Волк фыркнул, прогоняя наваждение.
— Точно чердак по швам разъезжается. Загнать добычу, а потом ее убить это прекрасно, но зайцы не особенно удовлетворяют. Лучше только крупная дичь наподобие того памятного лося и человек. А если не получится обуздать жажду? Что тогда? ... Хм, интересно, сколько в таком случае пройдет времени, прежде чем я не смогу удержаться от убийства человека? А ведь это рано или поздно наверняка произойдет. Тараканы в голове завелись крупные и вытряхнуть их оттуда в ближайшее время не представляется возможным. Что остается? Остается время от времени охотиться на двуногую дичь, чтобы на время утолить жажду. — Сергей некоторое время бежал, обдумывая пришедшую в голову мысль, — Да вы маньяк, батенька. Ну, раз пациент, то есть я это признаю, значит еще не все потеряно.
— Итак, примем как данность, что рано или поздно я начну бросаться на людей, животные жажду убийства надолго не смогут унять и придется переходить, как уже говорил к охоте на людей. Нет, меня это особо не смущает, смущает только то, что убийства рано или поздно раскроют, а там и до меня доберутся. Переезжать с места на место я не хочу, при этом дома никто из уважающих себя хищников не гадит, а себя я уважаю и люблю. Что опять же остается? Естественно выявить периоды, когда шиза будет стоять вплотную ко мне, затем ехать в другой город и задрать там какую-нибудь дичь. Надеюсь фаза луны на жажду убийства не влияет. Хм, эта мысль заслуживает самого пристального внимания..., но позже. Убивать надо тех о ком особо не будут переживать и рьяно искать убийцу, тем более что наверняка я буду убивать не всегда в волчьей шкуре. Угу, одних спишут на нападение бешеных животных, другие надо подстраивать, наверное, под ограбления или бытовуху. Бомжи на роль дичи не тянут, долго не смогут сопротивляться. Тогда кого глушить?
— А если дилеров да наркоманов? ... Особо переживать никто не будет, родня, думаю, даже вздохнет с облегчением, братва быстро найдет нового сбытчика, а милиция обзаведется очередным "висяком" радостно потерев руки предвкушая передел власти между авторитетами. Хм, эти уроды как грибы после дождя размножаются, не жалко. Только жертву надо выбирать аккуратнее, не дай Бог заражусь пакостью какой-нибудь. — оборотень расхохотался от души своим словам, — Оборотень поминает Бога, это ж надо! А что, Он любит всех. ... Так, что-то я снова отвлекся. Итак, наркоманы. Справку у них спрашивать глупо, значит, убивать придется не кусая. Дилеры, эти, как правило, за редким исключением свою отраву не потребляют, значит, здоровы аки младенцы, этих можно и клыками задрать. Ладно, это надо будет обдумать на досуге более детально и тщательно подготовиться. — волк фыркнул, — Серый, да мы никак в киллера превращаемся? Хм, а почему бы собственно и нет? Убийцей-то мы уже стали, ну а деньги за устранение неугодного человека нам еще никто не предлагал, значит не киллер. Пока не киллер.
Оборотень осторожно высунул морду из кустов постоянно прислушиваясь и принюхиваясь. Наконец, убедившись, что возле автомобиля никого нет, Сергей распластался на снегу, начав оборачиваться. Покряхтывая словно столетний дед и подрагивая от холода, оборотень извлек ключи из-под заднего колеса и, открыв машину, быстро оделся. Заведя двигатель, Сергей опустил спинку сидения на которую с удовольствием откинулся и ожидая, пока двигатель прогреется принялся обдумывать дальнейшие планы.
— С днем рождения тебя, Серый! Желаю сам себе всяких приятностей и кучу благостей! — оборотень потянулся и иронично фыркнул, — Докатился, разговариваю сам с собой. Хм, это шиза или нет? А-а, фиг с ней, все равно чердак давно протекает. Короче спасибо! Итак, сегодня вечером торжество в ночном клубе по поводу квадратной даты, а до него мне снова нечем заняться! Спать я по-прежнему не хочу, а от скуки маяться в собственное день рождение как-то не хочется. Что будем делать, господин оборотень маньяковской наружности? — заметив, что температурный датчик достиг отметки в пятьдесят градусов, Сергей врубил печь и снова откинувшись на спинку сидения продолжил размышлять, — Продолжим ставить над собой эксперименты? Почему бы и нет? Итак, — Сергей бросил взгляд на часы, — сейчас полдевятого утра, значит можно съездить в церковь.
Сергей, не склонный к долгим сомнениям по поводу принятого решения, быстро поправил спинку сидения и уверенно тронул автомобиль с места. Для продолжения экспериментов оборотень выбрал небольшую церквушку расположенную в пригороде Мурманска. Спустя час езды, Сергей остановил автомобиль на обочине и в боковое стекло осмотрел ее.
Небольшая бревенчатая церковь под ярко-синей черепицей, небольшой колокольней под золоченым куполом и крестом на нем радовали глаз отсутствием вычурности и чистотой. Небольшая территория вокруг церкви огороженная решетчатым забором и круглосуточно распахнутыми настежь коваными воротами ни в чем по чистоте и ухоженности не уступала самому зданию. Аккуратно подстриженная трава на газонах не выпирала из-под белоснежного покрова, укутавшего их ровным, словно выпавшим по линеечке снегом. Во дворе было пусто, не было видно ни одного человека, бродящего по очищенным от снега асфальтовым дорожкам, лишь из самого здания раздавался мерный речитатив молитвы.
Оборотень глубоко вздохнул, словно намеревался нырнуть в море и решительно выйдя из машины направился в церковь. По мере приближения, Сергей чутко прислушивался к собственным ощущениям. Парень чувствовал медленно нарастающее легкое напряжение, но это было обычно, Сергей всегда так себя чувствовал, изредка бывая в церкви. Остановившись возле двустворчатой резной деревянной двери, он погладил ее поверхность и тихонько отворил дверь. Войдя внутрь, Сергей оказался свидетелем таинства крещения находившегося в самом разгаре. Скользнув взглядом по иконам, развешенным на стенах и подставкам для свечей, оборотень непроизвольно поежился. Ему казалось, что все святые смотрят на него и давят на психику своей возвышенностью и одухотворенностью. Передернув плечами, оборотень вновь обратил внимание на таинство. Заинтересовавшись действом, так как никогда его ранее не видел, а как его самого крестили, не помнил, Сергей подошел немного ближе и остановился в ряду с немногими людьми, так же как и он наблюдающими за таинством.
Священник, обряженный в черную рясу громко и отчетливо читал молитву, народ с детьми на руках, а некоторые, держа их за руку ходили вокруг чаши со святой водой внутри. Люди прошли сначала в одну сторону, затем в другую, интонации молитвы почти не менялись, оставаясь такими же размеренными. Сергей еще некоторое время наблюдал за действом время от времени морщась при словах "Раб Божий", затем отошел к чану со святой водой. Пока он размышлял, во что набрать воды ситуация за спиной несколько поменялась, детей по очереди начали омывать святой водой под не прекращающийся речитатив молитвы. Закончив с детьми, священник вплотную занялся крестными родителями, Сергей вернулся обратно и тут же получил приличную порцию брызг святой воды в лицо. Дернувшись от неожиданности, парень замер ожидая неприятных ощущений, а дождался лишь того, что капли начали медленно стекать за шиворот, заставляя рубашку прилипнуть к коже. Пробормотав себе под нос одними губами, Сергей двинулся на выход:
— Святая вода на меня не действует, а исповедоваться батюшке не стану. Ведь по любому обзовет рабом Божьим, а я непременно начну хамить. Еще есть вариант, что батюшка полезет драться библией, пытаясь изгнать из меня какого-нибудь там демона, и опять же непременно получит отпор. Значит, не будем портить людям праздник, а крещение чада какой никой праздник и есть.
Уже почти на выходе, Сергей остановился возле деревянного ящика висящего на стене для пожертвований, не задумываясь опустил внутрь несколько купюр. Слева раздался старческий голос:
— Молодой человек, не хотите написать имя для того, чтобы отец Лаврентий прочитал молитву за здравие или за упокой для этого человека?
Сергей, повернув голову, увидел перед собой старушку с покрытой черным платком головой, скользнул взглядом по небольшому столику с записками, десятирублевым купюрам рядом с ними и небольшому листочку с расценками. Парень еле удержался от презрительного плевка и от того, чтобы не послать женщину далеко и надолго за такие молитвы. Пару раз глубоко вздохнув, он отрицательно покачал головой.
— И чего только ходят всякие?! Хоть бы очки снял! — воскликнула женщина, смерив укоризненным взглядом Сергея.
— Зачем хожу, спрашиваешь? — вкрадчиво спросил он, резко шагнув к женщине и нависнув над ней.
Оборотень явственно различил запах страха исходящего от нее, это стало последней каплей переполнившей и без того небольшую чашу терпения. Едва сдерживаемое раздражение выплеснулось наружу. Резко сорвав очки и широко улыбнувшись, чтобы старушка разглядела его во всех подробностях Сергей прошипел:
— За тобой пришел! — женщина резко побледнела, губы задрожали, а Сергей мстительно подлил масла в огонь, сообщив будничным тоном, — Не получилось у тебя замолить грехи, дорогая.
Усаживая на стул потерявшую сознание женщину, Сергей злорадно ухмыльнулся:
— Пакость, особенно с утра, всегда в радость! Хорошее настроение на весь день обеспечено!
Посетив тренажерный зал и чуть не уронив себе на грудь штангу с весом в двести шестьдесят пять килограмм из-за неожиданно зазвонившего телефона и, приняв поздравления от родителей по этому самому телефону, Сергей отправился домой. Посетив душ, оборотень решил все же лечь спать, дабы не "потухнуть" в разгар вечеринки в честь себя любимого.
* * *
Легкий ветерок плавно колыхал желтое, словно отлитое из золота море колосьев, создавая ощущение легкой ряби на поверхности этого своеобразного гигантского водоема. Седовласый воин и нетерпеливо похлопывал черными из тонкой кожи перчатками себя по бедру, в глазах плескалась ничем не прикрытая ненависть и жажда убийства. Но вот на сцене появились новые действующие лица.
К воину медленно и величественно шествовала небольшая процессия, состоящая из двух групп людей. Пять седовласых стариков, облаченные в белоснежные мантии, приближались уверенным шагом, опираясь на белые резные посохи. Голову каждого из них венчал ярко сверкающий в лучах полуденного солнца серебристый обруч. В центре каждого обруча горел белый камень, непроизвольно приковывающий взгляд к глазам старцев. В их, не выцветших от старости ярко голубых глазах, казалось, плескалась вся доброта, понимание и всепрощение всего мира. От одного только взгляда в эти глаза можно было затаить дыхание, на глаза непроизвольно навернулись бы слезы и возникло бы почти реальное ощущение, что в данный момент сидишь на коленях у своего дедушки, рассказывающего красивые волшебные сказки.
Позади пятерки старцев, буквально в паре метров следовали двадцать воинов, облаченные в легкие доспехи, синхронно печатая шаг словно участвуя в параде перед своим сюзереном. Кольчуги, наручи, поножи и шлемы с белоснежными гребнями, начищенные до зеркального блеска, отбрасывали слепящие глаз блики. Неприкрытые защитной сталью части тела открывали вид лазурного цвета мундиры, за спинами воинов колыхались белоснежные плащи. Мечи покоились в ножнах, закрепленных на поясах воинов создавая ощущение, что это просто торжественная встреча дорогих гостей.
Весь вид процессии говорил о том, что они никого не боятся, что им не страшен вид тысячи молодых людей в черных мундирах, выстроившихся ровными рядами под стенами белоснежного города, стенами, своей высотой и величественностью показывающими свою полную неприступность. Но чуть ли не потрескивавший от сгущающегося напряжения воздух напрочь опровергал первое впечатление. Эту, несуразную на первый взгляд, армию если и не опасались, то считались с ней уж точно.
Однако, черные дымы костров, поднимающиеся на равном промежутке друг от друга по всей длине стены и, большое количество вооруженных людей на этой самой стене только подтверждали оба впечатления. Тысяча воинов это грозная сила, но с другой стороны, что могут сделать тысяча человек, против многотысячного города, готового к обороне? Эти мысли подтверждал еще и тот факт, что у небольшой армии не было ни обоза, ни осадных машин, даже лестниц с веревками на худой конец не было, лишь парные мечи за спиной да метательные ножи, закрепленные под небольшим углом рукоятями вниз сзади на пояснице.
Во всем происходящем чувствовалась какая-то неправильность и несуразность. Седой воин, рассматривающий старцев с гримасой презрения на лице и холодной ненавистью в глазах, поджал губы в тонкую линию. Подойдя на расстояние пары метров, старцы остановились. Вперед выдвинулся один, с самыми длинными волосами, свободно ниспадающими на спину серебристыми прядями, другие четверо сделав шаг назад, выстроились в линию напротив воина позади первого старика. Эскорт из воинов, взявшись за рукояти мечей, образовал вокруг них кольцо и застыл молчаливыми изваяниями, не сводя настороженных глаз с разворачивающегося действа. Напряжение воздуха стало почти осязаемым, казалось, стоит кому-нибудь сделать лишь одно неосторожное движение, как начнется кровавое представление. Гробовая тишина, сопровождающая все происходящее накаляла обстановку еще больше. Армия за спиной седого человека в черном мундире напряглась, первые ряды схватились за рукояти парных мечей находящихся за спиной.
Воин, словно увидев, что происходит позади, вздернул левую руку вверх сжатую в кулак, разжал пальцы и снова сжал, пятерка старцев резко подалась назад, все тепло в глазах сменилось страхом, воины, резко побледнев, выхватили мечи из ножен, вся напускная бравада слетела в единый миг. Черная армия замерла изваяниями, колыхания мгновенно прекратились.
На правой стороне лица воина медленно расцвела сардоническая усмешка. С независимым видом надев кожаные перчатки, он скрестил руки на груди. Простая улыбка произвела по истине колоссальный эффект. Старцы стали почти полностью белыми, лица по бледности могли соперничать с их мантиями. Мечи в руках воинов начали мелко подрагивать, было видно невооруженным взглядом, что каждый из них сейчас бы с радостью отдал половину оставшейся жизни, лишь бы быть как можно дальше отсюда.
Бросив несколько слов, воин вперил тяжелый взгляд в старика, чего-то ожидая. Старец медленно покачал головой и, судя по несколько отрывистым нервным движениям, бросил резкую фразу. Глаза воина медленно сощурились, тело напряглось, старцы непроизвольно сделали еще один шаг назад, смешав ряды и потеряв торжественность построения. В неровное кольцо шагнул ранее не замеченный человек в форме лазурного цвета и передал старцу небольшой белоснежный ларец. Человек ретировался, старец с трудом преодолевая страх шагнул навстречу воину с ларцом на вытянутых руках. Взяв ларец, воин медленно раскрыл подношение и застыл не в силах отвести взор. Лицо мгновенно побелело, затем он медленно закрыл глаза, тщетно скрывая боль и тяжело сглотнув, разом будто постарел на десяток лет. Секунду, не более седовласый воин показывал свои чувства, но вот его лицо стало непроницаемо, более ни одна эмоция не отражалась на нем. Ларец полыхнул черным пламенем и опал серым пеплом ему под ноги.
