Солнце за нас!

В той истории вокруг Рериха активно бегали чекисты. Дело в том, что он обещал, используя свои связи, посодействовать признанию Америкой СССР. Хотя никаких возможностей для этого у него не имелось. Потом Рерих стал выдвигать и более веселые идеи...

В этой истории людям Дзержинского в САСШ было как-то не до Рериха. Его спихнули на меня — и мы вяло переписывались. Но тут Николай Константинович загорелся новым проектом. Настолько загорелся, что даже рванул через океан.

После взаимных приветствий Рерих стал излагать цель своего визита. Дело обстояло так. Некоторое время художник носился с идеей создать некий гибрид из коммунизма и буддизма — понести это учение в страны Востока. Для этого он собрался отправится в Тибет, дабы встретиться с Далай-ламой. Дескать, он санкционирует это начинание и тогда дело пойдет. Кто должен стать во главе нового учения вы, конечно, уже поняли.

Вздорность этой затеи была очевидна. Нет, в самой идее синтеза коммунизма и буддизма не было ничего необычного. Коммунистические идеи вообще-то сочетаются с чем угодно. В 70-х годах ХХ века в Латинской Америке возникла "теология освобождения" — синтез коммунизма и католичества. И ничего — множество людей, вдохновленных этой идеей, пошли воевать за светлое будущее. К примеру, структура "М-19" много чего натворила в Колумбии и соседних странах. Большие сомнения вызывал сам подход. Ну, в самом деле — кто такой Рерих для Далай-ламы? А уж тем более — для широких буддийских масс?

В той истории за это ухватились авантюристы их чекистов, вроде Блюмкина и Бокия, а за ними стоял Троцкий. Давыдыч-то ещё в 1919 году кричал о походе на Индию. Но тут времена на дворе стояли иные.

... Рерих, заметив, что его лапша соскальзывает у меня с ушей, сделал паузу, собираясь пойти на второй круг. Но тут я сделал ответный ход.

— Николай Константинович, давайте честно. Вы ведь хотите воспользоваться экспедицией, чтобы проникнуть в Шамбалу?

Художник глянул на меня несколько ошалело. Потому что именно это он и хотел. Точнее, не совсем так. В той истории экспедиция в Тибет состоялась. До Далай-ламы, понятное дело, не добрались. Но Рерих, как-то, отделившись на пару недель от основной группы, состоящей из приспешников художника и чекистов, по возвращении завил, что побывал-таки в этой самой Шамбале. После чего стал косить под уж совсем просветленного, а в виде благодарности СССР провозгласил Ленина Махатмой.

Растерянность Рериха длилась недолго. Он тут же стал развивать тему. Дескать, да, это и есть главная цель, хрен с ним, с Далай-ламой. Посещение Шамбалы круче. Просто мы атеисты — и такое слушать бы не стали.

Неплохо товарищ размахнулся. Дело-то в чём? Сам факт посещения Шамбалы — это было уже не слишком круто. Елена Блаватская уже заявляла о том, что она туда пробралась. Повторяться Рерих не хотел. Он собирался проехать с понтом и с шумом. Де ещё имея за плечами СССР. Понтяно ведь, что многие станут рассуждать так: большевики люди серьезные, да ещё и атеисты. Если они данное начинание поддерживают — в этом что-то есть...

— Николай Константинович, мы и в самом деле атеисты. Но мы не утверждаем, что наука всё знает. Так что, я думаю, что вопрос об организации экспедиции имеет смысл обсудить. Только вот визит к Далай-ламе станет "вторым уровнем".

— То есть?

— Официально это будет научной экспедицией. Но про вторую цель информация, разумеется, просочится. А с Шамбалой вы уж сами решайте.

Было явно заметно, что Рериха коробит мой откроенный цинизм. Я ведь ему откровенно говорил: мужик, ты затеял аферу, нас она устраивает, будем работать. Но я делал это не зря. Меньше будет выеживаться. Как бы то ни было, Рерих особо не возражал. Ещё бы! Так ему пришлось бы по возвращении самому раскручивать PR-кампанию, а тут это сделают профессионалы. Так что мы расстались довольные друг другом.

А зачем мне было это нужно? Имелись кое-какие планы.

* * *

Хмурое лондонское утро высветило обстановку в номере дешевой гостиницы, расположенной в Сохо, не самом фешенебельном районе.

А обстановка была интересной. На видавшем виде столе сочетались пустая бутылка из-под джина, стакан, толстые книги оккультного содержания и разбросанные листки какоё-то рукописи. Другая бутылка, в которой что-то ещё оставалось, стояла возле кровати. Тут же валялась и пачка сигарет. Одежда также была разбросана мелким слоем по полу.

На кровати зашевелился крупный мужчина лет пятидесяти, чье лицо носило откровенные следы вчерашних, да и не только вчерашних излишеств. Он свесил руку с кровати, нащупал джин и сделал большой глоток. Потом приподнялся и закурил.

— Черт знает, что такое... — Пробормотал он.

Глотнул снова и мрачно уставился куда-то в угол.

В последнее время жизнь повернулась к Алистеру Кроули невеселой стороной. Известный в определенных кругах оккультист и черный маг переживал не самый лучший период. Причина была простой — не было денег. Кроули был парнем веселым и имел милую привычку спускать любые деньги, попавшие к нему в руки. Доставшееся от родителей немаленькое состояние он растранжирил уже в молодости. Потом по этому же пути отправились состояния нескольких его любовниц, любовников и наиболее ярых поклонников обоего пола. Теперь в перспективе ничего не намечалось. Что же касается работы — то Кролуи искренне полагал: представителям духовной элиты, к которой он причислял и себя, работать впадлу.

Самое же плохое было в том, что родная страна, куда недавно вернулся Кроули после своих скитаний по миру, встретила его очень неласково. Его разухабистый образ жизни, а ещё больше его мистические практики, от котрых откровенно пахло серой — многих достали. Влиятельная газета "Джон Буль" откровенно его травила, другие издания тоже не отставали. Так что многие знакомые, у которых можно было бы занять денег, стали делать вид, что никакого Кроули никогда не знают. Дело шло уже к тому, что скоро не на что станет покупать героин и спиртное.

Вообще, жизнь шла как-то неправильно. Кроули не являлся откровенным мошенником, хотя про своих успехи на магическом поприще врал много и охотно. Но он и в самом деле полагал себя избранным, который должен принести человечеству новое учение, которое должно изменить мир. И что можно найти магический "ключик", который сделает его всесильным.

Да только вот человечество как-то не особо хотело слушать Кроули. Его известность не выходила из узких кругов оккультистов "черной" направленности. До войны эта возня выглядела более-менее солидно, но вот теперь... По сравнению с большевикам он выглядел как ремесленник-одиночка рядом с огромным заводом.

Большевики вызывали к него чувство тяжелой зависти. Хотя их идеи были Алистеру глубоко антипатичны. Кроули по взглядам являлся убежденным индивидуалистом и элитаристом. Его общественным идеалом была королевская Франция — когда дворяне имели множество привилегий и могли жить за счет остальных. Только Кроули полагал, что таковой привилегированной прослойкой должна быть духовная элита. Хотя было и общее. Стремление переделать весь мир, а также неразборчивость в средствах. Собственно политика Алистера никогда не интересовала. Но он видел, что делает РОСТА. К тому же Кроули искренне полагал, что большевики — это на самом деле магический орден, заправилам которого и в самом деле что-то удалось достичь. А раз так — значит истинные цели у большевиков совсем иные...

Кроули посылал Конькову свои книги, но ответа не получил.

От размышлений Алистера оторвал стук в дверь. Это магу не понравилось. В такую рань друзья и поклонники к нему не шлялись. Он облачился в потертый халат и пошлепал к двери.

На пороге стоял человек в униформе лондонского почтальона.

— Господин Кроули? Вам пакет.

Алистер принял разорвал небольшой конверт. Первое, что он увидел, было письмо, напечатанное на машинке на красивом бланке некоей американской фирмы "Глори интернейшел". В нем ему предлагали зайти в лондонский офис фирмы и подписать контракт на поездку в САСШ. Где фирма планировала издать его книги, и организовать курс лекций. В случае успеха переговоров фирма гарантировала проезд на американские берега.

Вот! Кроли был уверен, что так будет всегда — в самый тяжелый момент жизнь повернется. Это ли не признак избранности.

Кроме письма, в пакете имелась тонкая брошюра. Вместо автора на ней было указано: "Только для сумасшедших"*. Издание же называлось "Двери восприятия". Кроули начал читать — и оторвался только затем, чтобы сходить за джином. Это было потрясающе. Он ведь думал именно об этом! Только тут изложено куда более четко! Если до этого и были какие-то сомнения, то они отлетели. Надо ехать в Америку.

(* Роман Германа Гессе "Степной волк" ещё не написан.)

Разумеется, Кроули не знал, что книга была вольным переложением идей его поклонника, только сформулированными в куда более позднее время. А фирма, его пригласившая, была филиалом одного из самых серьезных американских гангстерских синдикатов...

Красивая жизнь в натуре

— Едрить твою... — Это первое, что сказал Маским, оказавшись на борту.

Эмиль же высказал на французском что-то из окопного сленга.

Да уж. В том времени Максим не имел дела с водным транспортом. Не считая, конечно, прогулок на речных трамвайчиках по рекам и каналам Петербурга. В этой мире поплавать пришлось. Но посудины, на которых Максим плавал в Палестину и обратно, вполне соответствовали его представлению, какими бывают пароходы. Тесные каюты, узкие коридоры и крутые трапы.

Нет, Максим, конечно, знал из прессы, что трансатлантический лайнер "Франция" — роскошное судно. Но он не представлял НАСКОЛЬКО роскошное. Главная лестница... Именно лестница, назвать её трапом не повернулся бы язык даже у самого упертого маремана. Так вот более всего она напоминала лестницы в питерских особняках, занятых процветающими коммерческими фирмами, которые сподобились восстановить дореволюционную отделку. Только на лайнере было больше жлобства — откровенной, бьющей в глаза роскоши. Каюта, в которую Максима проводил вышколенный стюард, тоже была роскошна до неприличия. Как и разнообразные корабельные помещения, которые Максим и Эмиль успели осмотреть до обеда. А ресторан... Это было вообще что-то запредельное. Черт знает, зачем в Америку было плыть с таким понтом. Но, в конце концов, оплачивала принимающая сторона, а она не обеднеет... Ехали они, кстати как работники РОСТА, а как корреспонденты одного травоядного французского журнала.

Но более всего Максима угнетало то, что на обед положено было приходить в смокинге. А он этот вид одежды никогда не носил. Это Эмиль имел определенный опыт. Утешало то, что многие пассажиры тоже явно не слишком часто щеголяли в смокингах, судя по тому как они на них сидели. С дамами было ещё хуже. Тетки весом в центнер в вечернем платье, да ещё увешанные драгоценностями... После такого зрелища фильмы ужасов покажутся комедией. Да и мужики... Максиму не доводилось большого количества буржуев одновременно. Теперь он убедился, что большевистские карикатуристы не слишком преувеличивали. Значительное количество мужчин были не то что толстыми но эдакими грузными. Тренажерные залы в эту эпоху явно были не в моде. Впрочем, на лайнере околачивалась не истинная элита, а так... В большинстве — нажившаяся на войне сволочь.

— Да уж, зрелище то ещё, — прочел третий человек за их столиком.

— Почему же, есть тут и красивые, — не согласился Эмиль.

— Какие-нибудь дорогие шлюхи, — желчно заметил собеседник, очкастый человек с треугольным лицом, при виде которого приходило на ум слово технократ.

С ним журналисты познакомились, обозревая дебри дворца-парохода. Он представился как "Шарль Жаннере, архитектор". А потом ненавязчиво набился к ним в компанию. Дело в том, что в ресторане во время "билетных*" приемов пищи за каждым пассажиром зачем-то закрепляли определенное место, на котором полагалось сидеть всю дорогу до Нью-Йорка.

(* Трехразовое питание на "Франции" входило в стоимость билета и производилось в определенное время. В промежутках можно было хавать и выпивать за наличные.). Выбор был большой — можно было садиться компанией, по двое, по трое или даже в гордом одиночестве. Так вот, Шарль путешествовал один, и по его словам, никого на корабле не знал. Вот он и прибился к Максиму с Эмилем.

— Вы, журналисты, представители вашей профессии люди интересные. Не с этими же беседовать о куплях и продажах...

Архитектор оказался тоже занятным человеком. В перерыве между многочисленными закусками и тем, что здесь называли супом (хотя, как сказал Эмиль — жутко изысканным) Жаннере прошелся по местной обстановке.

— Всё-таки безвкусие — это родовая черта буржуа, заявил он кивнув на роскошный интерьер. — По сравнению с этим даже мерзость рококо выглядит пристойно. И ведь что обидно. Корабль — образец технического гения. Но ради вкусов вот таких денежных мешков его изгадили...

— А вы придерживаетесь левых взглядов? — Полюбопытствовал Эмиль.

— Что вы! Я политикой не интересуюсь. Но я строю дома! И я вынужден делать то, что хочет заказчик. Знаете, как называют архитектуру? Кладбище нереализованных проектов. Чаще всего не строят самое лучшее. Потому не нравится заказчикам. А кто заказчики? Вот эти. А если проектируешь здание по заказу муниципалитета — то ещё хуже. Потому что там не один самодовольный осел, а два десятка. У всех пристрастия застыли на эпохе Наполеона III. Знаете, господа, я иногда чувствую себя каким-то большевиком. И, кстати, я читал про идеи современных русских архитекторов. Очень интересно. В них нет буржуазной ограниченности.

— Но пока что у большевиков нет средств на строительство.

— Так, может, появятся. По крайней мере, я на это надеюсь. Они понимают, что строить надо целыми кварталами. Так и надо. И не останавливаться перед тем, чтобы сносить старье. В этом большевики правы. Старье надо безжалостно разрушать! Города должны соответствовать новому веку!

— А как вы представляете современный город? — заинтересовался Максим.

Глаза Жаннере вод очками засветились. Похожее журналист видел у коммунистов, когда те начинали говорить о мировой революции.

— Главное — функциональность. Прямые углы, плоские крыши, которые можно использовать. Дома "на ножках", чтобы использовать пространство под домом. Строить надо из современных материалов, прежде всего — из железобетона, а не из этого дурацкого кирпича...

— А не получатся казармы? Они как раз предельно функциональны. — Заметил Максим, вспомнив бескрайние просторы Купчино и Гражданки.

— Тут дело в архитекторах. Вспомните, к примеру, военные корабли. Они предельно функциональны. Согласитесь, их создателям и в голову не приходило добавлять на них какие-нибудь украшения. Но они прекрасны.

— Судя по всему, вы последователь господина Корбюзье, статьи которого я читал, — заметил Эмиль.

— Я всегда знал, что журналисты — образованные люди, улыбнулся архитектор. — На самом-то деле, Кобюзье — это мой псевдоним.

Максим аж поперхнулся вином. Это ж надо. Со Сталиным и Рузвельтом он пока что не познакомился. Но выпивать с отцом архитектуры ХХ века — это тоже неслабо.