Впрочем, это всё пустое. Итак, быт местных кочевников, как и сами кочевники, как и местная колючая растительность, уходящая своими корнями в огромные глубины, — всё это сохраняется в одном и том же виде достаточно давно. Без изменений.
Значит — что? Значит, местных можно оставить в покое, потому как не в них дело.
Остаётся — само ущелье.
Чем же оно так примечательно? Во-первых, своим происхождением. Похоже, что это и есть последствие давнишнего удара богов. Во-вторых, странностями. Обычное ущелье уже давно было бы занесено песком. Песка хватает и тут, и в окружающей плато пустыне. Песчаных бурь — тоже. Но вот откуда берутся ураганные ветры, регулярно с рёвом выметающие ущелье то в одну сторону, то в другую? Митра, конечно же, знает, но на пустяки, то есть не относящиеся напрямую к выполняемому делу вещи, обычно не отвлекается. Ну и ладно. Ну и, в-третьих. Это паломники. Стада Новых Людей, управляемых Цитаделями или напрямую подчинённых Цитаделям, регулярно проходят данным путём для поклонения какой-то там развалине Коцита. Где, в глубине, до сих пор что-то там действует. Так что паломников туда гоняют и для укрепления веры, и для какого-то вполне конкретного воздействия. Паломники — это цель для Митры. Ущелье — это средство.
Может, всё дело в пространственной энергетике? Форма ущелья весьма прихотлива. В некоторых местах скальные козырьки чуть не вплотную смыкаются друг с другом. Вполне можно перепрыгнуть на другую сторону. Чем кочевники, кстати, и занимаются достаточно регулярно.
В других местах параллельно основному ходу ущелья идёт боковая щель вниз необозримой глубины. Имеются и отнорочки в стенах, где так ужасающе завывает ветер, проносясь по ущелью. И выступы, целые каменные леса причудливой формы. Их паломники обходят. В этих местах ущелье ширится на несколько полётов стрелы.
Или что-то ещё?..
Митра вздохнул и пошевелился. Мигом встрепенувшийся Тотигусигарий вопросительно глянул в его сторону. Митра вздохнул ещё раз и улыбнулся.
— Всё нормально. Они попали в поле притяжения и уже не смогут повернуть обратно. Так что ещё немного — и всё решится. И мы получим окончательное доказательство...
Пришла очередь Тотигусигария сокрушить пространство печальным вздохом безмолвно удушаемого любопытства.
Митра усмехнулся.
— Когда начнётся, увидишь всё моими глазами. Пояснения — позже.
— А как насчёт отслеживать окружающее?
Митра пренебрежительно махнул рукой.
— Поздно. Раньше надо было беспокоиться. Теперь они уже ничем помешать не смогут.
Любопытство распирало. Любопытство требовало рассказов: кто — они, чему — помешать, и всё такое прочее, остальное, и побольше подробностей, будьте так добры...
Впрочем, ответ также известен заранее. Преисполненный внутренней работы, расщепляющий потоки своего сознания, Митра говорит только то, что непосредственно относится к данному, конкретному, непосредственно Тотигусигарию порученному делу. И ведь не закрывается нисколько. От своих, в смысле. Есть умение считывать сведения напрямую с потоков сознания, — читай, коль любопытно. Не жалко ни капельки. Не можешь считывать? Тренируйся, расти возможностями, всё зависит только от тебя...
И ведь всё по справедливости, что главное. Обижаться, конечно, можно. Хорошо известен даже объект для данного упражнения, — ты сам. А как же иначе? Идёт война. Страшная, давнишняя, безжалостная. Все силы — на противостояние. Все силы — на противодействие. Всё, что мешает, — в сторону. В том числе и процедуру утирания интеллектуальных сопелек. Нужное для дела получишь обязательно. Всё остальное — сам. Кто виноват, что ты попал в плен? Кто виноват, что тебя хоть и не съели, но покусали изрядно? Посмотри в зеркало, погрози пальчиком, выскажи всё, что ты думаешь...
Ах, жалко тратить время на самоедство? Тогда увеличивай первичную волю: произведение сознания на время. Чем больше времени ты осознаёшь себя и сознаёшь окружающее, — тем сам понимаешь что.
И вообще. Если ты убежал мыслями в прошлое или будущее. И не живёшь в своём теле здесь и сейчас. То — что? То твоим телом живёт кто-то другой...
32-03
Всё изменилось — мгновенно.
Миг — и Тотигусигарий увидел результат подготовительных работ Митры. Надо сказать — впечатляло.
Относительно широкий участок ущелья, исчерченный поперечными морщинами скал. Иначе — скальными карманами. Боковыми углублениями в стороны. Получившиеся вроде как бы выступы вперёд оказались обработаны искусными резчиками. Через один. Так, чтобы у каждого из гигантских сидящих изображений оказалось по два объёма свободного пространства назад, за спину. С каждого плеча по одному. Этакие грядущие толпоуловители.
Сами изображения также впечатляли. Четыре или пять человеческих ростов в высоту. Гигантские человеческие фигуры, сидящие не то на креслах, не то на тронах, ладонями на колени. Главные отличия — выше плеч. Человеческие фигуры увенчивались нечеловеческими головами. Звериными, птичьими, рыбьими, змеиными. Совсем уже какими-то странными. А одна статуя — так вообще без головы. То есть не то чтобы сделана, но отшиблена, — а так и задумано заранее, изначально. Ровная линия плеч, и ни малейшего намёка на шею.
Удивительное дело, но Тотигусигарий смотрел одновременно глазами всех голов всех статуй. И даже как будто у безголовой статуи тоже оказалась голова. Только — невидимая. И невидимыми глазами невидимой головы — тоже виделось.
Ущелье расщеплялось расщелинами не равномерно, не вот одна напротив другой. Поэтому сидящие статуи не смотрели друг другу в глаза, строго говоря. Но одновременный взгляд с обеих сторон ущелья, взгляд десятками глаз навстречу друг другу, — вдруг породил у Тотигусигария ощущение, что как будто пространство между двумя рядами высеченных в скалах изображений, — какое-то другое. Не такое. Изменённое.
Впрочем, почему — как будто? Изменённость пространства между изображениями просто-напросто — ощущалась. Даже опосредованно, через восприятие Митры. Тотигусигарий, где-то на задворках самого себя, — ещё успел несколько восхититься мощью задуманного и исполненного. Как будто некий внутренний Тотигусигарий, спрятанный в глубинах его дневного сознания, знал — ЧТО именно тут было сделано.
Суть — не в величине, пропорциях и схожести изображений с изображаемым, изображённым. Суть — не в жёлто-оранжево-красно-багровой палитре цветов камня стен ущелья, усиленной для восприятия искусной резьбой. Суть — в некой невидимой взаимосвязи между изображениями. Нет, не просто изображениями, — объёмами сгущённого изменённого пространства, совпадающего по форме с внешними формами изображений. Тотигусигарий даже чувствовал, ощущал, каким-то образом, — некую существенную разницу между изменёнными объёмами внутри статуй, самих статуй, — и уже через эти статуи, — немного иначе изменяемое ими пространство остального объёма отрезка ущелья, ограниченного в длину количеством данных изображений...
Ощущение дрожащего от напряжения, подготовленного, — для чего? — объёма пространства. И, внезапно, резким скачком, — ощущение примитивности кишения массы паломников Цитаделей, устало текущей по дну ущелья к некой цели. Вяло текущее кишение. По степени своей напряжённости отличающееся от звона натянутого пространства между статуями, — как небо от земли.
А затем — взаимопроникновение и взаимовоздействие чего-то большего, чем составляющие обоих объёмов.
Протиснувшись сквозь невидимую плёнку поверхностного натяжения поверх напряжённого пространства между статуями, — поток паломников резко замедлил скорость своего кишения. А затем, затем — началось какое-то внутреннее разделение. И человеческие тела Новых Людей принялись неравномерно заполнять скальные карманы свободного пространства возле каждой статуи.
Внезапно Тотигусигария поразила волна чрезвычайной горечи, увенчанной быстро промелькнувшим корабликом тоскливой безнадёжности и сменившейся спокойным штилем смертельной усталости. Еле отличив себя от волны эмоций Митры, Тотигусигарий понял, что стал свидетелем и невольным соучастником глубинного переживания в душе белого бога. И, странное дело, но помочь самоопределению в захлестнувшем его океане чувств помогло жалостливо-грустное понимание разницы между Митрой и собой. Что, в свою очередь, также было порождено временными пораженческими настроениями молодого бога.
32-04
Когда совместное восприятие чего-то произошедшего там внизу, — закончилось и видение глазами Митры прекратилось, Тотигусигарий ещё некоторое время приходил в себя. А когда пришёл, в глаза ему бросился внешний вид Митры. Молодой бог больше всего походил сейчас на глубокого старца из числа смертных, то есть Новых Людей. Причём не просто старца, а старца, получившего весть о смерти единственного сына, последнего в роду. Настолько единило бога и человека ощущение внутреннего горя. Долго ожидаемого, неизбежно подготовленного всем предыдущим ходом событий, но в то же время, — в которое до последнего отказывалось вериться.
— Кончай хныкать, божонок, — неожиданно для самого себя грубовато заявил Тотигусигарий. И, сам себе изумляясь, продолжал тем же тоном:
— Говори кратко и по делу. Что произошло, кто виноват и что делать.
Взгляд Митры изменился и бог некоторое время рассматривал соседа как некое диковинное насекомое. Затем знакомая усмешка вернулась на лицо Митры.
— Кто виноват, известно изначально. Планетарный демон класса "Господь". А что произошло, — произошло очень, очень и очень грустное. Получено последнее подтверждение давно заподозренного. Силам мёртвого существования удалось втиснуть в человеческие тела нечеловеческие сути. Говоря грубо, но наглядно, человеческие тела начинают массово заселяться душами, не доросшими до пользования телами с подобными возможностями.
— Что-то типа демонической сути в теле бога?
— Хуже, Тоти, гораздо хуже. Дружище, если в тело бога засунуть демоническую сущность, эта сущность очень быстро сгорит. Разница потенциалов просто невообразимая. Звериная же душа в теле бога — это гораздо печальнее.
— Почему?
— Потому что не вызовет подобного отторжения.
Тотигусигарий почесал макушку и откашлялся.
— Слушай, Митра, если ошибусь — поправь. Итак, до Вторжения определённой степени развития души соответствовало тело, обладающее определённым, предусмотренным набором возможностей. Если очень просто, то в теле Прыгающего по Ветвям нельзя вызвать не то что землетрясение, а даже и простого дождика.
При увеличении одушевлённости у сущности увеличивалось количество эфирных тел, то есть возможности смены тела пребывания на более могущественное, если так можно выразиться. Так?
— Так, — согласился Митра.
— После Вторжения это оказалось нарушено. И все мы оказались привязаны к одной разновидности тела, без возможности его сменить. Так?
— Не совсем, — ответил Митра. — Не у всех, но у некоторых осталась возможность временного изменения тела. Новые Люди называют таких "оборотнями", обернувшимися в некое другое существо.
— При задержке в новой форме, отличающееся от единственной оставшейся, для обернувшегося были гарантированы определённые неприятности. Так?
— Так, — согласился Митра.
— Это называется: подразнить, заманить и погубить.
— Где-то как-то, — кивнул Митра.
— Воплощение души в тело стало возможно только путём рождения в телах Новых Людей...
— Ну, — сказал Митра, — тогдашние Новые Люди это давно уже нынешние Старые Люди, воздействие на Матрицу Реальности планеты — вот невидимое, но основное поле битвы. И уже давно...
— Однако, — упорствовал Тотигусигарий, — до сих пор в человеческих телах оказывались только человеческие души. Даже те, чьи тела погибли в струящихся пещерах Стикса, оказались частично пленёнными, частично отброшенными в закоулки брамфатуры планеты, где-то погрызены, где-то объедены, но в общем уцелели. Сам такой.
— Допустим, — сказал Митра.
— Воздействие на Матрицу Реальности планеты привело к тому, что произошло разделение на человека и животных. Тут всё зависит от объёма души. Те, кого сейчас называют животными, это тела, управляемые сутями, составляющими лишь ничтожную часть от минимального объёма души, требовавшегося для первой ступени разума, — Прыгающего по Ветвям. Так? Так.
Дальше. Что касается Низших Коцита, — это совершенно другое. Существование с заменителем души, как у цвергов. Такое существование возможно только в закрытой системе. Поэтому все усилия ушедших ныне в Пространство Ожидания Золотокожих были направлены на раскрытие системы. В открытой системе неодушевлённые существовать не могут вообще. Достаточно полно излагаю?
— Достаточно, — сказал Митра. — Но продолжай.
— Слушай, молодой бог. Отражения на Зеркалах Сутей не затрагиваю, как и кое-что иное. Речь идёт о самостоятельных душах. Если точнее, речь идёт о понижении уровня самостоятельности души. В разы, в десятки или сотни раз, — не суть сейчас важно.
— Как раз это-то и самое важное, — усмехнулся Митра.
— Не мешай изложению мысли! — заявил Тотигусигарий. — А если уж твои безнадёжно-похоронные настроения развеялись, то давай объясняй сам. С какого стреконога у тебя так руки опустились, и чем вообще всё это грозит.
— За попытку поднять мне настроение благодарю. А грозит... Сам знаешь: ум — это функция тела. Разум — это функция души. Определённого объёма души. Если объём души меньше определённого, разум не образуется. Так устроена Вселенная. Если нет разума, остаётся только ум. А ум — это функция тела. Человек с душой животного может жить только интересами тела. А в условиях наличия на планете мёртвого существования в Матрицу Реальности вводится основное отличие мёртво-существующих от Живых: разделение на пожирателей и пожираемых. Качество пожирателей: насилие. Качество пожираемых: страх. Просто представь себе человеческое общество, где господствуют два этих начала. Представил? Хорошо представил?
Тотигусигарий хмыкнул и изобразил лицом.
— Да. Человек с душой животного, — в окружении человеческих душ, — способен развить свою душу до порога образования разума. Таковы особенности человеческого тела. Но когда людей с животными душами станет намного больше людей с человеческим, чем это грозит?
Тотигусигарий вздохнул.
— Общество умных неизбежно разбавит разум. И тогда ослабленный разум станет смотреть вокруг себя и поступать — как все.
— Ну, Тоти, это ещё не самая большая неприятность. Здесь дело может ограничиться всего лишь пожиранием душ, бывших разумными. Всего-навсего.
Тотигусигарий хмыкнул: "Всего-навсего?"
— Да-да. Именно так. Всего-навсего. Потому что представь себе: на планете неисчислимо умножились животные души в человеческих телах. Человеческие тела нынешних людей — это сильно ослабленные тело богов. Нет энергии — нет возможностей. А планетарный демон взял и раскрыл систему. И во вселенную вырвались миллиарды, а то и десятки миллиардов мелко-хищных сутей, ориентированных на пожирание. И управляющих при этом телами богов. В открытой системе энергии полно. Божественные возможности в тела мигом вернулись. И все эти толпы и сонмы принялись — что?..
