Вернуться или вернуть? -2

— Николай Иванович, нужно шесть тысяч. Куприев продаёт свои земли с посёлком, — неожиданно огорошил меня Санёк в конце февраля.

Я хотел было возразить, но Румянцев мне бумагу подсунул, чего и как будем там выращивать и получать в итоге. Участок земли граничил с нашим. Сашка, молодец, толково все расписал, так что я выделил деньги. Только напомнил, чтобы он отметил в городской управе сделку согласно указу государя о переселении крестьян.

Менделеев всю зиму слал мне письма. Интересный человек. У меня создавалось такое впечатление, что с ним можно обсуждать любую тему. Дмитрий Иванович пообещал, что по итогам переписи населения напишет обзорную работу. Не думал, что его может привлечь что-то, кроме химии и физики. Хотя химический раздел в своём журнале я теперь пополнял статьями Менделеева.

О событиях в Петербурге я узнавал только из писем и газет. Первый автомобильный завод уже начал выпускать продукцию. Мне новый 'Георгий' не обещали в ближайший год точно. Серёга шутил, мол, куда тебе ездить, сиди в школе, кино снимай, расширяй репертуар и студию. Устраивать вторую студию для постановочных фильмов было некому. Мишка с Пашкой задействованы на документальных лентах. Тупо обрабатывают в Петербурге плёнки, дополняя субтитрами. Чернов тащит всю кинематографическую работу в Екатеринодаре. У нас три сценариста и неплохая труппа артистов. Краем глаза я присматриваю за мультипликаторами, но они и без меня неплохо справляются.

Тысяча восемьсот девяносто девятый год пролетел незаметно. Работы было много, но и помощников хватало. Барон выручал меня денежными и людскими ресурсами. Мне даже немного неудобно было перед ним. Я-то в курсе, что все его вложения окажутся в сложной ситуации, когда начнётся Первая мировая война. С другой стороны, он может успеть до этого времени получить огромную прибыль. Меня устраивало то, что немец не тащил из России сырье, а продавал в Германии готовый продукт. Вернее, только начал торговать изделиями макаронного цеха, а потом переслал сыну в Москву небольшую партию. Посчитал затраты и прибыль, пришёл к выводу, что выгоднее распространять товары внутри России.

Я тоже так считал. Маркел, мой управляющий на консервном заводе, отчитывался и еле сдерживал ликование. Впервые за все годы, что я занимаюсь сельским хозяйством, мы получили небывалую прибыль. Конечно, не сравнить с той, что имеют Серёга с Артёмом на своих заводах. Так у меня и вложений с трудозатратами несоизмеримо меньше. Всю озимую пшеницу пустили на макаронные изделия. Сорт муки позволял выпускать изделия очень высокого качества.

Две трети продукции я пересылал в Москву, где её сбывал младший фон Тюрн, и своим друзьям в Петербург. Те тоже нашли парочку толковых управляющих и организовали сеть бакалейных лавок. Устраивать рекламу и продвигать товар друзья умели. Этим летом в Петербурге вдруг стало модно покупать спагетти, и непременно с кетчупом. Томатов, слава богу, на моих полях зрело предостаточно. И себестоимость этого продукта все время снижалась.

Вот наладим выпуск консервных банок, тогда начну томатную пасту продавать. Правда, чтобы приучить население к этому виду продукта, понадобится какое-то время. В Екатеринодаре проблем нет. Екатерина Михайловна ловит мои идеи на лету. Я только заикнулся, что, кроме элитного ресторана, можно организовать точки общепита для людей попроще и продавать пиццу, и вот пожалуйте — две пиццерии, пользующиеся большой популярностью у горожан. Да и у нас в школе пицца самое востребованное (а для меня и дешёвое) блюдо.

Ланге на дядины деньги приобрёл стадо коров в шестьдесят голов, овец (даже не знаю сколько), но очень много. Последних раздал примерно по десятку крестьянам-арендаторам, обязав тех следить и растить скот. Честно говоря, новые переселенцы были задействованы в основном на огородах. Для сева и выращивания зерновых такая толпа нам не требовалась. И при этом элеватор осенью загрузили полностью.

Элеватор был моей гордостью. Четыре его силосных корпуса оснастили системой погрузки зерна на электрических приводах. Часть пшеницы мы принимали на хранение от купечества, не бесплатно, конечно. Доставку на прицепах тракторов купцы тоже оплачивали. Вот, кстати, тракторный парк требовалось расширить. Надёжность этих машин была относительная. Артём обеспечивал нас запчастями, но ремонтировать приходилось много.

Каникул моим школьникам летом не полагалось. Всех отправил в помощь трактористам. Пусть набираются опыта. Сам я в это время 'развлекался' набором учеников. Условия родителям ставил жёсткие. Демонстрировал бланк договора о найме на работу в будущем. Категорически отказывался от всех прошений со стороны 'уважаемых людей' города. Чуть не разругался с городским головой, отказавшись от его протеже. Вот как объяснить, отчего предпочитаю взять мальчишку, у которого отец пьяница, а мать прачка, вместо 'хорошего мальчика' из дворянской семьи?

Пришлось давать объявления по радио, а после писать статью в газете. Напомнил жителям города, что у меня школа не для дворян. Зато каждый желающий может последовать моему примеру и организовать собственное учебное заведение. Насколько помогли эти объявления предстояло узнать вскоре. Очень злили меня всё эти просители. И без того проблем выше головы, а тут приходилось отвлекаться на пустые разговоры.

Немцы за неполный год неплохо развернулись. Не на полную мощность, но завод консервных банок начал работать. Мои друзья не подвели. Станки для екатеринодарского завода делали в первую очередь, отодвинув чьи-то заказы. Второй консервный завод, которым занимался Ланге, готов был только наполовину. Но тут мы не сильно переживали. В этом году и продукции толком не было. Сахарную свёклу не сажали, молока было недостаточно. То, что имелось, Ланге пускал на сыр, который всех устраивал.

Барон приехал с очередным визитом в сентябре и озадачил меня своими проблемами. Что-то там у него было по займам. Немецкий банк потребовал досрочного погашения кредита и барону пришлось изъять почти все свободные деньги у Ланге. Не сразу я понял, что происходит. Допустим, забастовки рабочих в Германии можно объяснить той пропагандой, что велась в Европе при нашем непосредственном участии, но почему начали закрываться мелкие предприятия и что послужило тому причиной, я не понимал. Спасибо Артёму, который также решил навестить меня, просветил.

— Это, мой друг, законы экономики, — сообщил Артём. — Кризис перепроизводства называется. Помнишь, что в начале девяностых было? А сейчас мы все дружно, включая Европу, вляпались в очередной кризис. Государственный банк поднял учётную ставку до семи с половиной процентов. В течение всего года уже были намёки на кризис.

— Это какие? — поинтересовался я, поскольку действительно не заметил ничего такого. Напротив, считал, что этот год выдался невероятно успешным для всех моих предприятий.

— Мелочёвка разная. Мыло вроде как плохо покупать стали, петербургские портные заскучали. Шляпки дамские залёживаются в салонах.

— Это кризис? — не поверил я. — Кому те шляпки нужны? Когда у меня залёживаются на прилавке шляпы, то убираю их на склад и выношу другую продукцию.

— Не скажи. Это только начало. Все эти мелкие лавочки уже испытывают трудности и начали закрываться. Меня беспокоит, что акции Путиловского завода поползли вниз.

— Так ты приехал посмотреть сводку биржевых операций? — сообразил я. — Мы ведь уже проверяли. Не действуют наши закладки. Слишком много исторических изменений.

— Какие-то глобальные точки событий должны сохраниться, — возразил Артём.

Информацию по кризису мы проштудировали вместе. Цифры мне совсем не понравились. Кризис хоть и назывался 1900-1903 года, но конкретно Россия будет испытывать его влияние до 1908 года. Охватит этот кризис не только всю Европу, но и Америку.

— Акции нефтяного производства Нобеля упадут на сорок процентов, — читал я. — Брянского рельсопрокатного — почти на девяносто, Путиловского завода — на шестьдесят семь процентов. Что будем делать? У нас есть столько средств, чтобы выкупить акции?

— Средств не так много, поскольку расходы большие. Сам знаешь, мы держимся на плаву за счёт кинотеатров и фармакологических цехов. К тому же нам акции всех этих железнодорожных и рельсовых компаний как бы и не нужны. Понятно, что потом они все придут в норму. Только это своего рода конкуренты нашим тракторам и автомобилям.

— Но акции Путиловского завода можно прикупить, — возразил я.

— Путиловские акции купим. Начнём курьерские поезда выпускать, — хохотнул Артём. — Конечно, завод нам на фиг не нужен. Но он в Петербурге, и чем больше мы охватим рабочих, тем проще будет установить свои порядки.

— Акции Нобеля? — поинтересовался я, листая информацию по кризису дальше.

— Эти не так сильно упадут по сравнению с Бакинским нефтяным обществом. Если все так и будет, как в нашей истории, то когда они снизятся до шестидесяти пяти процентов, можно будет и себе приобрести часть.

— Займёшься этим делом? У нас на Кубани незаметно никаких кризисных подвижек. Торгуем и покупаем, как и раньше. Искандер прислал своего доверенного, купил лицензию на звуковой фильм. Партию аспирина заказал, галоши и ситец прислал.

— Ты деньги пока придержи, — посоветовал Артём. — Много не заказывай тех галош. Банки какие-то тоже разорятся. У нас по ним информации почти нет. Так что деньги прячь в схрон.

— У меня в Москве почти восемьдесят тысяч на счету. Выписать тебе чек?

— В Москву обязательно заеду. Переговорю с Деевыми и Вовкой Румянцевым. Пусть не отгружают в долг медикаменты. Только при стопроцентной оплате и сразу переводить средства в золото.

— Я, пожалуй, тоже перейду на полную предоплату по услугам тракторов.

— И не забывай, что любой мировой кризис даёт толчок к концентрации производства, — напомнил Артём. — В начале девяностых мы это практически не заметили. Да и кризис больше прошёлся по верхам. Мы сейчас станем подгребать мелкие предприятия. Спрошу Деевых, что можно дельного в Москве прихватить. Ты здесь тоже не зевай, организовывай монополию.

— Интересно, что я смогу купить на Кубани? — не понял я. — Вокруг города сплошные маслобойни и кирпичные заводы.

— Вот их и скупай, если начнут предлагать. Вместе с управленцами и рабочими.

Артём уехал, оставив меня в тяжёлых думах. Из нашего 'угла' как-то слабо верилось, что надвигается мировой кризис. Не... серьёзно, какой кризис, когда денежный поток течёт хорошим таким ручейком? Но скупать золото я все же стал. Всю наличность теперь убирал в сейф. Хотя и министерство финансов, и Витте лично заявили, что в России нет и не может быть торгово-промышленного кризиса.

Вот только-только я поверил государственному человеку, и буквально через три дня, как прошло это сообщение в газете, Артём прислал телеграмму о том, что рухнули почти одновременно два мощных банко-промышленных объединения — Мамонтова в Москве и фон Дервиза в Петербурге.

Именно обрушение этих банков стало для России своего рода спусковым крючком. Один за другим начали объявлять о своём банкротстве более мелкие банки. Рождество отмечали скромно. В Екатеринодаре праздничные гулянья провели по минимуму. В городской казне не было денег.

========== Часть 24 ==========

Информацию о том, как разоряются мелкие предприятия в Петербурге и в Москве, Артём пересылал мне регулярно, а я продолжал недоумевать, поскольку не замечал в нашем регионе глобальных проявлений кризиса. В начале года цены на нефть и уголь держались высокими. Забастовок рабочих даже в Петербурге не было, а на Кубани и выступать-то некому. Это Европу сотрясала волна беспорядков. Когда я был в гостях у друзей, они отчитались, сколько денег потрачено на немецких и французских революционеров. Последние пять лет в этих странах вели подрывную работу несколько 'хорошо прикормленных' групп. Серёга хотел поляков задействовать, но потом отказался. Эти с большой долей вероятности попрутся со своими идеями в Россию, а у нас и без того хватает так называемого свободомыслия.

Поддерживать всех 'пламенных борцов' в Европе особого труда не составило. Что такое конспирация, работа с агентурой, те самые 'явки и пароли', мы с парнями знали хорошо. Сергей уверял, что следы никогда не приведут к нам. Слишком много посредников и подставных лиц. Единственной сложностью было закупить оборудование и организовать нелегальные типографии. В Париже таких типографий две, мало того, художники были снабжены готовыми карикатурами. Тоже работа Артёма.

Пропаганду, которую вели французские подпольщики, можно было рассматривать двояко. Текст нелегальных газет затрагивал широкую область деятельности. Не только о судьбе французских рабочих писали нелегальные газеты. Я сам составил несколько текстов задолго до событий, которые случились. По мере надобности статьи пересылались через подставных лиц.

В нелегальной газете можно было не стесняться и пропесочить родное российское правительство. К примеру, посмеяться над тем, как бездарно царь потратил более пятидесяти миллионов золотом на строительство военно-морской базы в Либаве. То, что секрет постройки стал известен до начала строительства узкому кругу посвящённых, все поняли, когда выкупать земли под базу пришлось по спекулятивным ценам. Артём и нам предлагал купить участок, а потом сбыть его государству. Но так и не сумел вклиниться в толпу чиновников, скупивших земли.

Когда же началось строительство порта и судоремонтного завода, вдруг стало понятно, что в районе Либавы нет глубоководного фарватера и естественных бухт. Бухту там позже вырыли, как и доки для судоремонтного завода. И во сколько это все обошлось России?! Мало того, вероятный противник находился от главной базы Балтийского флота на расстоянии всего тридцати километров. В случае войны база окажется в руках врага. Это понимали многие. В статье я специально посмеялся над недальновидностью русского морского ведомства, сопроводил текст карикатурой, где генерал швыряет в Балтику горстями золотые монеты.

На Куропаткина и нескольких российских генералов также нарисовал несколько карикатур. Эти господа военные совершенно не понимали, в чем разница между китайской и японской армиями. Вся информация, поступавшая сейчас из Японии, была сплошной дезинформацией. Ну и понятное дело, что обойти стороной Англию, которой было выгодно ослабление России по всем фронтам, мы тоже не могли. Почему это писалось в подпольной газете французских революционеров, пусть додумывают жандармы. Главное, что мы вбрасывали много информации, и она не могла просто так раствориться в массах. Благодаря этому ходили многочисленные слухи. Приведённые факты обрастали сплетнями, а сами типографии и авторов статей искали очень усиленно.

Жандармерия буквально носом землю рыла, пытаясь отыскать революционеров. Серёга же в ответ на такое рвение добавлял денег господам из подполья, чтобы на курортах в Ницце они не испытывали ни в чем нужды. Супруги Клара и Осип Цеткин, высланные из Германии, там как раз и обитали. Осип Цеткин не умер от туберкулёза. Группа революционных товарищей достала для него лекарство, чтобы он мог и дальше продолжать борьбу.