Крыса в чужом подвале. Часть вторая.

— Останемся, — ответил Костас.

Женщина отвела взгляд. Натруженные руки не знала куда деть. То узелок платка поправит, то пуговицу на кофте тронет.

— Тесно тут и грязно. У меня комната лишняя имеется, — проговорила с боязнью. — Дом мой напротив. Через дорогу.

Она так и не осмелилась открыто посмотреть на Костаса.

— Райна меня зовут.

На крыльцо выполз Пран. Выставил брюхо на солнце, пальцы засунул за ремень. Кошель с пояса свисает ниже мотни.

— Опять ты тут путаешься! — прикрикнул он на Райну. — Погоди, Дарно прознает, получишь мяла.

Райна сникла и собралась уходить.

— Так что? — с надеждой спросила она.

— Иди-иди! Не приставай к человеку! — возмущался Пран и предупредил Костаса. — Под каждого приезжего мужика ложится. Ман-давошек небось, что мурашей в муравейнике!?

Райна робко ответила. Не для Прана, для Костаса.

— Чистая я.

— Чистая!! Как же! Иди пока собак не спустил.

Женщина понуро побрела прочь. Худые лопатки остро выпирали под поношенной кофтой. Костасу показалась, Райна всхлипывает.

— Постой-ка! — окликнул её Костас и быстро нагнал.

Райна испугано оглянулась, подняла руки к груди, успеть защититься, если ударит.

Костас сунул руку в кошель, выудил тройку монет. Два триенса и семисс.

— На. Держи.

Райна замерла, не зная, что делать. Костас взял её руку. Сжатые в кулачок пальцы не хотели разжиматься. Он разжал и положил монеты.

— Ждать когда? — сбивчиво спросила она, поднимая виноватый взгляд. — Лепешек напеку. К варенью или к грибам.

— Как надумаю.

Женщина в волнении судорожно сглотнула.

— Ты это.... С апелатами он, — едва слышно предупредила она.

Провожая Райну взглядом, Пран ворчал на Костаса

— Денег должно быть много. Раздаешь всякой швали. Через нее знаешь, сколько ебарей прошло? Я купец и то счета такого не знаю. И врет, что чистая.

Костас прошелся по подворью. Осмотреться. В конюшне наемный пенит усиленно чистил пол насвистывая что синица. А чего? На сытое брюхо и работа не в тяжесть. Под навесом шорник чинил упряжь. Этого Пран позвал. Дальше хлев под низкой соломенной кры-шей. Весело чавкали из корыта упитанные хрюшки, квохтали их соседи куры. За хлевом разбит небольшой огородик. Капустка, мор-ковка, лучок, чесночок.

Закрапал дождик. Костас чтобы не мокнуть понапрасну, вернулся в дом.

— Подать чего? — крикнул ему хозяин и предложил. — Ржаной бражки не желаете? Пробу снять.

— Тащи! — оживился Стур, хотя предложение прозвучало не ему. — Чего молчал? Сладенькую водичку для детишек хлебали!

Гутти, третья или четвертая по счету жена Дарно, принесла по кружке браги. Фигуру она имела отменную, держалась отчужденно, и даже улыбки не подарила постояльцам. Замужняя женщина в строгости себя держать должна.

Стур не церемонясь, сделал два глотка. Больше не сумел.

— Ядрена! — выдавил он, ровняя сбившееся дыхание и опять сунулся пить. Остатки выдул с прихлебом. Осадок не отцеженный тоже сглотнул.

Лигом попробовал напитка и осуждающе поглядел на Кэртиса. Юноша пыхтел, борясь с брагой.

Костас опрокинул кружку в себя и сплюнул попавшееся зерно. Брага действительно крепкая. Должна быть...

— Может еще? — подначил Дарно, светясь не доброй радостью.

— Уххх, — помотал головой Стур. — Шибануло.

Керн рассмеялся. Довольно и пьяненько.

Лигом отставил кружку, не одолел за раз, и отобрал у племянника.

— Ты чего? — возмутился Кэртис. — Тут глоток остался!

На самом деле он не осилил и трети. Жидковат боец в питие.

— Потом допьешь, — устрожил его Лигом, отодвигая кружку подальше.

— Что ты ему нянька? Он же мужик! — поддержал Дарно юношу. Не столько с целью вдохновить, сколько разжечь ссору.

— Мужик будет когда детей заведет, — огрызнулся Лигом. Он сам захмелел, осоловел, движения его утратили уверенность.

— Пусть к Райне, через дорогу сходит. У нее трое. Двое своих да приблудный, еще один не озоботит, — рассмеялся Дарно.

Во дворе топот лошади, приглушенные голоса. Входную дверь толкнули. В зал ввалился охотник. Можно сказать, охотник. Кроме лука имел меч на боку, который ни коем образом не вязался с обликом лесного промысловика.

— Привет, Пирс! — махнул ему рукой Дарно, сразу наливая пиво. Свежего, пенистого, пахучего.

Охотник снял с плеча чехол с луком и аккуратно пристроил к прилавку.

— Никак бражкой прет?! — оживился Пирс.

— Почали только. Подать?

— Спрашиваешь! — но и от пива не отказался, оприходовал.

Облокотился, обвел зал цепким к мелочам взглядом.

— Как охотишка? — Дарно поставил гостю браги.

— Пострелял, капканы проверил. С прибытком ноне, — похвалился Пирс

— Велик ли прибыток?

— На бражку хватит.

— Всего-то! — заквохтал Дарно.

— Небось, не бесплатно пью, — успокоил его Пирс. — Гляжу, у тебя народишко толкается.

— Охрана. С Праном пришла.

Костас без труда узнал в Пирсе человека наблюдавшего за лагерем.

— А чего его охранять? Там самое ценное его задница. У нас не столица, на такое добро не позарятся! — рассмеялся Пирс. Вроде и бражки не пил, а уже весел.

К Дарно подошла невестка и что-то шепнула, тот кивнул головой.

— Слышь! Киры и шены или как вас звать-величать!? Пран во двор кличет. Надобность ему в вас возникла неотложная.

— Для чего? — отозвался Стур. От бражки его развезло и керн прятал опьянение за улыбкой. Негоже с одной кружки набок валится боевому человеку.

— Сам и скажет. Кажется, пропало что-то.

— Что пропало? — навострился Лигом и возмутился. — Ничего пропасть не должно!

— Его и спросите, — развел руками Дарно. — Я причем? Он зовет, я предал.

— Нашли с кем связаться, — отсалютовал им кружкой Пирс. — Святого вокруг пальца обведет, не постесняется. Мало его волтузили за пакости?

Кэртис поглядел на охотника, соображая, о чем он говорит.

— Меня не обманет, — заверил хмельной юнец.

— Плату как обычно хочет урезать! — подзуживал кернов охотник.

— Сейчас посмотрим, чего он урежет! Гнида! — разозлился Стур.

Троица дружно отправилась, выяснять отношения с купцом. Кернов заметно пошатывало. Стур шел, цепляясь и отталкиваясь от столов.

— А ты чего? Ждешь, особо попросят? — отставив не отпитую кружку, спросил Пирс.

— Или бражка моя по вкусу? — осклабился Дарно. — Давай подолью!

Костас поднялся с места.

— Ступай коли кличут, а то без денег оставят, — поторопил его Пирс и потряс тугим поясным кошелем. Монеты густо звякнули.

— Твои заберу, — ответил на шутку Костас, подхватывая яри.

Не успел он шагнуть за порог, сзади за дверь заложили засов.

Двор полон вооруженных людей. Человек двадцать набралось. Все на взводе, в кураже, галдят как в базарный день. У некоторых обнажено оружие. У въезда лучник, крутится в седле, высматривает. Глаз верный, не промахнется.

— А вот и четвертый! — воскликнул кто-то из всадников. — Ай, да Пран! Не подвел сучья морда.

Керны стояли кружком, спина к спине. Мечи долой, затравлено озираются. Хмель с них как рукой сняло.

— Ну и ты давай к ним, чего стеснятся, — разрешили Костасу. — Был бы в юбке, тогда бы и стеснялся.

— Не боись! Целовать не будем! — потешались лихие парни. Гуртом оно веселей!

Из-за спин гогочущих апелатов выехала девка, одетая по-мужски. Косица-облако выбелена, а не украшена. Вооружена хорошо: меч, дага, набрюшный доспех из пластин поверх кольчуги. Легко соскочила с лошади.

— Этот мой, — извлекла она меч и ткнула в Кэртиса. Керн едва не получил рану в предплечье. Попробовал сделать ответный выпад, запнулся. Лигом подхватил его за шиворот.

— Ах, ты, сикуха! — рассердился керн. Ему бы помолчать, но язык у пьяного обычно работает сам по себе и чаше во вред своему хо-зяину.

— Оскорбление! — завопил один из апелатов, задирая дюсак кверху.

— Оскорбление! — подтвердили дружки в голос.

— Чего надо-то? — проговорил Лигом, выискивая главаря фатрии*.

— Да не многого, — выехал вперед вожак. Выделялся от остальных ростом — высок, хорошо сложен, да шлемом. Его подчиненные такой частью доспеха пренебрегали. — Скучно в лесу. Изо дня в день одно и тоже. Вот мы и развлекаемся, как сподобимся.

Вожак спрыгнул с лошади.

— Грабежом? — не понял сказанных слов Лигом.

— Обижаешь, — развел руками тот. — Нам, вашего не надо.

— Чего же тогда прицепились?

— Как чего? Вот вас четверо, а отпустим одного. Кто уцелеет. И барахлишко ваше ему достанется, и плату получит от Прана, и мы деньжат подбавим. Язык только укоротим, меньше разболтает. Глаз вынем, лишнего не увидит, — вожак обвел взглядом своих людей. — Биться будем! — и опять развел руками. — До смерти.

— Как же биться, если вас вон сколько, — попробовал усовестить апелатов Лигом.

— Дак и ты не один. Четверо вас. Как никак воины. За деньги клинки продаете. Представь, мы на вас в лесу напали, — вожак достал меч и махнул им, призывая Костаса присоединиться к кернам. — А ты чего неродным в сторонке? Кучней друг к дружке держитесь. Сподручней будет в обороне стоять.

— Дай я с этим схлестнусь?! — подступила к вожаку девка. — Хенч! Ну, позволь! Не люблю я свалки.

Хенчу, не до её капризов! пошел по кругу, оглядывая кернов, иногда делал выпад мечом, проверяя реакцию. Больше вздыхал обре-ченно. Барахло не солдатики!

— Предупреждал Дарно, не давай дурням браги! Они теперь что новобранцы после марша, стоя спят!

— Хенч! Позволь с молодым сойтись! — ныла девушка, следуя за вожаком по пятам.

— Все бы тебе помоложе? Вон того бери! Стеснительного. С копьем, — Хенч опять махнул в сторону Костаса.

— Он на пугало похож с копьем со своим! Я на мечах люблю.

— Кэрри! — одернул он приставучую девку. — Не лезь!

— Что Кэрри?! Ты обещал!

— Бери копейщика!

— Он старый! — ныла Кэрри, наступая вожаку на пятки.

— Старый конь борозды не испортит. Если его правильно поставить, — хохотнул Хенч.

— И направить, — смеялись апелаты.

Кэрри залилась краской гнева от соленых шуточек.

— И заправить!

Хохоту за три мили слыхать!

— Не хочешь с девицей сойтись? — спросил Хенч у Костаса. — Она взаправду в драке бешенная!

— Не мечом порубит, так закусает!

— А уцелеешь, она тебе даст! — выкрикнул кто-то.

— Так пора уже! А то зарастет.

Вся фатрия покатывалась со смеху. Девка кинулась к обидчику. Тот, перебарывая смех, счел за благо отъехать. Пришибет, ненор-мальная.

— Согласна? — Хенч сдерживая улыбку, обратился к девушке. — Жизнь она тоже чего стоит?

— Да я его! — Кэрри ринулась в сторону Костаса.

— Погодь! — остановил её Хенч. Если с троицей все понятно, то краснеют, то бледнеют, зыркают затравленными волчатами. У это рожа, как у статуи, выражение не меняет. Не прост парень!

— Что еще? — не посмела ослушаться девушка.

— Линн, спытай-ка молодца.

Апелат ловко спрыгнул с пятнистой кобылы и стремительно пошел на Костаса. На третьем шаге потянул меч. Плохо ухоженное оружие туго шло из ножен. Линн отвлекся на секунду. Те, кто и видел короткий выброс руки, не смогли предупредить товарища. Сде-лав еще шаг, апелат запнулся, удивленно глянул куда-то поверх крыши и рухнул боком на землю.

Кэрри оторопело уставилась на поверженного. Хенч удивился меньше. Не зря стало быть остерег сестру. Пока заминка, кернам са-мый момент ринутся в атаку и пробиться к сарай или к конюшне. Попытаться занять более удобную позицию для обороны. Но они всего лишь керны, к тому же под мухой, и потому продолжали торчать посреди двора.

— Дай-ка я! — прорычал седоусый апелат и, пригнувшись к гриве, направил лошадь к крыльцу. Костас спокойно смотрел на при-ближающегося врага. С такой посадки удар не нанесешь, не дотянешься.

Приблизившись, нападающий чуть развернул коня. Рука взмыла вверх... Быстрый шаг на встречу... Яри ударило на опережение подмышку. Меч вылетел из пораженной руки. Апелат согнулся в седле. Лошадь чувствуя кровь, храпя попятилась. Второй удар при-шелся в гортань. Кровь хлестанула, обильно потекла за расстегнутый ворот рубахи. Противник Костаса вывалился из седла. Лошадь в испуге затанцевала, втаптывая бьющееся тело. Несколько кровяных капель попали Костасу на лицо. Он спокойно зачерпнул воды из стоявшей около крыльца бочки и обмыл кровь.

— Ну, так что? — заговорил Костас с притихшей Кэрри. — Согласна?

Он вспомнил Райну, измученную и тощую, продававшую себя, чтобы прокормить детей. Своих и приблудного. Вспомнил Элинику, за свой невеликий век, больше потерявшей, чем обретшей.

— Не лезь! — приказал девице Хенч.

— Сама разберусь, — Кэрри взяла во вторую руку дагу и мелкими пружинистыми шажками пошла к Костасу. Ноздри её раздувались от еле сдерживаемого бешенства. Она не боялась и хотела победы! Только победы. Победит и её перестанут считать маленькой сестренкой.

Кэрри ловко поменяла из руки в руку меч и дагу, став в левостороннюю стойку. Что не ожидал?

Костас держа яри одной рукой направил острие ей на встречу. Апелаты притихли. Хенч зашел с боку. В случае опасности помочь, прикрыть.

Девушка остановилась. Напружинила ноги, готовая в любой момент переместиться в удобное положение для атаки. Костас под-держал древко второй рукой. Со стороны хват кажется не достаточно удобным. Обе руки близко одна к другой. Всякий бы посчитал это оплошностью. Костас ткнул яри в лицо противнику. Расстояние велико и девушка лишь качнулась назад наблюдая. Слишком при-стально наблюдала. Рука Костас сорвалась с древка. Рондел, рукоятью, больно стукнул пальцы ноги.

— Ай! — воскликнула она. Побороть боль ей понадобилось секунда. Этого много. Удар по запястью, выбил у нее меч. Острие яри уперлось в горло. Поверх кольчужного воротничка. Ранка сразу же заалела.

— Если твой придурок не оставит в покое лук, она умрет, — обратился Костас к запоздавшему с помощью Хенчу. Вожак лишь ус-мехнулся.

В следующий момент уходя с линии полета стрелы, Костас подался вперед и в сторону. Его передвижение ознаменовалась махом правой руки. В противоходе мелькнули стрела и рондел. Кинжал по рукоять вошел в грудь лучника. Стрела, прошипев за спиной Кос-тас, угодила в ляжку Хенча. Вожак осел на землю. Рядом с ним шлепнулась Кэрри. Костас подбил её под коленки. Лигом кинулся впе-ред и подставил клинок к груди Хенча.

— Это что за цирк? — раздался грозный оклик.

Апелаты, готовые ринуться в атаку, смешались. Вооруженные люди въезжали на запруженный двор.

— Э! Дружище Хенч! Кажется, я вовремя, чтобы спасти твою шкуру, — из кавалькады выехал подтянутый мужчина. Непомерно широкие плечи говорили о не дюжей физической силе. — И крошка Кэрри здесь?

Прибывших человек десять, но апелаты беспрекословно уступали им место.

— Циркач!? Каким ветром занесло? — простонал Хенч, зажимая рану.

— Для тебя это счастливый ветер. Убери меч от горла моего приятеля.

Лигом вопросительно поглядел на Костаса, ища поддержки. Не нашел. Тому безразлично, как поступит керн.

— Убери, говорю, — повысил голос Циркач. — Считай, свою свободу ты завоевал.