медсестра нависала над ней, сопя мощным носом над клочком ваты. Её глаза были вытаращены и пусты. Женщина открыла рот, высунула язык и прикоснулась к вате.
Привязанная ощутила позыв тошноты. Алкоголичка, что ли?.. Тётка замычала, прихватывая вату губами. Перевела взгляд на девушку, та замерла. В безумном взгляде была любовь, обожание...
— Госпожа... — промычала женщина. — Приказывайте мне, госпожа... о повелительница...
— Развяжи меня!.. — голос был похож на вороний грай, но тётке он, видимо, был слаще ангельского пения. Или она была так счастлива, что наконец получила приказ. Медсестра тут же принялась возиться с обвязкой левой руки, бормоча своё "госпожа" ломала ногти, одолевая пластик. Её движения замедлялись, глаза закатывались.
— Госпо... — женщина покачнулась и рухнула как подкошенная — прямо на неё. Каталка от толчка сдвинулась с места, женщина упала на пол, но не проснулась.
Привязанная задёргала левой рукой, и всё же сумела освободить конечность. Расстегнула и размотала правый ремень. Крепления ещё двух, охватывающих её торс и бёдра, были где-то вне её зрения, нащупать их она не могла...
Шкряб.
Девушка вздрогнула. Отчаянно нашаривая застёжку ремня под своим ложем, она провела ногтями по металлу каталки, словно по школьной доске проскребла — звук пробирал до мурашек. Но...
Она подняла руку к лицу. Белая краска и... металлическая стружка, снятая слабыми человеческими ногтями? Девушка бросила руку за край каталки и нащупала четыре глубокие царапины. Схватилась за ремень... и жёсткий материал разошёлся, прорезанный кромкой ногтей. Рывок, и он лопнул.
Сев и дёрнув ремень, крепящий ноги, она выдрала его прочь. Спрыгнула, едва не наступив на бабищу, вдруг поняла, что голая под медицинской "распашонкой".
Одежда...
Ничего подходящего не было. Она подхватила тётку на руки... та оказалась лёгкой, как свёрнутый матрац, — и водрузила её на каталку. Обнаружила, что ложе промялось, когда она, тщась освободиться, напрягала руки и продавила спиной толстый металлический лист.
Девушка сдёрнула халат с медсестры. Чтобы бросить ремень через объёмный живот, пришлось его отрегулировать. Тётка плямкнула губами. Кто бы сказал, что это с ней, и сколько она будет такой... вырубленной? Привязав, сочинила подобие кляпа. Выглянула в окно, выходящее в тенистый двор. Похоже, она на втором этаже, вид города... Да это же Зелёнка, район с несколькими медицинскими комплексами!.. Машины, бело-красный крестовый "сайгак" выруливает на стоянку. Над входом... "Областной наркологический"?..
Преодолев брезгливость, девушка надела халат, продела маленькие ступни в безразмерные тёткины пластиковые шлёпки и выглянула наружу. Коридор медицинского учреждения был пуст. Девушка покрутила головой, решая, куда идти. Выбраться наружу... нет, сначала найти свои вещи... хотя бы телефон... позвонить... кому-нибудь?..
Автоматически сунув руку в карман халата, которые загодя обшарила и нашла только мусор и мятную конфетку, — она с изумлением обнаружила телефон. Достала.
На дисплее тонкого смартфона была изображена она сама в полный рост. В больничном халате поверх "распашонки, тапках на босу ногу, с дикими глазами. В верхнем правом углу экрана плавал значок, изогнутый клык с каплей крови. Сбоку ещё кнопки — меч, клык, звезда, свиток, человеческий поясной силуэт, другие... Под тапочками шла строчка вопросительных знаков.
— Введите своё игровое имя, — прочла девушка надпись, сменившую "?????". — Имя... имя...
Она выронила смартфон и схватилась за голову.
Обычное утро, душ, йогурт-мюсли (в животе заворчало). Тявкающий в подъезде Лангольер, перебранка с вредной хозяйкой вредной мелкой собачатины. Поездка до места работы, козёл на БМВ, подрезавший её "малышку" и ещё пальцем у виска покрутивший (куды прёшь блондинка тупая не видишь хозяин дороги едет). Подколки над Ирочкой (истинная блондинка даже не поняла, что это подколки), неловкие подкаты Славика (может быть, кино?).
И то, что было дальше.
Красавчик с фальшивым пистолетом и смертельно опасным телефоном.
Мертвецы, лёд и огонь.
Две девушки, целующиеся в разгромленном банке.
Чертёж на полу, веснушки, смешной рисунок на футболке. Исчезновение.
Растение в кадке, металлическая труба, очень подходящая, чтобы...
— Вы идиоты... куда смотрели... какого чёрта у вас бродит гражданский по территории... да ещё и преступника убивает... как это вообще возможно... сбежал гадёныш... вот где его теперь искать... да я вас... бахать... и в ухо... и в подмышку... и в Красную армию... поперёк... повдоль... отсюда... до Иерусалима!..
Схваченная Светлана всё пыталась вывернуть шею, чтобы посмотреть на убийцу, подвешенного на стену. Зачем его, гадёныша, искать где-то, вот же он? Висит с трубой, вбитой в глаз. И никуда не сбежал.
Девушка посмотрела в другую сторону, она ненавидела оручих начальников. Этот был похож на жабу, втиснутую в мундир. Толстый, расплывшийся и... зеленокожий, он рычал на подчинённых. Светлана думала, что бредит, видя перед собой какую-то маскарадную вечеринку. Люди в странных нарядах, в гриме, кое-кто даже в масках, на удивление достоверных, затопили банк.
Ряженые ставили людей на ноги, щёлкали им в лица вспышками телефонов, дирижировали какими-то светящимися палочками, проводили по лицу материализуемыми из ниоткуда игральными картами... вот только после этих нелепых манипуляций выражения лиц людей на грани истерики — или давно за этой гранью, — разглаживались и замирали, лишаясь всякого чувства. Девушка видела, как ряженые разводили посетителей и персонал банка, рассаживали на уцелевшие скамьи-сидения, отводили в сторонку и приказывали стоять... и те стояли, вперив в никуда бессмысленные взоры.
Возникли огромные, в метр высотой каменные кубки, похожие на уличные вазоны для цветов. Дирижёрские палочки касались лбов людей, и за ними тянулись светящиеся нити, которые потом стряхивали в гигантские "бокалы".
