Путин во второй мировой войне

Та что снизу ощупала Зое каждый пальчик на ноге, потерла пяточку, проверила под ноготочками пальцев. Затем стала подниматься все выше к коленкам. Другая наоборот занималась волосами, пропустив через пальцы каждую прядь. Очень ловко это делала, почти нежно. Потом стала заглядывать в уши.

Дьяволицы старались не причинить Зое боли, но обыскивали весьма дотошно. Щупали буквально каждый сантиметр кожи, от чего девушка чувствовала себя весьма униженной. Потом ей верхняя девушка стала проверять ноздри, и полезла руками в перчатках в рот. А вторая красавица дьяволица, о ужас сунула руки прямо в девственное лоно Зои. И от этого так больно, что...

Зоя проснулась...Отряхнулась... Ее кусали муравьи и в самом деле оказалось весьма неприятно.

Девушка поднялась, и хотя еще до расцвета было далеко, двинулась дальше. Сандалии она по-прежнему несла в руках, чтобы войти в город не босоногой оборванкой.

Она еще такая юная и не познавшая любви парней. И трогательно смотрится босой, голодной.

Через час хождение по дороге превратилась в муку, для еще не успевших огрубеть босых ног девушка. Тогда Зоя свернула в сторону, и пошла по траве.

Уже выпала роса, и в ней девчонка купала, свои сбитые, исцарапанные ноги.

Чтобы как-то сделаться веселее, Зоя запела:

Я девушка простая комсомолка,

Недавно пионеркою была...

Скала по канатом очень ловко,

Весьма как говорят краса мила!

Но фюрер вторгся в милую Россию,

Грозит фашизма яростный оскал...

Но все равно девчонки всех красивей,

Ответим на коварнейший удар!

Во славу нашей матери великой,

Пойдут мальчишки смело умирать...

Остановим навал нацистов дикий,

Непобедимой будет наша рать!

Мне комсомолке выдали заданье,

Скорее донести разведку в штаб,

Поэтому ты напряги дыханье,

Чтоб не было во сне всех скользких жаб!

Иду босая девушка по лугу,

Хоть не с привычки крали городской,

Сначала хорошо, а после туго,

По гравию дорого идти босой!

Подошвы сильно от камней дубеют,

И выступает от порезов кровь...

Но флаги на Отчизной ярко реют,

И будет с нами Господа любовь!

Восславим Иисуса исполина,

Который выше и прекрасней всех...

Когда народ и партия едины,

Отпразднуем удачу и успех!

Фашизму верю мы хребет сломает,

Поскольку каждый войн из яслей...

Победа будет в лучезарном мае,

В геенне же низвергнут стань злодей!

Да славится земля моя святая,

Гремят победы славы октября...

Хоть девушка в обносках и босая,

Страдает она милая не зря!

За Родину мы посвятили сердце,

Во славу золотой считай души...

К успеху приоткрыли шустро дверцу,

А злобу и коварство задуши!

Да будь Россия мира гегемоном,

Порядок во вселенной наведи...

Всех супостатов награди разгромом,

И пешку проведи шутя в ферзи!

Да будет Русь моя в вселенской славе,

Пусть в ней на Марсе яблони цветут...

В советской, красной, яростной державе,

Народ в реальность воплотит мечту!

Мы сделаем Отчество великим,

Поскольку комсомолки круче всех...

Поддержат на иконах святых лики,

Мы победим оставив в сердце грех!

Тут Сталин-Путин опять прервался, на дела государства.

А другой Сталин-Рыбаченко совершал фантастические приключения.

Крепость Оса стали первым препятствием на пути армии Хлопушки и Белобородова. По пути их армия выросла в двух до десяти тысяч бойцов, пополнив на мелких крепостницах свой арсенал. В свое время Емельян Пугачев убедил гарнизон крепости сдаться без боя. Но на сей раз на это рассчитывать не приходилось, так комендантом крепости был назначен предприимчивый заместитель Михельсона, подполковник Брагугюнтер. Тоже из числа наемных немцев. И половина гарнизона иноземные наемники. Так что в любом случае крепость приходилось брать.

Белобородов подумал, что и Емельян не всегда был прав. Когда взяли Троицкую крепость, то устроили пир горой. А ведь у них уже собралось более десяти тысяч народу, из ним большое количество заводских крестьян, неплохо обученных стрелковому бою и башкирская, калмыцкая кони, плюс взяты на уральских заводах орудия. Не застань их врасплох Деколонг, они вполне могли с его трехтысячным корпусом потягаться.

Более четырех тысяч повстанцев, было тогда убито и ранено, и более четырех тысяч попало в плен.

После такого поражения Емельян Иванович на время впал в депрессию. Но люди все равно к пугачевцам шли, и даже страх перед суровым наказанием не мог их удержать, от стремления присоединится к дорогому батюшке-царю.

Это восстание как качели, то вверх, то вниз. То поражения, то за поражениями победы. То Белобородов и Хлопушка в железах и на каторге, то снова обласканы царем и произведены в генерал-майоры. Так вертится колесо фортуны. А Чика снова Граф Чернышев. И некоторые члены военной коллегии вернулись на свои места. В частности полковник Падуров.

Но кое-кто убит, и их уже не вернешь. Вот, например погиб смертью храбрых атаман Грызнув и правая рука Пугачева. А вот офицера Минакова не успели повесить, и он опять в рядах повстанцев.

Чика не захотел возвращать под Уфу и теперь движется вместе с батюшкой к Москве.

Навалив целую горы гнилой соломы, и устроив дымовую занавесу казаки и крестьяне Белобородого подобрались к стене и устремились на штурм. Жестока была брань. И много пало мужиков. Но ворвались они в крепость и перебили отчаянно дерущихся наемников. Захватили тридцать пять пушек и большой запас пороха и снарядов. После чего путь на Уфу открыт.

И снова тысячи людей идут к пугачевцам, растет народная армия. А в самой Уфе единства нет. Прослышав об успехах Пугачева, часть прежних ополченцев поверила, что это самый настоящий батюшка-царь. Тем более и прославленный Суворов, и даже еще более известный и прославленный фельдмаршал Панин, перешли на сторону Пугачева.

Так значит, может он и в самом-то деле и есть царь. Если уж народ так к нему прет, и города один за другим ложатся?

Возник спор и междоусобье... Уфа разделилась на две части: сторонников Петра Третьего и Екатерины. И между ними происходили перестрелки.

Возросшая до двадцати тысяч армия Белобородова и Хлопушки при поддержке пугачевской партии предприняла штурм города. Бои кипели жестокие, но пугачевцы взяли числом и поддержкой большей части горожан. Уфа, под которой долгое время сидел Чика, оказалась взята буквально с наскока. И вместе с её взятие многие богатые башкирские, калмыцкие, татарские старейшины, те, что еще колебались, присягнули на верность Петру Федоровичу.

Взятие ключевого города Уфы давало возможность, повстанцам перерезать коммуникации и дороги на Сибирь, и открыть данный край на покорение пугачевцам.

Хлопушка и Белобородов отправились на уральские заводы, насаждая там народную власть.

Пугачев же с возросшим до ста пятидесяти тысяч бойцов войском подошел к Рязани. Там его встретил тридцати пяти тысячный корпус графа Чернышева. Единственно серьезно препятствие на пути к Москве раз прочие города и селения сдаются без боя.

Несмотря на большой численный перевес Емельяна, ему противостояли опытные и закаленные в турецкой войне войска. А у царя-батюшки, большая половина войска необученные крестьяне с колами, и вилами, да много бывших солдат не вполне надежных, разношерстная команда с казаками, и разноплеменными татарскими народами.

Так у Чернышева был шанс, если бы....Если бы не гений Александра Васильевича Суворова. Великий полководец так искусно атаковал многочисленной пугачевской ордой, что заставил Чернышева, героя взявшего Берлин сражаться по своим правилам. Кочевая кавалерия осыпала ядовитыми стрелами с дистанции, по типу набег отход. А мужичье с рогатиной наоборот сошлось в ближнем бою в рукопашную схватку.

Бой с краткими перерывами длился почти двое суток и закончился сокрушительно победой пугачевцев. Одних только пленных был взято более двадцати тысяч, а Рязань сама открыла ворота.

Командовать Московским гарнизоном был спешно назначен бывший фаворит Екатерины граф Григорий Орлов.

Это самый сильный и старший из пять братьев, едва не затащивший Екатерину Второю под венец. В этом случае появился бы царь Григорий первый. Но вот сейчас светлейший граф в опале. У Екатерины в настоящем фаворит Васильчиков, а в будущем Потемкин. Если конечно у царицы есть такое будущее. Что крупные успехи пугачевцев поставили под сомнение.

Но Григорий Орлов храбрый и умелый вояка и кому поручить усмирение бунта как ни ему. Особенно если фельдмаршал Панин изменил. А уж Орловы будут Екатерине преданы до конца.

Но вот еще вопрос как боронить Москву? Войск в первой столице пока еще сравнительно мало, не все вернулись их Турции, а самозванец уже на пороге.

Григорий принял решение отвести гарнизон, а также гвардейский семеновский полк в Кремль. И там держать оборону, до подхода подмоги. Зарубин Чика без боя вступил в Тулу, где пугачевцев оружейный люд и местный гарнизоном принял с радостью. А Емельян Пугачев в Москву. Весь город кроме Кремля вышел встречать Емельяна, а попы и священники славили Петра Федоровича. Несколько тысяч гарнизонных солдат также перебежало к царю. Росла пугачевская армия.

Александр Васильевич Суворов бросив взгляд в сторону Кремля, завил:

— Съедим и это фрукт! Будем готовить штурм!

Емельян Пугачев логично заметил:

— Москва сердце... А голова все-таки Петербург. Ту нам надо! Хоть уже и снег выпал идти.

Пацан-вундеркинд-вождь Иосиф-Олег Сталин-Рыбаченко и остальные босоногие мальчишки радостно шлепают по первому снегу. Он даже выпал немного позже, чем обычно, для Москвы. Видимо когда ребята до Питера доберутся, уже суровый морозец будет.

Ну кто мог подумать, что только одно выигранное Емельяном Пугачевым сражение у Соленной ватаги, сможет столь кардинально изменить ход истории. Только что незадолго до поражения, а теперь уже в Первопрестольной повстанцы, и не взят лишь один Кремль. Но и он никуда не денется.

Но медлить нельзя. Надо идти поскорее на Питер. И двухсот тысячная армия Пугачева выступила на север.

На востоке пугачевцы добились новых успехов. Челябинск сдался почти без сопротивления. Деколонг отступил, подальше забираясь в Сибирь. Многие заводы также покорялись без боя, встречая отряды батюшки царя. Кунгур, отказался сдаться. Но его взяли в крепкую осаду. Многие города помельче и крепостницы переходили под самозванца. Играл свою роль и возросший авторитет Емельяна Пугачева. Но отдельные заводы все же оказывали упорное сопротивление пугачевцам. Впрочем, таки было меньшинство.

Отряды пугачевцев двинулись и к Тобольску, чтобы прочнее встать в Сибири. Местное население почти повсеместно поддерживало царя. Даже многие гарнизоны присягали его императорскому величеству. И чем больше, побед у Емельяна, тем слабее, ему оказывают сопротивление.

Корпус Деколонга таял. Солдаты каждый день дезертировали и перебегали к пугачевцам. Даже монастырь, которой до этого показал героическую стойкость перед повстанцами, признал нового царя-батюшку. Видимо монахи вовремя почуяли, чья, берет, и что им не за что умирать.

А Емельян Пугачев, почти не встречая сопротивления, приближался к Питеру. Отдельные полки, обменявшись с повстанцами парой выстрелов, сдавались или переходили на их сторону.

Большая толпа под командованием Падурова подошла к Смоленску. В городе вспыхнула потасовка между сторонниками Пугачева и местным гарнизоном. Часть офицеров, тоже поспешила перейти на сторону Петра Федоровича. Падуровцам открыли ворота, и пугачевцы сцепились с остатками сохранившего преданность Екатерине гарнизона. Сила силу ломит, и уже победно над западными вратами России вознесся красный флаг предводителя восстания Емельяна Ивановича. А бунт охватил и польские земли. Крестьянство взялось и там за вилы, побивая бар и панов.

Так что местный мятеж стал превращаться в международное восстание. Главнокомандующий русскими войсками в Турции граф и фельдмаршал Румянцев пока занял выжидательную позицию и приказал в бой повстанцами не вступать. Все же это нехорошо убивать представителей собственного народа. А и перешедшего на сторону Емельяна Пугачева Суворова Румянцев уважал. Так что спасть Екатерину оказалась некому.

Канцлер Воронцов сообщил царице неприятную новость:

— Воры к Питеру идут! Остановить их нечем, а армия самозванца постоянно увеличивается, растет как снежный ком!

Екатерина свирепо вздернула брови и прошипела:

— А что это наш граф Румянцев?

Канцлер Воронцов тяжело вздохнул и пробулькал:

— Медлит наш граф Румянцев...

Екатерина в гневе воскликнула:

— Изменник! В петлю его!

Воронцов растеряно развел руками и промычал:

— Он окружен преданными ему лично восками, и достать нет никакой возможности!

Екатерина вдруг побледнела и снова спросила канцлера:

— А далеко ли воры до Петербурга?

Канцлер честно ответил:

— Да верст двести, а то и менее, сейчас доложат последние новости фронтов!

Вбежал посыльный, он был бледен как полотно, испугано проревев:

— Новгород открыл самозванцу ворота!

Екатерина тяжело вздохнула и пробормотала:

— И Новгород с маркизом.

Её тон напоминал слою Юлия Цезаря: " И ты Брут".

Канцлер подобострастно вытянулся во фрунт и произнес:

— Корабль готов ваше величество, вы можете сегодня же отбыть за границу!

Императрица зло прошипела:

— И потерять власть?

Канцлер с улыбкой ответил:

— Зато сохранить жизнь. Воры все равно не смогут справиться с управлением государством, и вы вернетесь с триумфом!

Екатерина в досаде прошипела:

— С ними граф Панин, а он поможет ворам управиться!

Канцлер задал уточняющий вопрос:

— Значит, вы остаетесь ваше величество?

Екатерина вместо ответа приказала:

— Собрать остальных четверых братьев Орловых и гвардию, а также подтянуть все силы из Выборга, и прочих земель. Мы еще можем драться!

Оренбург, который полгода приковывал войска самозванца, тоже не хотел сдаваться. Освобожденный из плена Мясников, один из пяти казаков, что первые признали Пугачева, предложил провести под крепость подкоп. Но это требовало немалого времени. Да и расстояние для подкопа обещало быть изрядным.

Яицкий городок с немногочисленным гарнизоном, решил также драться до конца. Атаман Овчинников сделал рейд в Гурьев. Местный гарнизон, как в прошлый раз сдался без боя. Тем самым пугачевцы крепко встали на Яике. Собрав силы и подогнав пушки с Царицына, Овчинников подверг яицкую крепость бомбардировке. Полковник Семенов сделал вылазу, потеряв семьдесят человек убитыми, вернулся несолоно похлебавши.

Но пока Яицк держался. Зато орды повстанцев вошли в Тобольск. Губернатор Сибири Чичерин бежал на восток, а столица приняла присягу царю батюшки. Заодно покорялись последние, упорные заводы.

Федот Каторжный не торопился со штурмом Оренбурга, а пополнял свой арсенал орудиями и припасами, прибывающими с Урала.

Из самого города бежали и казаки, и солдаты, и купчины. Слухи шли, что царь-батюшка Москву взял и к Петербургу подходит. Или что он уже и сам в Питере.