Кара. Высшее волшебное училище

— Не знаю, милая. Надо сперва проверить, как на тебя действует этот мир. В нём волшебной силы очень мало, для дитятка это может быть плохо. Если будем справляться, то будем играть до конца.

— А дитя?

— Оно должно быть. Должно родиться. Как дитя Корнелия.

Я сглотнула. Корнелий хотел зачать дитятко. Хотел, чтобы я родила, даже после окончания училища. А если так, то это всё же его дитя.

— А если мы встретимся с иным Корнелием?

— То придётся доказать, что я настоящий.

— Как?

— Свяжусь с ним.

— А ты можешь это сделать из этого мира?

— Могу. На дар не влияет мир. А вот колдовать в этом мире сложнее.

— А захочет ли Корнелий говорить через тебя, чтобы доказать, что он — жив?

— Раз заварил всю эту кашу, значит, докажет, ради тебя и дитятка. Уверен, он знал, чем всё закончится.

— Давай свяжемся с ним?

— Ты хочешь это сделать сейчас, во время сего действа?

А я представила нас со стороны. Я лежу на постели в чём мать родила, рядом голый супруг в личине покойного, которого мы вызываем. И он милуется со мною.

А как связь с мёртвыми происходит? Душа вселяется в Дара или как-то иначе? В любом случае, сейчас нельзя этого делать.

— Дар...

— В этом доме только Корнелий. Привыкай.

— И как мне тебя называть? — задала встречный вопрос.

— Корни?

От этого прозвища я успокоилась. Почему-то подсознательно жду, что Дар был со мной в день моей свадьбы, что просто солгал. Но лучше бы он солгал и был единственным, чем я вначале принадлежала одному мужчина, а затем другому.

— Корни? — попробовала это имя на вкус. — Хорошо. А мысленная связь работает?

— Не уверен, что это мысленная связь. Просто твой браслет передаёт моему сигнал. Но, думаю, можно как-то обойти это. Надо придумать как. Вообще, волшебный мир не сильно отличается от обычного, просто тут люди не пользуются своими способностями. На самом деле наш мозг это сильный приёмо-передатчик. Но многие не умеют управлять своим телом, желаниями, даже на волшебной стороне. Но там сильное общее поле, помогающее легко передавать мысли, здесь же оно слабее и люди используют устройства для передачи сведений и перемещения.

— А почему в столице поступить сложнее, нежели здесь?

— Потому что император хочет иметь около себя сильных волшебников. Не любой дар там нужен, а лишь те, которые будут служить на благо империи. К слову, поступая в столице, обязательно давать присягу императору. Поэтому в волшебном мире столичных волшебников не жалуют, считая их пешками в руках правителя, что себе они не принадлежат. Правление империи передаётся по наследству. А порою и грызутся за власть родственники. В волшебном мире не за что грызться. Волшебники в первую очередь следуют своему предназначению, используя свой дар.

— Но ведь дар можно использовать на благо и на зло.

Муж зевнул.

— Можно, но зло — это зело. Что-то неизведанное, что тоже нужно этому миру, иначе Всевышний его бы не создал. Если волшебник преуспевает и дорога ему мягко стелится, значит, идёт правильным своим путём. А вот если постоянно встречаются препятствия — стоит задуматься почему это происходит и постараться пересмотреть взгляды.

— И император один на оба мира?

— Нет. В волшебном мире нет единоличного правления, мир поделён на отдельные города, и в каждом своё управление. Волшебники заботятся о своей земле. Каждый год управление меняется. Каждый может попробовать себя в раде*, если достиг тридцатилетнего возраста и имеет не менее трёх детей. Просто жизнь у волшебников длинная, они не торопятся рожать много детей с малым промежутком времени. И даже женщины в раде есть. Иногда вмешиваются боги. Они — частое явление.

— А в этом мире богов нет? — ведь люди храмы строят, приносят им требы*.

— Здесь мало волшбы, думаю поэтому они редко являются. А может, не хотят в кознях людей участвовать.

— А храмы тогда зачем строить?

— Раньше храмы стояли на разломах силы. Считалось, что так легче боги слышат людей. Сейчас это больше сбор денег на нужды жрецов. Они живут на пожертвования.

— А в волшебном мире не так?

— Нет. Никто пожертвования не приносит. Жрец — это призвание, дар, за него нельзя брать деньги или материальные блага. Он просто выполняет то, для чего послан в этот мир. Причём, выполняет не круглосуточно, а значит, ему есть, чем себя занять и как заработать на жизнь каким-нибудь ремеслом. Требы дают, но не жрецам, а богам, отправляя их в огонь, превращая материальное в духовное, — он замолчал, а потом, зевнув, добавил: — Ладно, родная, давай спать. Завтра длинный день. Нам надо показаться в паре мест и поедем в столицу на поезде. Дела никто не отменял. В понедельник надо быть в столице.

— А Корнелий? — бывший никак не отпускал мои мысли.

— Свяжемся, утром, хорошо?

— Угу, — буркнула, зевая.

Он поцеловал и притянул меня к себе.

Утром встала с рассветом. Просыпаться в наших с Корнелием покоях оказалось непривычно и как-то неправильно. В очередной раз задумалась над тем, что живу на две семьи, с двумя мужьями, пусть и на самом деле это один человек. Но ведь манера общения должна быть разная, да и себя вести надо иначе. Надо подумать над своим поведением, жестами.

Интересно, как долго сохраняется запись с защиты дома.

Когда муж проснулся, первым делом я ошарашила его вопросом:

— А запись со свадьбы ты просмотреть можешь?

— Нет записей.

— Как так?

— Думаешь, я не просмотрел сразу же, как узнал?

Я смутилась, что могла допустить такую недалёкость своего мужчины.

— Прости, — опустила виновато взгляд.

— Нет записей, либо кто-то подчистил, либо...

— Была выключена?

— Да. Скорее второе.

— Почему?

— Потому что когда стирают, остаётся след.

— И как долго нет записи? Во всём доме или лишь в его части?

— Во всём. Где-то с четырёх дня свадьбы и до полудня следующего.

А не мог ли Корнелий сам запись отключить? Если он имел дар предвидения, значит, мог и свою смерть увидеть. И запись отключить. Зачем только? Что, если он умирать не собирался, а просто исчезнуть, обставив всё как свою смерть? Но тогда как же нахождение его души в Нави?

Надо с ним связаться.

— Собирайся, когда будешь готова, свяжемся с ним. Завтракать пока не планируй, — предупредил супруг. Интересно, почему?

Собравшись, я вернулась в гостинную. Дар в своём родном облике (не личине!) находился в кресле.

— Готова?

Кивнула.

— Тогда садись.

Погоди. Я села ему на колени, обвила его шею и очертила ладошкой его лицо, провела по длинным волосам.

Он улыбнулся.

— Мне очень приятно, — молвил он, ловя мои губы своими, даря нежность, волнующие прикосновения и что-то ещё, чего я пока не могла осознать. С трудом, но оторвалась от него. Встала и пошла ко второму креслу, находящемуся на расстоянии сажени от Дара. Интересно, что это значит, меня осознанно отсадил Дар от себя?

Села. Дар закрыл глаза. И вот тут понесло мертвячиной. Меня замутило. Хотелось бежать в нужник. Но прерывать общение с мёртвым — значит, высказать неуважение. Собрала силу воли в кулак и стала дышать чаще. Хорошо, что не позавтракала.

А чтобы совсем развеяться, вспомнила одну песню, которая мне нравилась. В голове зазвучал рок.

Вокруг мужа начал клубиться туман. Обволакивая всё вокруг. И вот уже не видно, кресел, Дара, ничего, кроме марева. Свои руки с трудом разглядеть могу. Мертвячиной тянуть перестало, да и тошнота прошла. Там, где сидел муж, вдруг проступили очертания человека. Вначале как дымка, которая уплотнилась в Корнелия, казалось, что он настоящий, к нему можно даже прикоснуться. Как муж это делает? Превращает тело в туман, из которого материализует душу?

Как мне выказать уважение? Будь он живым, я бы поздоровалась.

— Кто ты? — спросила я, решив опустить прелюдию.

— В последнем воплощении меня звали Корнелий, и я был твоим первым мужем, — сказал он своим голосом.

По коже побежал холодок.

— Чем докажешь, что ты — мой муж Корнелий?

Туман исчез, как и границы комнаты. Сейчас мы находились на поляне в лесу. Да-да, кресла в лесу стоят. Чудно!

Передо мной материализовалось облачко, которое начало расти. Вскоре на нём появилась меняющаяся картинка. Показанное помещение я узнала. Гостиная отчего дома. И я увидела мачеху, отца и Изольду глазами кого-то в кресле.

Сестра изображала скромницу, опустив глаза долу. В дорогом красивом парчовом синем платье по последней моде, с длинной косой за спиной. Красива какой-то холодной красотой. Делала вид, что вышивает, сидя у окна.

— Господин Корнелий, наслышаны-наслышаны. Что привело вас в наш дом? — начала разговор мачеха. Отец помалкивал, на удивление находясь в трезвом виде.

— Я слышал, у вас две девицы на выданьи подрастают.

Мачеха взглянула на отца и, когда Корнелий посмотрел на Изольду, показала мужу кулак.

— Да, две девицы. А по какому поводу интересуетесь? — осторожно спросила она. — Невесту кому приглядываете? — а в голосе затаённая надежда.

А Корнелий вдруг послал поцелуй Изольде, мачеху даже перекосило.

— Я ищу девушку, способную зачать мне наследника. Здоровую, одарённую... Ваша дочь вполне подходит.

Изольда подняла глаза и прожгла старика ненавистным взглядом, пока он разговаривал с мачехой. Но, судя по всему, он всё подмечал.

— Изи, будь добра, позови Кару, — молвила мачеха, обращаясь к дочке. — Вы, господин Корнелий, просто вторую нашу дочку не видели. Сейчас приведём.

Я вспомнила, как ко мне в комнату на чердаке влетела в тот день сестра, притащив с собой красивое красное платье с корсетом. Потом велела немедленно надеть его. Я отказалась, тогда она схватила меня за косу. Я не сдержалась и впервые ударила сестру. Обычно к Изольде я и пальцем не притрагивалась, но она жаловалась мачехе, что я её обидела. И мне доставалось ни за что. Но в то мгновение я не сдержалась.

Изольда убежала, а я подумала, что маменьке жаловаться. И собралась драпать через окно. Но вернулась Изольда не одна, а с нашим садовником и дворецким. Они успели меня перехватить. Два здоровые мужика, которых в дом привела мачеха, выгнав на улицу тех, что жили ещё при маме. Эти плохо выполняли свою работу, и, как мне казалось, были телохранителями мачехи и её дочки, ведь без здоровяков они дом не покидали.

— Либо сама одеваешься, либо мы тебя оденем! — прошипела сестричка. — Пеняй на себя тогда.

— Я оденусь, — проглотив ком в горле, ответила я, понимая, что Изольда не простит нападения. Отыграется в любом случае. А против двоих мужчин я точно не справлюсь.

Сестра никуда не ушла, помогла со шнуровкой на спине, затянув её так, что дышать стало трудно. Только грудь у меня даже в корсете была слишком мала. Тогда Изольда велела снять платье, позволив завернуться в простынь, и, пока меня сторожили мужики и похотливым взглядом раздевали, притащила другое. Предварительно надев на меня странное нижнее бельё, увеличившее ширину тела и грудь, меня облачили в свободное дорогое платье с пышной юбкой. Это платье Изольде больше понравилось, и она потянула меня вниз по лестнице.

И вот сейчас я видела, как мачеха расхваливает мои достоинства: и трудолюбива, и хозяюшка, и вкусно готовлю, и... много чего ещё. Ещё и с широким тазом, и хорошей родословной. Что у меня в роду даже волшебники были.

— Волшебники? — заинтересованно переспросил дедок.

— У Изольды, к сожалению, все Предки — простые люди. Сёстры сводные, как вы, наверное, уже знаете. А вот у Кары... — и мачеха зыркнула на отца.

— Да, у нас в роду были волшебники, — подтвердил отец.

Когда я предстала пред его очи — дородная, что самой себе в чужих глазах не понравилась, он прищурился. В немного смазанном виде перед глазами замелькали образы. В видении я увидела свою свадьбу в храме, как стою у Алатыря и держу за руку кого-то. А потом себя голую в объятиях Дамира.

Затем будто шаг назад, разворот, выход из покоев. И навалившуюся разом темноту. Видение исчезло, но появилась гостиная отчего дома.

— Я её беру. Вы правы, Кара выглядит здоровее и, в силу того, что вы рассказали, привлекательнее. Свадьба через девятицу. Готовьтесь.

— Как скажете господин Корнелий. Это хороший выбор. Что на счёт приданого? Когда обсудим?

— Не нужно приданого. Я могу обеспечить свою жену.

— Вы о чём? — спросила я.

— Кара, познакомься — это твой жених, господин Корнелий. Ваша свадьба через девятицу.

— Нет! — прокричала я, подбирая юбки и стремясь покинуть это общество, бросилась наверх, звонить Петеньке.

— Это трудность? — спросил Корнелий.

— Я её уговорю. Дочка поймёт, что только с вами будет счастлива, не переживайте, — заверила мачеха.

— Она должна добровольно пойти в храм и добровольно дать клятвы.

— Всё будет, не переживайте! — мачеха не сдавалась.

— Тогда по рукам?!

И отец пожал Корнелию руку. И вот сейчас я взглянула на отца глазами Корнелия. На отце висел, обвив щупальцами, какой-то осьминог и светился.

После этого видение исчезло. Облако растаяло.

— Значит, вы знали, чем кончится наша свадьба?

— Знал. И подготовился.

— Вы увидели, что я изменю вам, — меня начала бить дрожь. Выходит, мало того, что я изменила мужу, так ещё и убила старика, вызвав своей изменой у него сердечный приступ!

— Это должно было случиться, — говорил он спокойно.

— Что я вас убила? — внутри клокотало возмущение. Неужто он осознанно шёл на свою смерть и ничего не сделал?

— Нет, что ты.

— Но ведь в видении...

— Я видел вас, но не это убило меня. Да и брал жену для Дамира. Раз видение воплотилось, значит всё так, как должно быть для наилучшего развития событий.

Его слова облегчили мою душу.

— А тебя заставил быть в своих покоях.

То есть, его обещание взять меня в любом месте, в том числе и людском, должно было подтолкнуть меня к назначенному времени быть здесь?

— Вы мне солгали! — возмутилась я.

— Ты слишком наивна. Когда все вокруг строят свои козни, нужно учиться изворачивать себя, я тебе сказал свою правду.

— Зачем такие сложности? Не проще было просто поженить нас? — не успокаивалась я.

— Ты ведь видела мои воспоминания. Думаешь, тебя бы отдали за Дамира?

Вспомнила, что мачеха с Изольдой изначально на Дамира охотились.

— Не отдали б.

— А за меня, наоборот, спихнули.

— Тогда почему вы не рассказали мне про всё?

— Всё должно было идти своим чередом. Я должен выполнять видение, и о нём нельзя говорить заранее. Тебя предупредил, чтобы не представляла никого во время супружеской близости. Ты выполнила это. На этом успокойся и живи так, как хочешь жить.

— Но... Тогда от чего вы умерли?

— Я не могу этого сказать. Вы должны сами узнать.

Мы? Намекает на совместное расследование?

— А вы не против, чтобы мы жили двойной жизнью, изображали нас с вами?

— Не против. Даже наоборот. Я всё сделал, чтобы у вас с этим не возникло трудностей.

— Когда вы умерли? Точное время! Вас убили?

— Я не скажу, когда. Умереть мне помогли. Это всё, Кара. Прощай. Я просил со мной не связываться.