Остров невиновных

Говорить в зверином облике он не мог. Но когда это мешало людям и собакам понимать друг друга?

...Нога болела. На колене проступило красноватое пятнышко — будущий синяк.

— Ушиблась?

Голос участливый. Глаза теплые, зеленые. Улыбка, которой хотелось поддаться, раствориться в ней без остатка...

Хотелось, но Марти не верила ничему уже.

— Где я? — спросила, силясь не смотреть ни в глаза ему, ни на эту его улыбку. И имени не называла. Потому что... — Как я сюда попала?

— Ты не помнишь?

Она задумалась. Зажмурилась до радужных пятен перед глазами, до боли в висках...

— Вспомнишь. Время есть.

— Время?

Было что-то про время. Время и пространство...

Марти заставила себя открыть глаза и снова оглядеться.

Комната незнакомая. Мебель дорогая. Даже видно, насколько дорогая: дерево полированное, бархатная обивка. Силуэты громоздкие, вычурные формы... Такого давно уже не делают. Очень давно.

Светильники под потолком — не электрические. И не масляные, те чадят, а тут — ровный, чуть желтоватый свет. Магия? Она сказала бы, если бы могла чувствовать.

И окна высокие, стрельчатые. Стекла в мелких переборках. За стеклами — вечер, и казалось, он тут всегда. Вечный вечер.

В простенках — картины в золоченых рамах. Портреты в основном.

А стены... Стены скругленные. Как в...

— В башне, — прошептала Марти. — Я шла в башню.

Она пошатнулась, но тот, кто стоял рядом и не пытался поддержать. Отошел в сторону, кивнув на кресло, куда она опустилась. Рухнула буквально от слабости и безысходности.

— Башня, Тина. Ты шла в башню. Зачем?

— Мне... нужно было...

Она хотела поговорить с Джо. Рассказать... о чем-то.

Это было важно, наверное, если она вышла из гостиницы после того, как решила уже никуда не ходить. В холле встретила Беллу. Попросила передать Адаму, если тот вернется раньше, чтобы подождал...

— Значит, я в башне?

Он промолчал.

Стоял перед нею — всего в двух шагах. Руки сложил на груди. Рубашка расстегнута, рукава закатаны по локоть. На шее цепочка с армейским жетоном... Волосы растрепаны — как всегда, когда он думает о чем-то и ерошит их пальцами...

Хотелось подойти, пригладить... Коснуться его щеки, замерших в рассеянной полуулыбке губ...

Неправильное желание. Как и все происходящее.

Как комната эта и вечный вечер за окнами.

— Томми?

Она отважилась произнести его имя. Томми. Том-ми... Словно волна, прокатившаяся от нее к нему и разбившаяся о невидимую стену...

— Тебе нужно вспомнить, Тина. — Он наклонился к ней. — Нужно. Но ты думаешь не о том.

— Не о том? — Боль и обида проснулись внутри, заполнили ее всю, не оставив места другим мыслям и чувствам. — Не о том?! Ты предал меня! Ты...

Марти размахнулась, собрала всю боль и все силы, чтобы ударить его. Хлестнуть по лицу, которое миг назад хотелось покрыть поцелуями и прижать к груди.

Но он успел перехватить ее руку. Сжал запястье там, где виднелся на коже рисунок печати, и запирающие руны вспыхнули огнем.

— Запомни, леди Мартина, — прошептал он ей в лицо, пока она морщилась от боли и кусала губы. — Хорошо запомни. Я никогда и никого не предавал. Я не способен на предательство, в отличие от...

Выпустил ее руку, оттолкнул от себя. Не договорил, точно забыл, что собирался сказать.

— Вспоминай, — приказал строго.

Марти уронила лицо в ладони. Голова раскалывалась. Память ускользала...

Она помнила, как вышла из гостиницы. Как шла по улицам. Как остановилась у кофейного домика Шеймуса и поздоровалась с поправлявшим вывеску хозяином.

После дошла до башни.

Двери были закрыты. Она постояла немного, не дождалась никого и собиралась уже идти назад, когда зачем-то еще раз толкнула тяжелую створку... и та вдруг подалась...

Она прошла внутрь. На первый этаж. Самый первый.

Джо там не было, но показалось...

— Ты позвал меня, — вспомнила она. — Я слышала твой голос. Прошла внутрь, в переход. Он не работал в последние дни, но я...

Сделала несколько шагов и упала. Сюда, в эту комнату. К человеку, похожему на ее Томми, но определенно — теперь она понимала, как глупо было верить в обратное, — определенно не бывшему им.

— Кто вы? — Она взглянула в его глаза.

Зеленые... но недолго. Радужка посветлела до серого и медленно налилась желтизной, сделавшись цвета яблочного вина. Тоже ненадолго. Цвет продолжил меняться, становясь насыщеннее и гуще, пока не остановился на кофейной горечи.

Волосы удлинились. Стали пышнее. Легли на плечи мягкими волнами. Не рыжие, язык не повернулся бы так сказать, — благородная медь.

И лицо сделалось другое. Старше, умнее. Может, даже красивее, чем у Томми. Породистое такое. Нос прямой, лоб высокий, кожа бледная...

— Кто вы? — повторила Марти.

Ей был откуда-то знаком этот человек, где-то она его видела...

Точно! На портрете, висящем как раз за его спиной. Только там он одет был иначе — в багровый плащ с серебристым меховым воротником. Таких не носят сейчас, разве что актеры в театре. Но они ведь не в театре, а в башне.

— Ты так и не вспомнила, зачем пришла сюда, — мягко укорил незнакомец.

— Это важно?

— Важно, Тина.

— Не нужно звать меня так, — попросила она.

— Буду. — Он улыбнулся. — Мне нравится. Но мы отвлеклись. О чем ты собиралась поговорить с моей ведьмой?

Марти хотела спросить, почему это Джо — его ведьма, но подумала, что он, наверное, прав. Если она живет в его башне, она — его ведьма. А в том, что башня его, сомнений не было.

— Тина?

— Я не помню. — Она обхватила голову руками, сжала виски. — Не помню. Кажется... Я увидела кого-то... или что-то... Не помню...

Когда только шла сюда, уже не помнила. Брела по улицам, держа в голове одну лишь мысль: "Башня, Джо, рассказать". И не понимала — что и зачем. Должно быть, оттого и голова так гудит.

— Ты слаба, Тина. — В голосе, сейчас совсем не похожем на голос ее Томми, слышалось сочувствие вперемешку с разочарованием. — Уязвима для него.

— Для кого? — прошептала она, испугавшись.

— Ты поймешь. Потом, когда вспомнишь. Или просто поймешь, когда время придет.

— Когда? — эхом повторила Марти.

— Скоро. Скоро шторм, он ждет его, чтобы закончить игру. Но он не знает, что игроков на поле гораздо больше... Ты ведь игрок, Тина? Потому что, если ты — не игрок, ты — пешка. Ты же не хочешь стать пешкой?

Каким-то непостижимым образом ей удалось понять, о чем он говорит. Негодование, всколыхнувшееся в душе, заставило вскочить на ноги и сжать кулаки.

— Игра?! Это, по-вашему, игра? Люди гибнут!

Мужчина остался невозмутим:

— Люди всегда гибнут.

Он взмахнул руками, развел резко в стороны, словно разрывал разделявшее их с Марти пространство, и комната со старинной мебелью и портретами на стенах вдруг исчезла. И стены исчезли.

Промозглый ветер ударил в спину, взметнул ее волосы. Глаза защипало от дыма. Дыхание перехватило от тошнотворного запаха гари и жженой плоти...

Марти съежилась, замерев посреди усеянного трупами поля.

Зажмурилась, чтобы не видеть.

Она насмотрелась на такое за три года, хватит. Тогда, в Ликардии...

— Это не Ликардия, Тина. И эти люди — не солдаты. Открой глаза. Ты ведь видела смерть, тебя ею не испугать... Посмотри: тут не было войны. Эти люди ни с кем не враждовали, никому не желали зла и не ждали его. Мужчины, женщины, дети... Отчего ты не смотришь?

Марти открыла глаза, подчиняясь его голосу, но не смогла заставить себя посмотреть вниз, на обожженную землю и тех, кто лежал на ней. Только вперед — туда, где серело над темным морем предрассветное небо. На имперские флаги, развевавшиеся на мачтах отчаливших от разоренного берега кораблей.

— Тут не было войны, — повторил тот, кто привел ее сюда. — Тут была бойня. И теперь ты знаешь, кто ее устроил.

— Империя... расширялась не всегда мирными способами... — Губы, горькие от осевшего на них тлена, шевелились с трудом. — Я этого не оправдываю, но... это — уже история...

— История? Разве? Разве история империи помнит непокорные острова? Ты слышала о них? Хотя бы об одном? Об этом?

— Непокорные? — Марти покачала головой. — Нет.

— Что ты вообще знаешь об островах? Что твой муж тебе рассказывал?

"Бывший муж", — хотела поправить она, но промолчала. Снова зажмурилась, а когда открыла глаза, они вернулись уже в комнату с вечером за окнами.

— Так что ты знаешь об островах, Тина? О живых островах? О тех, что являются источником силы и процветания для своих людей?

— Почти ничего. — Марти влезла с ногами в знакомое уже кресло и зябко обхватила себя за плечи. — Томми... Томас немного рассказывал о своем острове. О Стайне. Он редко бывал на Архипелаге. Говорил, что там он чувствует себя сильнее, но... неуютно...

— Как гость, а не как хозяин, — подсказал собеседник. — Лорды Архипелага лишь на словах остались безраздельными властителями островов. Они потеряли власть над своими домами, когда вручили ключи от них своему предводителю. Лорды правят островами, но император правит лордами. В любой момент он может отобрать у них ту власть, что им еще дозволена. Лишить их связи с островом. Если разорвать ее полностью, лорд станет беспомощнее младенца... Скажи, что это история, Тина. Скажи, что такова цена мира, а единая и неделимая власть — основа вашего нынешнего общества. Скажи... Быть может, я соглашусь с тобой. Да и лорды, как мне известно, сами решили так. Они понимали, что иначе не избежать грызни и междоусобиц. Но ведь острова — это не только Архипелаг, и не каждый лорд стремился присоединить свои земли к великой империи. И не каждый остров хотел отдать свою кровь чужаку.

— Как Карго-Верде? — тихо спросила Марти. — Вы — лорд Карго-Верде?

— Нет. — Мужчина тряхнул медной гривой и указал на портрет, в который мог бы смотреться как в зеркало. — Он был последним лордом Карго-Верде. Тем, кто отказал императору и не разделил с ним свой остров. Ты видела, что из этого вышло. Корабли причалили на закате и отчалили, не дождавшись рассвета. Нескольких часов хватило, чтобы не оставить тут ни одного живого человека. Лорд пытался... Но он и его остров не в силах были справиться со всеми лордами и всеми островами Архипелага. Да, Тина, так это было... Хлюпики с ведрами, как назвала их твоя подруга. Но их собралось слишком много в ту ночь. В ночь перед магическим штормом, который скрыл следы их деяний и на несколько десятилетий спрятал остров от случайных гостей, хоть до материка всего восемь миль... Они надеялись, что он умрет за это время. Или хотя бы уснет и забудет о мести... Почти век прошел, когда они отважились поселить новых людей. Тех, кого не жалко...

— Тюрьма? — предположила Марти.

— Женский монастырь, — ответили ей с жесткой усмешкой. — Неугодные жены. Дочери, которых не удалось выгодно сплавить замуж... Невинные? Скорее уж невиновные. Но убивать невиновных — прерогатива Архипелага и их императора. А потом появилась и тюрьма, да. И город... И башня вернулась. Лорд спрятал ее, но его чары истончились с годами, и башня выросла прямо посреди вновь возведенного города. Ее обыскали, естественно. Точнее, разграбили. Все этажи, куда смогли попасть. Уничтожили все, что могло рассказать новым людям о той ночи и обо всем, что было до нее. После решили превратить в архив. Но, как видишь, тут осталось еще немало секретов. Хочешь взглянуть?

— Зачем мне это? — Она посмотрела в его глаза, снова менявшие цвет. — И вам? Зачем вам я?

— Ты меня слышишь, Тина, — ответил он, превращаясь в другого лорда — в того, чей образ подсмотрел, должно быть, в ее памяти. — Не представляешь, скольких я пытался дозваться за эти годы. Но слышишь только ты... Из тех, с кем я хотел бы говорить, конечно. В тюрьме ты была недоступна, но когда оказалась снаружи... И ты не пешка. Правда ведь? Потому что тот, кто привел тебя на остров, считает тебя именно пешкой...

— Кто... кхе-кхе... — В горле запершило, и Марти закашлялась. Смахнула с ресниц выступившие слезы. — О ком вы?..

Голова кружилась еще сильнее, чем прежде, и трудно было концентрироваться на странном рассказе странного человека... Человека ли?

Он опять выглядел как Томми. Для чего только? Надеялся, этот облик вызовет у нее доверие? Разве может она доверять тому, кто отправил ее в тюрьму?

Отправил в тюрьму — привел на остров... Томми? Томми считает ее пешкой?

— Без печатей было бы легче. — Он коснулся ее запястья, и в этот раз Марти не ощутила боли, только ласковое тепло. — Без них ты могла бы слышать и видеть меня не только в башне. И это не отнимало бы столько времени. Помнишь, что ведьма говорила тебе о времени? Тут оно ощущается иначе. Не идет — только ощущается. Тебе кажется, и часа не прошло, а твой организм уже обессилел без еды, воды и сна. Прости... — Он погладил ее по волосам с нежностью, на которую был когда-то способен настоящий Томас Стайн. — Я не могу предложить тебе даже попить, но обещаю не задерживать слишком долго. И прости, что не расскажу всего. Это игра, Тина. Жестокая, но игра. Если я расскажу, ты попытаешься ее остановить, а делать этого нельзя. В этой игре мы должны победить. Ты и я. Иначе она начнется снова.

— Я не...

— Не понимаешь, знаю. Но ты поймешь. Я верю в тебя. А тебе нужно будет поверить в меня. Я говорил уже, непокоренные не предают. Вспомни об этом, когда время придет.

Глава 16

Прежде Фаулера нередко видели в городе в зверином обличье, по утрам в основном, когда он оббегал улицы, сочетая разминку и добровольно вмененное себе в обязанности патрулирование. В те времена до него долетали слухи, что у горожан считалось хорошей приметой повстречать на пути огромного лохматого пса. Мужчины тянулись пожать лапу, и некоторым он не отказывал. Женщины и дети лезли обниматься — тут не отказывал никогда. Не гордился, но где-то там, глубоко в душе, было приятно, что его считают этаким талисманом Карго-Верде. Некоторые, как позже выяснилось, верили в его удачу всерьез. Просили остаться, когда началась война. Им казалось, она не придет на остров, если тут будет морской пес. "Я буду там, — сказал он тогда, кивнув в сторону материка. — И она не придет".

Просто красивые слова, но кто-то, наверное, поверил и в них.

И сбылось ведь.

Только пес в городе больше не появлялся. До сегодня.

Было по-человечески тревожно и по-звериному радостно. Больше тревожно, если вспомнить, что за обстоятельства заставили нарушить данный себе зарок... Но и радостно тоже.

Когда Джо притормозила у "Островка", Кен дернул лапой ручку, толкнул дверцу и выбрался на тротуар. Степенно, неторопливо, не щенок ведь уже, чтобы скакать. Ростом — Джо почти по плечо, да и двести фунтов веса при обороте никуда не деваются. Двести шесть, если точно. Было в прошлом году... Не маленький, в общем, что размерами, что по возрасту.

Правда, перепрыгнуть через чьи-то чемоданы, сгруженные прямо на ведущую к крыльцу гостиницы дорожку, ни возраст, ни размеры не помешали. Он играючи перемахнул через преграду и, обернувшись, довольно вывалил язык и мотнул головой, предлагая идущей следом ведьме последовать его примеру.