Лягушка-принцесса. Часть 1

— Какие у вас симпатичные серьги, госпожа Септиса.

Гостья едва грушей не подавилась. Торопливо проглотив полупережёванный кусок, она пояснила:

— Супруг подарил мне их после рождения старшего сына, ваше высочество.

— А нельзя ли их посмотреть поближе? — попросила первая принцесса.

— Конечно, ваше высочество! — вскочила с табурета явно польщённая подобным вниманием к своей персоне Пласда Септиса Денса.

Подойдя к царственной собеседнице, она легко вытащила из ушей понравившиеся той украшения и протянула их на ладони.

— Похожи на сунгийские гранаты, — заявила Силла, с видом знатока разглядывая гладко отшлифованные камни. — Только они отличаются таким резким, тревожным цветом. Красивая, с большим вкусом сделанная вещь, вполне достойная вашей красоты, госпожа Септиса.

Разумеется, после столь лестной оценки каждая из сгрудившихся вокруг императорских снох дама сочла нужным одобрительно охнуть, понимающе покачать головой или коротко высказать что-то одобрительное.

Первая принцесса вернула серьги собеседнице и перевела взгляд на её племянницу.

— А ваше ожерелье, видимо, очень старое, госпожа Юлиса?

— Оно принадлежало моей матери, ваше высочество, — ответила девушка. — И это всё, что я о нём знаю.

— Вы позволите? — полувопросительно-полуутвердительно проговорила супруга наследника престола.

Нике ничего не оставалось, как только снять украшение, отметив про себя ещё одно преимущество скромной причёски.

— Камни не самые дорогие, — пробормотала Силла, перебирая детали ожерелья. — Но работа очень искусная. Тщательно прорисованы все детали. Вряд ли это изготовили в Либрии, хотя нефрит, кажется, оттуда, но трудился над ним, скорее всего, ольвийский мастер. Под руками варваров не часто рождаются способные радовать глаз вещи. Но здесь, как раз тот редкий случай, когда у них это получилось.

На сей раз придворные проявили куда меньше энтузиазма, а Медья Тарквина Улла даже презрительно скривила губы.

"А старшая сноха Константа, кажется, крепко повёрнута на украшениях, — подумала попаданка, принимая из её рук единственную фамильную драгоценность. — Не удивлюсь, если она сейчас начнёт хвалиться своей коллекцией дорогущих цацок".

— Я очень рада, что вы показали нам такие красивые вещи, господа, — поблагодарила гостей хозяйка встречи. — А сейчас я хочу, чтобы вы посмотрели на мои пустяковые безделушки.

— С огромным удовольствием, ваше высочество! — с придыханием проговорила тётушка, едва не пустив слезу от умиления.

— Пойдёмте, господа, — грациозно поднявшись с кресла, Силла направилась к двери из тёмно-вишнёвого дерева, которую при её приближении с поклоном отворила знакомая рабыня в чересчур длинном для невольницы платье и с серебряной табличкой на шее.

Не желая толкаться, Ника намеревалась пропустить придворных вперёд. Однако, едва принцессы с тётушкой вошли, дамы выжидательно уставились на девушку, явно намекая на то, что теперь её очередь.

Не заставляя себя ждать, она шагнула в просторный зал с большими, широко распахнутыми окнами, очевидно, выполнявший в покоях наследного принца функцию парадной половины дома, на что прямо указывал вытянувшийся вдоль стены узкий стол, где красовалась выставленная напоказ посуда из дорогой либрийской керамики и драгоценных металлов.

Кувшины разной формы и вместимости, миски, тарелки, кубки из золота и серебра, а кое-где и с драгоценными камнями. Но настоящим хитом данной экспозиции, безусловно, было большое, около метра в диаметре, причудливо изукрашенное серебряное блюдо, явно служащее для сугубо эстетических, но отнюдь не для утилитарных целей.

Заметив интерес гостей, первая принцесса с гордостью объявила:

— Отец подарил эту вещь по случаю рождения моего первого сына — его внука, будущего наследника престола Империи. Он специально заказал блюдо у лучших феонских мастеров в Либрии. Говорят, именно из такой посуды ели их легендарные герои древности. Вот тут в центре изображён сам Карелг, а вокруг рисунки с его подвигами.

Какое-то время гостьи с молчаливым почтением разглядывали это несомненно выдающееся произведение искусства.

— А вот эти светильники, — принцесса обратила их внимание на стоявшие по краям стола золотые или, скорее всего, позолоченные фигурки зверей, чем-то напоминавшие вставших на задние лапы медведей. — Судовладельцы подарили моему супругу в честь славной победы над ламерскими пиратами.

От мысли, что словоохотливая хозяйка возьмётся читать лекции о каждой выставленной здесь посудине, племяннице регистора Трениума стало грустно.

К счастью, Силла не стала подвергать её нервную систему подобному испытанию и подчёркнуто неторопливо, словно давая возможность гостьям оценить мозаичный пол и росписи на стенах, направилась к ещё одной двери.

Под их ногами плавали красные и голубые рыбы, раскинул во все стороны щупальца почему-то жёлтый осьминог, и колыхались водоросли из маленьких зелёных квадратиков.

По стенам густо росли цветы, порхали бабочки и, раскрыв тоненькие клювы, беззвучно пели какие-то непонятные птички, похожие на пузатых воробьёв.

— Прекрасные картины! — с хорошо разыгранным восхищением охнула Пласда Септиса Денса.

— Рисовал сам Никас Софис Люд, — с удовольствием сообщила первая принцесса. — И его ученик Уларий Корн. Мальчик ещё молод и неопытен, но подаёт очень большие надежды. Если будет на то воля богов, со временем он станет столь же знаменитым, как его учитель.

Пока госпожа любезничала с гостьями, всё та же невольница с серебряной табличкой забежала вперёд и отворила тяжёлую, обильно украшенную разнообразными металлическими накладками дверь.

Ника знала, что тётушка делает макияж и наводит красоту прямо в спальне. Дом регистора Трениума не отличался роскошью. И не только потому, что его хозяева демонстративно придерживались "завещанной предками строгой простоты". Семья Септисов тоже пострадала во время подавления заговора Китуна, потеряв значительную часть состояния.

Только после реабилитации сенатора Госпула Юлиса Лура Итур Септис Даум смог занять место отца и стать главой одного из пяти регистов столицы, но ещё не успел восстановить былое богатство.

Мельком вспомнив об этом, девушка подумала, что сноха императора вряд ли приведёт их в спальню, и не ошиблась.

Это оказалась угловая комната с большими окнами, пропускавшими дневной свет сквозь множество маленьких стёклышек, вставленных в массивные свинцовые переплёты.

На одной из стен висело серебряное зеркало, лишь немногим меньшего размера, чем блюдо, подаренного дочке папашей, ставшим дедушкой будущего императора.

Перед ним, как полагается, имелся стол с пузырьками, баночками, коробочками и двумя шкатулками, а рядом сиденье без спинки. Чуть в стороне стоял столик с письменными принадлежностями и два прикрытых разноцветными покрывалами сундука.

— Метида! — обратилась первая принцесса к рабыне. — Убери чернильницу и подай слоновый ларец.

Внимательно присмотревшись к принесённому ящичку, Ника поняла, почему его так назвали. Верх шкатулки украшало изображение задравшего хобот слона, а стенки — накладки из слоновой кости.

Оглядев невольно затаивших дыхание женщин, Силла, явно рисуясь, извлекла из висевшего на поясе кожаного кошелька маленькую узенькую пластинку с прорезями, и вставив её в щель в крышке, медленно открыла ларец.

Сгрудившиеся вокруг дамы дружно ахнули. Даже попаданка нервно сглотнула слюну, потому что раньше ничего подобного ей "в натуре" видеть не приходилось. Ящичек оказался до краёв наполнен драгоценностями: заколки, гребни, ожерелья и ещё множество блестящих и, судя по всему, очень дорогих побрякушек.

Супруга наследника престола бережно взяла в руки серебряную заколку с тремя золотыми, искусно сделанными берёзовыми листочками.

— Великолепно, потрясающе, прекрасно, чудесно, — дружно заохали дамы. — Почему вы нам так редко показываете эту красоту, ваше высочество?

— Да как-то случая подходящего не представлялось, — небрежно пожала плечами первая принцесса. — А вам нравится, госпожа Юлиса?

— Разве подобное чудо может не понравиться? — улыбнулась девушка, беря из протянутых рук Силлы заколку. При этом свободно висевшие на тоненьких колечках листочки издали мелодичный звон.

— Это сделал наш радланский ювелир, — с гордостью заявила жена наследника престола. — Теперь и у нас в Империи есть мастера не хуже либрийских и даже келлуанских.

Украшение Нике действительно очень понравилось. Вот только чувство настороженности и какой-то неясной опасности не проходило, а как будто бы даже усилилось.

"И зачем принцессе понадобилось устраивать это представление? — с тревогой думала она, старательно удерживая на лице восхищённую улыбку. — Желает лишний раз подчеркнуть своё богатство и наше убожество? Вон как тётушку перекосило".

— Это тоже куплено в Радле, — Силла продемонстрировала витой золотой браслет в виде змейки с рубинами вместо глаз и изумрудом на кончике хвостика. — Работа, конечно, не столь великолепная, но он дорог мне как память.

Потом она показала ожерелье, искусно сделанное из золота, серебра и ляпис-лазури, следом ещё один серебряный браслет на сей раз широкий с затейливой гравировкой и хитрым замочком.

Всё ещё оставаясь настороже, девушка, немного поохав для приличия, спешила передать драгоценность тётушке, либо кому-нибудь из придворных дам. У Ники создалось впечатление, что многие из этих украшений те тоже видят в первый раз.

А вот Пласда Септиса Денса, наоборот, по долгу не сводила глаз с каждой драгоценной бирюльки, громко восхищаясь, с трудом скрывая мучившую её зависть.

Когда в руки супруги регистора Трениума попала трёхзубая серебряная шпилька с цветочком, собранным из множества мелких жемчужин с большой розовой в центре, женщина не выдержала и попросила у первой принцессы позволения примерить украшение в своей причёске. Та милостиво согласилась, и все дружно ахнули. Даже племянница призналась себе, что эта вещь тётушке очень к лицу.

Тем не менее, пару минут покрасовавшись перед зеркалом, та с нескрываемым сожалением вернула драгоценность хозяйке.

Возвращая её в шкатулку, Силла вдруг обратилась к рабыне:

— Метида, сходи на кухню и прикажи накрывать на стол. Я надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной, госпожа Септиса?

— Для нас это большая честь, ваше высочество, — натянуто улыбнулась гостья.

— Слушаюсь, госпожа, — дождавшись, когда хозяйка вновь обратит на неё свой взгляд, поклонилась невольница, перед тем как выйти.

— А сейчас я покажу вам совершенно удивительную вещь! — громко объявила первая принцесса, запустив руку куда-то в угол ларца. — Смотрите, стрекоза в камне!

С этими словами она торжественно, словно фокусник кролика из шляпы извлекла большой, с куриное яйцо, гладко отшлифованный камень, внутри которого навечно застыло раскинувшее крылья насекомое.

Но прежде чем зрительницы успели дружно ахнуть, Силла озабоченно проговорила:

— Надо больше света, чтобы лучше рассмотреть это чудо... — и приказала уже другой рабыне. — Ламика, открой окно в сад.

— Слушаюсь, госпожа, — молодая, сильная рабыня не без труда повернула запор и осторожно отворила тяжёлую металлическую створку.

— Госпожа Септиса! — обратилась принцесса к супруге регистора Трениума. — Вы оставили свой паланкин перед аркой?

— Да, ваше высочество, — с лёгким недоумением ответила та.

— Тогда, Ламика, пойди догони Метиду и передай, пусть из кухни отнесут что-нибудь поесть людям нашей дорогой гостьи.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Сейчас же позабыв о служанке, Силла, встав у окна, подняла необыкновенный камень так, чтобы солнечные лучи, проходя сквозь медовую прозрачность янтаря, чётко высвечивали обычную стрекозу с большими фасеточными глазами и двумя парами слюдяных крыльев.

— О боги! — благодаря экспрессии и частоте звука, голос тётушки сумел выделиться из хора всеобщего восхищения.

Да и племянницу это зрелище настолько впечатлило, что она не удержалась и с полминуты вертела в руках гладкий на ощупь кусочек окаменелой смолы.

— Как такое может быть? — спросила потрясённая старшая гостья у явно наслаждавшейся её реакцией хозяйки.

— Так вы не знаете, госпожа Септиса? — вскинула та аккуратно подщипанные брови. — Это слёзы нимфы Ликсены, дочери бога моря Нутпена. Однажды она встретила на берегу прекрасного юношу по имени Фестокл и полюбила его. Но отец не позволил ей выйти замуж за простого смертного. Тогда Ликсена покинула море и стала женой Фестокла по закону людей. Разгневанный непослушанием дочери Нутпен наслал на город, где они жили, гигантскую волну, которая смыла его в океан вместе с людьми, животными, храмами и домами. С тех пор Ликсена вечно оплакивает своего возлюбленного, и её слёзы превращаются в прекрасный янтарь, который называют камнем влюблённых. Иногда очень редко Нутпен отпускает свою несчастную дочь на сушу, чтобы та могла пройтись по тем местам, где гуляла с Фестоклом. После чего люди находят в камнях песчинки, веточки или насекомых. Всё то, на что упали слёзы удручённой своим горем нимфы.

— Какая красивая история! — дрогнувшим голосом проговорила супруга регистора Трениума, возвращая драгоценность с заключённой внутри стрекозой хозяйке.

— Янтарь привозят к нам с дальнего севера, — сказала одна из придворных дам, которую гостьям так и не представили. — Там море покрывается таким толстым льдом, что по нему спокойно ходят люди и звери, а землю по полгода покрывает снег.

— Да, — кивнув, согласилась с ней Силла. — Самый лучший янтарь — это халибский. Иногда продают ольвийский, но он гораздо мельче и не такой красивый.

Чуть скрипнула дверь, и в комнату вошла Метида.

Глянув на неё, первая принцесса негромко спросила:

— Ну?

— Стол накрыт, ваше высочество!

Обернувшись к женщинам, Силла улыбнулась.

— Прошу вас со мной отобедать и восславить бога виноградной лозы.

Гостьи и приближённые согласно закивали, а Пласда Септиса Денса, окончательно растрогавшись от подобной заботы, в который раз за сегодняшний день повторила дрожащим голосом:

— Для нас это большая честь, ваше высочество!

Несмотря на сосущую пустоту в желудке, перспектива насыщаться лёжа, опираясь на локоть, Нику не особенно вдохновляла.

"Лучше бы домой отпустили", — мрачно думала она, шагая вслед за тётушкой, мило ворковавшей со снохами императора.

Однако, то ли супруга наследного принца посчитала гостей не такими уж важными персонами, или наоборот — захотела принять их по-семейному, как близких родственников? Только в столовой, куда они пришли, миновав ещё одну комнату, вместо лож вокруг стола стояли сиденья с подлокотниками, но без спинок, и одно настоящее кресло, куда и уселась первая принцесса.

Кушанья оказались довольно изысканными и мало чем отличались от тех, которыми родственниц регистора Трениума угощали на императорском пиру.

Когда прислуживавшие рабыни разложили по тарелкам тушёные овощи, Медья Тарквина Улла спросила:

— А что вы кушали дома, госпожа Юлиса?