Рухнула и раздутая Геббельсом Катынская афера. Из предоставленных ГДР документов (которые не успели уничтожить), стало известно что польских офицеров там расстреляли немцы осенью 1941, не желая кормить попавших в их руки пленных "унтерменшей". Это подтвердилось уликами найденными на месте захоронений международной следственной комиссией, работавшей после освобождения Смоленщины. Так что теперь под Катынью стоит скромный памятник "Полякам — жертвам гитлеровского фашизма". Зато в Москве вспомнили о пленных красноармейцах, зверски убитых пилсудчиками в 1920-21. Даже искали виновных, они ведь могут быть живы. Кого-то даже нашли, и осудили.
Конечно, поляки вовсе не прониклись дружескими чувствами к России — но и вера их в "добрый Запад" после Варшавы сильно поубавилась. Да и на Западе репутация Польши порядком испорчена, после появившихся откуда-то в западной прессе, хорошо задокументированных материалов об уничтожении поляками евреев (которых нередко убивали соседи, а не немцы) во время войны и после неё (последние погромы случились в 1946, как и в нашей истории — так что последние выжившие евреи были выдавлены из Польши к концу 40-х), об охоте на евреев бежавших из лагерей и гетто (причём как "мирного населения" так и многих "партизан"), об участии поляков в карательных операциях немцев на "кресах усходних", о сотрудничестве весьма значительной части польского "подполья" с гестапо и другими, столь же малопочтенными для нынешнего мира немецкими конторами, о "Свентокшисской бригаде" (польские эсэсовцы) воевавшей за Гитлера до конца войны. А это обвинение было очень серьезным — даже в нашей истории иметь дело с нацистами, а тем более мараться в их преступлениях, считалось не комильфо, но здесь, после гитлеровских сатанинских обрядов, эсэсовских жертвоприношений, разгрома Ватикана и террора против Церкви, священников и верующих, враждебность к фашизму даже на Западе усилилась в разы, если не на порядок — и даже "холодная война" пока не смогла это переломить. Запад фашистов конечно использует, но старается не светить, да и фашики кроме совсем уж замаранных, на которых клейма негде ставить, косят теперь под "демократов", "умеренных консерваторов", "христиан" (протестантского толка — у РКЦ и православных с ними разговор короткий), "национально-освободительных борцов против коммунизма" и прочее в том же духе. Так что сенсация была грандиозная и скандал очень громким. Причём, повторялся он не один раз — и в итоге Польша считается на Западе самой антиеврейской страной со времён конца Третьего Рейха, где то вровень с арабскими государствами. Еврейские СМИ и организации Запада, которые к СССР относятся куда спокойнее чем в той истории (не было дела врачей, не совсем надёжных из этой братии просто перевели в другие места, не было дела Еврейского Антифашистского Комитета, который благополучно развалился в 1946, вместе с театром "Госет", после того как Михоэлс и компания насмерть перегрызлись между собой по разным личным и прочим поводам — сам мэтр после этого свалил в Землю Обетованную, да и не он один — Полина Жемчужина, бывшая жена Молотова, тоже отправилась тем же путём после того как Вячеслав Михайлович в 1947 без особого шума и скандала развёлся с ней, узнав о рогах наставляемых ему с каким то казановой из филармонии, да и сам Израиль, благодаря драматическим военным событиям практически воссозданный из пепла нашими войскам, пришедшими в Палестину в 1944, стал гораздо ближе к СССР чем у пиндосам и наглам), начали всячески травить Польшу и поляков (думаю, не сделает теперь Бжезинский такую карьеру за океаном), срывая все попытки Кракова и Запада наладить какие-то контакты, экономические, политические, гуманитарные, даже научные. Поляки на это крайне обижаются и тоже не выбирают выражений, разоблачая "сионистский заговор" и "нападки сионистов на Польшу", так что свара не затихает.
В общем, хотя ситуация в Польше хуже чем в любой другой просоветской стране Европы, она всё же отличается в лучшую сторону от того что было "там", и Москва контролирует ситуацию намного лучше, да и полякам с такими проблемами на западном направлении, кроме Кремля, никуда больше дороги не остаётся..."
Или все ж остается? Свято место врага России пусто не бывает — только бандеровцев запинали, кто-то другой уже влез?
Тамара Корнеева, стажер "инквизиции".
Да что же я делаю не так?! Что Он меня даже не замечает! И любезничать готов со всякими, мимо проходящими!
Красивой надо быть — раз. Одеваться со вкусом — два. Быть душой не мещанкой, а за скорую победу коммунизма — три. Вроде, все у меня налицо, чего не хватает? Как вспомню о том, как Он меня на руках нес — вот хотела бы снова раненой оказаться, и в госпиталь, чтобы это снова пережить!
Четвертое — сделать что-то такое, чтобы в заслугу. В идеале, чтобы еще и наградили — но это мечта. Вот я и стараюсь, чтобы стать лучшей. Самой-самой лучшей из всех девчонок! Конечно, с самой Анной Петровной мне не сравниться, как и с Лючией Смоленцевой — так ведь войны сейчас нет, ну где себя проявить? А вот разоблачить бы заговор, как Анна Петровна в Киеве, или поймать американского шпиона — как Валентин Георгиевич рассказывал, у него на Севмаше было! Ненавижу гадов — отец у меня в сорок третьем погиб под Варшавой, а мать фашистские оккупанты убили. Гитлера разбили и повесили — так теперь американский империализм нам жить не дает, вот уверена, что если бы все наши враги исчезли, у нас бы уже коммунизм настал.
Филиал "Русско-Итальянской моды", это громко сказано. Похожий на то, что в Москве — лишь в Ленинграде пока есть. Ну а в десятке других городов — в Горьком, Казани, Киеве, Одессе, Свердловске, Новосибирске, даже в Харбине — как пункты приема заказов. Теперь и во Львове будет так.
Место нам выделили в Доме Культуры на улице Ленина, на первом этаже — фойе (где хватит места для гардероба и кассы), демонстрационный зал с кабинками для переодевания, и комната для конторы (с маленькой кухней и санузлом). Развешены фотографии, расставлены манекены, и образцы на вешалках — обычно мы не работаем с готовой одеждой, но тут случай особый, заготовили заранее какое-то количество самых популярных моделей наиболее частых размеров, ну и конечно, аксессуары — шляпки, перчатки, зонтики, сумочки, обувь. Даже "наглядую агитацию" предусмотрели — рисунки-карикатуры, вроде, на первой картинке рабочий Ваня Самодуров орет на жену, "зачем тебе наряжаться, для кого — в дом лучше копейку неси", а на второй эта же парочка на бульваре в воскресный день, все парни вокруг с нарядными красавицами, один Ваня с замухрышкой в отрепьях. Ну и отдельно, в траурной рамке, фото погибших студентов (были по всему Львову развешены еще месяц назад — сейчас уже в большинстве, сняли, но нам ведь надо зацепить, кто внимание обратит). Церемония открытия была торжественной, в присутствии самого Первого Секретаря (и большого числа лиц рангом ниже), и статья в "Львовской правде" была, так что интерес публики нам обеспечили.
В первый же день к нам толпой повалили жены важных товарищей, желающие одеться "как в Москве". Мне пришлось, мило улыбаясь, вести светскую беседу, как какой-нибудь леди или мисс — выберите модель из каталога (или из представленных готовых). Выслушайте мой совет — да, это вам пойдет, или же нет, лучше вот это. Если вы согласны, то сейчас моя помощница снимет с вас мерку. После чего ваш заказ будет передан в Москву (не письмом, а по телеграфу — номер заказа, код товара, параметры клиентки) и наши мастера изготовят в течение трех дней. И пришлют сюда — если желаете доплатить за срочность, то даже авиапочтой. Вот здесь распишитесь, получите квитанцию, деньги в кассу при получении заказа. При этом нам троим приходилось, записывая, еще и сплетни выслушивать, и запомнить, и сопоставить меж собой (хотя в соседней комнате был спрятан магнитофон). И после вечером я делала записи на бумаге, составляя "сетевой график", как нас учили — кто с кем когда и по какому вопросу был связан, и что мог знать? Поскольку ценная информация может прийти из самых неожиданных источников — и подтверждение тому история, о которой нам рассказала сама Анна Петровна Лазарева — что произошло в ГДР несколько лет назад.
Послевоенная Германия была не самым спокойным местом — как часто бывает во время беды, развелось большое число уголовников. И вот, в некоем округе случилась целая серия дерзких краж, грабежей и разбойных нападений — причем преступники в масках проявляли поразительную осведомленность касаемо наличия денег, а также запоров, сигнализации, и даже полицейских мер, несколько засад "на живца" не дали результата. Такая информированность вызвала предположение о наличии у злодеев агентурной сети — например, остатков "вервольфа" или им подобных. Выглядело реальным, что нацистские недобитки, мечтающие о реванше (а теперь пребывающие на подхвате у американской разведки) пытаются поправить свои финансовые дела (готовясь к какой-то акции, да и тайная деятельность всегда требует денег!) — и потому дело перешло от уголовной полиции к Штази. В итоге же выяснилось, что преступники не имели никакого отношения к "вервольфам", "тотенкопфам" и прочим недобитым — и даже к профессиональным уголовникам. Поскольку главарем банды оказался вовсе не закоренелый вор и бандит — а уважаемый герр, дамский парикмахер, самый известный в округе!
-Я знал, что женщины любят болтать — слова герра Рудински, главы Штази — но что почтенные фрау и милые фройлейн, сидя в кресле парикмахера, легко могут выложить то, что не рассказали бы ни мужу, ни родственникам, ни лучшей подруге, это было новостью даже для меня, начинавшего службу еще в полиции Кайзеррайха!
Исходно, парикмахер был законопослушным обывателем — имея помимо мастерства (обеспечившему ему обширную клиентуру) еще один ценный капитал: обаяние и хорошо подвешенный язык, по показаниям свидетельниц, "был очень интересным собеседником" (и наверное, неплохим психологом). Затем он понял, что имеет уникальную по объему и свежести информацию — ведь среди его клиентуры были жены, дочери, иные родственницы, да просто знакомые и любовницы всего местного общества, и коммерсантов, и полицейских. А время было бедное, денег не хватало (хотя и заработок был неплох, но хотелось еще) — так почему бы не воспользоваться сведениями в своих целях? Привлек своего племянника (слесаря, специалиста по замкам) и его приятеля (телефонист, знаток сигнализации), добыли оружие. И эта троица успела натворить таких дел, что озаботилась даже наша Служба, отчего это немецкие товарищи "не могут, или не желают ловить недобитых фашистов?".
Анна Петровна (которая и рассказала нам эту историю) как раз и была представителем от Партийного Контроля в числе тех, кто летали в Берлин — чтобы разобраться в ситуации. И кстати, попутно вытянули там кого-то из "Гроссдойчланда" (это такая нацистская мразь, что даже СС считали ниже себя), вот уж наверное эти твари, приставленные к стенки, проклинали злосчастного парикмахера, привлекшего внимание Штази заодно и к их персонам! Ну а Анна Петровна после показывала нам личный подарок герра Рудински, набор шляпных булавок — вроде, безобидная принадлежность для удержания шляпки на голове в ветреную погоду, и в то же время миниатюрные кинжальчики-золингены, оружие последнего шанса, которое Анне Петровне после однажды жизнь спасло. Так и за невинными сплетнями может быть обнаружена опасность. Никто не станет говорить прямо о чем-то недозволенном — но ведь даже в разведке, как нас учили, большая часть сведений добывается из анализа совсем не секретных источников. Однако я не видела никаких признаков заговора среди местной власти. Понятно, что никто не сказал бы открыто, но присутствовала бы тревога, неуверенность, беспокойство, вместе с чувством своей "избранности", знания того, что не знают другие — так нас учили по психологии, как "на косвенных" замечать чужую игру. А этого я не усмотрела ни у кого из посетительниц — которые должны были заметить соответствующие признаки у своих мужей. Но на второй день случилось:
-Эй, вам продавщица нужна? В газете писали.
Девица лет двадцати пяти, вульгарно накрашена (легкий макияж приветствую, но ярко-красные "вампирские" губы, это явный моветон). Одета безвкусно — ну кто же в одном наряде соединяет несколько разных цветовых доминант? И фасон неудачный — ноги коротковаты, туловище длинное, тут категорически не идет юбка обтягивающая бедра, а смотрелось бы или наша привычная юбка-клеш (пусть даже не солнце, но чтоб талию завысить) или "трапеция" чтоб где ноги начинаются и совсем скрыть. Двигается с грацией бегемота — учили нас у любого нового человека пластику оценивать, на предмет, насколько он опасен в рукопашной — конечно, от этой особы ничего такого не жду, но привычка. Верно, объявление в газете о найме персонала в нашу "русско-итальянскую моду" было — но не терплю хамства, чтоб мне говорили "эй"! И вежливо послала бы я эту особу выйти вон — но по счастью, успела заметить взгляд, который она бросила на портреты в черных рамках, и тихо произнесла что-то презрительное. То есть, они (или кто-то из них) были ей знакомы?
Вспоминаю, чему нас учили на курсе психологии. Показная наглость в поведении и внешности — часто говорит не о реальной силе (уж это, точно не тот случай), а о собственной неуверенности и желании "выглядеть сильнее чем есть". В то же время эта неуверенность — не "пришибленная", а агрессивная, обида на весь мир, что "мне недодали". А такие обиженные во-первых, зорко следят за всеми, кто более успешен и удачлив, а во-вторых, нуждаясь в моральной поддержке, запросто могут высказать все замеченное даже случайному знакомому. То есть, при всей неприятности, они хорошие наблюдатели и свидетели. Особенно если с ними беседовать ненавязчиво, соглашаясь с их мнением. Как Валентин Георгиевич однажды пел под гитару, песня незнакомая, но слова запомнились, про "кому-то там не нужен нож". Да, продавщица нам нужна — проходите, присаживайтесь. Позвольте ваш паспорт, и трудовую, если есть на руках. Звать особу — Евгения Курица (вот случай, когда фамилия к человеку удивительно подходит!).
-А можно, я буду зваться — Божена? Чтоб по-европейски, культурно. Ну вы, как европейка, должны понять!
А при чем тут это? Если мы с "итальянской" модой работаем (кстати, итальянская она не больше, чем советская — что у нас сегодня в Москве на показ, завтра в Риме носить будут), это вовсе не значит что мы более европейцы, чем советские люди. Но промолчу — если желаю от этой дуры информацию получить. Простите, а вы когда-нибудь работали с модным товаром?
-Будьте спокойны! Я в своем селе возле рынка росла — где мамка торговала. Отец, как с войны пришел, пил все время, и буйный делался — особенно по ночам, когда ему кошмары снились. Нас с мамкой бил и выгонял на мороз — ну а его с работы отовсюду гнали, так что все хозяйство было на мамке и на мне. В позапрошлом году отец от водки помер наконец — а мамка собрала сколько могла и меня в город отправила, в люди выйти, а то в селе беспросвет совсем. Я хорошее место искала, секретаршей к большому начальнику — один раз даже взяли, но выгнали через неделю, ну конечно, городскую лучше взять, чтобы уже с манерами. А хочется удачу за хвост ухватить — вот буду модные вещи продавать, сама оденусь как картинка. Тогда меня хоть начальник, хоть офицер замуж возьмет. Приеду я в родное село Старокурлево, это под Житомиром, в гости конечно, не насовсем, мамке покажусь, если она живая еще будет — а главное, завистницам всем накося выкуси, чтоб упали и не встали!
