— Стойте! — и лес ожил. Приземистые зеленые фигуры вышли из-за стволов, поднялись из травы, спрыгнули с нависающих над тропой ветвей. Их было много десятков, они надвинулись на путников, заключив их в плотное кольцо, выставили перед собой копья с широкими зазубренными наконечниками.
— Лесные гоблины! — Ирт ругнулся, и потянулся к молоту, висящему на поясе Глеба.
— Не сопротивляйтесь, и мы вас не тронем, — громко сказал кто-то из гоблинов.
— Так я и поверил, — пробормотал Ирт, но Глеб придержал его руку, шепнул:
— Постой. Когда-то я жил среди гоблинов, с ними можно попробовать договориться.
— Они же звери, — недоверчиво сказал Ирт. — Как можно с ними договариваться?
— Так же как с людьми, — ответил ему Глеб и, развернув плечи, оглядев кольцо зеленокожих дикарей, обратился к ним: — Мне не станем сопротивляться. Мы не причиним вам никакого вреда. Мы просто хотим пройти мимо.
— Верни нам Рог, человек! — раздалось сразу несколько голосов. — И иди куда хочешь!
— Я ничего не брал у вас, — ответил Глеб.
— Верни Рог! — голосов стало больше.
— Я не понимаю, о каком роге вы говорите. Если вы объясните, может я и смогу вам помочь.
— Верни Рог! — Теперь кричали все гоблины. Они притаптывали левой ногой, отбивая ритм, и требовали: — Верни Рог! Верни Рог! Верни Рог!
Кто-то из гоблинов кинул копье. Глеб легко увернулся, но понял, что на это и был рассчитан бросок. Если бы его хотели убить, то копье было бы пущено куда сильней. Пока же им просто угрожали. Или предупреждали.
— Послушайте! — попытался перекричать гоблинов Глеб. — Я на вашей стороне! Я жил в вашем племени, с вашими сородичами!
— Верни Рог! — не унимался хор голосов.
Ирт все же вытащил боевой молот. Горр, сбросив ношу, взялся за дубинку. Один только Богоборец словно и не замечал опасности — по-прежнему копье лежало у него на плече, и на его древке висел узел с книгами.
— Я знал многих ваших братьев! Я участвовал в Великой Охоте! Я проносил жертву Солнцу!
— Верни Рог! — скандировали остроухие уродцы. — Верни Рог!
И вдруг:
— Глеб?! — определенно, это выкрикнул кто-то из гоблинов. — Глеб, ты?!
Сбился ритм, смешались голоса. Зеленокожие воины закрутили головами, высматривая, кто это там заговорил с человеком. Увидев, замолкали, замирали.
— Глеб?! — разорвав руками плотное кольцо окружения, но тропу вышла пожилая гоблинша. Она встала напротив Глеба, в шаге от него, и, щурясь, долго всматривалась в его лицо. Глаза ее были мутные, безгубый рот кривился; она была безобразна — кривоногая, лысая, морщинистая, ее высохшие плоские груди висели до самого живота, а живот был круглый, словно мяч.
— Кто ты? — спросил Глеб, не надеясь угадать сам.
— Ведунья племени. Разве ты не узнаешь меня? — Ему показалось, что гоблинша смотрит на него с надеждой.
— Нет, не узнаю.
— Я Лина. Помнишь?
Глеб нахмурился, опустил голову. Вспомнил, но не поверил, вскинул глаза на гоблиншу, впился взглядом в ее лицо:
— Лина?
Дочь шамана или его внучка. Верная помощница и прилежная ученица.
— Лина?!
Она улыбнулась ему.
Когда-то шаман гоблинов, руководствуясь одному ему понятными соображениями, спас Глеба от верной смерти и позволил ему жить в лесной деревне зеленокожего народца. Глеб провел там не так много времени, но успел кое с кем подружиться: молодой гоблин Уот научил Глеба искусству обращения с копьем, а Лина... Лина постоянно была рядом, она любила Уота, и она любила слушать их разговоры...
— Лина! — Он все еще не мог поверить. — Ты же была молодая!
— Это было давно.
— Недавно! — запротестовал он.
— В нашем мире время летит быстрей. Прошло очень много лет, как ты и Уот покинули нашу деревню. Мы долго ждали вас. Но потом тоже ушли. Ведь ты так и не принес Древесный Топор, похищенный людьми, а без него мы не могли жить в том лесу. Мы же степной народ, ты знаешь. Лес изменил нас, мы ослабли, наши дети разучились есть сырое мясо. Лес уничтожал наше племя, живые деревья ловили нас и пожирали, не признавая за своих. Все мог бы исправить Древесный Топор, но ты не вернул его нам. Хоть и обещал.
Глеб не помнил об обещании, но спорить не стал — он много чего не помнил.
— А что случилось с Уотом? — спросила Лина, жадно глядя в его глаза. — Мы ждали его возвращения... Я так его ждала...
— Уота убили... — Это Глеб хорошо помнил. — Сразу, как мы вышли из леса.
Лина опустила голову и долго молчала. Потом, глядя в сторону, проговорила тяжело и холодно:
— А ты обещал беречь его... Я просила тебя, и ты мне обещал.
— Я не смог... Но я отомстил за его смерть.
— Что мне твоя месть, человек. Что ему твое мщение... — Она задумалась о чем-то. Вздохнула, сказала: — А ведь шаман знал, видел... Он чувствовал, что так все и будет, но ничего не захотел менять. Почему?..
Они стояли друг напротив друга — высокий крепкий воин и крохотная гоблинша, серая от старости. Другие гоблины смотрели на них, не двигались и молчали, признавая и уважая мудрость Ведуньи. Молчали и два человека — они прислушивались к тихому разговору и ждали от Богоборца какого-нибудь знака или команды.
— Что за рог нужен вам? — спросил Глеб, чувствуя свою вину, но не желая ее признавать.
— Рог Синекожего Гоблина. Если мы не вернем его, то наше племя — племя Рога — перестанет существовать. Мы разойдемся в разные стороны. Кто-то погибнет, многие станут безумными одиночками, и лишь единицы присоединятся к другим племенам, к тем, что хранят свою святыню. Рог в этой деревне, я чувствую его. Мы могли бы вырезать здесь всех людей, но отыщем ли мы без них свою потерю?.. Я решила, что нам надо пленить нескольких местных жителей, и обменять их жизни на Рог... Мы думали, вы — местные жители. Одного из вас — самого старшего — я бы отправила в деревню, чтоб он все объяснил людям. Другие бы остались здесь... А что нам делать теперь? Мы обнаружили себя... Что нам остается? — идти и убивать!
— Я верну вам этот рог, — заявил Глеб и подумал, что слишком уж легко раздает обещания. И потому добавил: — Если, конечно, он и в самом деле находится в этой деревне...
6
Сам рог был обычный, пустотелый и чуть изогнутый, похожий на рог козла, но несколько меньше; вряд ли кто-то из людей польстился бы на него — если бы не отделка.
Рог был одет в золото, оплетен серебряными нитями, украшен топазами, рубинами и изумрудами. Затейливая чеканка изображала моменты Великой Охоты Синекожего Гоблина. На острый конец Рога был надет алмазный колпачок. Внутри Рога находились золотые фигурки четырех Покровителей: Огла — хозяина равнин, Игта — хозяина неба, Ерта — хозяина дня и Гола — хозяина ночи. Закрывался Рог крышкой, сделанной из горного хрусталя. Искусный резчик покрыл хрусталь вязью причудливых букв неизвестного алфавита. Что означали эти письмена, не мог сказать никто, но многие считали, что написанное — есть слова самого Синекожего Гоблина, произнесенные на языке Занебесного Мира.
Рог держали в специальном чехле — он тоже был украшен драгоценными металлами и камнями, а внутри выстелен мехом горностая. Чехол с Рогом переносили в особой суме, прочной, защищенной кольчужными кольцами. Достать чехол из сумы мог лишь тот, кто знал, как с ней обращаться, — отравленные иглы, острые зазубренные крючки и ядовитый порошок в рыбьих пузырях защищали драгоценное содержимое от воров и осквернителей. Три воина круглосуточно охраняли святыню. И пост этот всегда находился в центре стойбища или походного строя.
В обычных условиях похитить Рог у племени представлялось делом невозможным. Но существовал обычай, когда Рог доставали из сумки и на какое-то время оставляли без присмотра.
Так было и в тот раз.
Глухой ночью в густом лесу, на поляне, в центре которой горел костер, Лина достала Рог. Поклонившись на восток — в спину ушедшему солнцу, она опустилась на колени. Не делая резких движений, сняла хрустальную крышку, положила ее перед собой. Шепнула заветные слова, призывая родных духов к святыне. Одну за одной вынула фигурки Покровителей, расставила их вокруг крышки. Осторожно положила Рог на их вытянутые вверх руки, на подставленные ладони. Низко поклонилась Покровителям, благодаря их, — если бы Рог упал, это был бы плохое предзнаменование. Выждав некоторое время, позволив Покровителям привыкнуть к ноше, она сделала знак рукой, и ее помощник, молодой гоблин Лаг, принес положенные дары. Он поставил деревянное блюдо с подношениями справа от Ведуньи и тут же исчез.
Лина взяла первый дар.
Красная кровь хозяину неба Игту, чтобы рассветы и закаты были алы, предвещая удачную охоту.
Второй дар — Оглу, хозяину равнин — чистая вода, чтоб дожди питали жирную землю, и на диких пастбищах не переводилась живность.
Третий дар — зола и уголь, пропитанные жиром, — Ерту, хозяину дня, чтоб было чем питать солнце.
Четвертый дар — Голу, хозяину ночи — кусок мяса его хищникам, чтоб они, насытившись, не тревожили племя гоблинов и не переводили стада травоядных.
И пятый дар, кислое вино и крошка металла, — духам предков, Покровителям Рода, чтоб они вспомнили о своей жизни здесь и помогли потомкам.
Расставив подношения, Лина поднялась на ноги, с поклоном шагнула назад. Выпрямилась, отряхнула колени. И поспешила уйти с поляны. Ни один человек не должен мешать таинству. Даже если это сама Ведунья.
Она знала, что когда придет утром, то не найдет даров. Но одно подношение окажется внутри Рога. И тот Покровитель, чей дар забрал Рог, станет главным на весь следующий год. Его надо будет всячески ублажать, с ним нужно будет вести переговоры, и у него следует искать защиты.
Ведунья вернулась к племени и провела ночь под открытым небом, повернувшись лицом на восток, чтобы первой приветствовать поднимающееся солнце.
А когда на рассвете она с помощником пришла на поляну, то не обнаружила ни подношений, ни фигурок Покровителей, ни самого Рога...
Все это рассказала Глебу гоблинша Лина перед тем, как отправить его с друзьями в селение, где скрывался похититель святыни гоблинов.
7
Деревня стояла посреди леса. Меж домами росли высокие березы, крохотные огороды были окружены дикой малиной и орешником, а навозные кучи за крытыми мхом дворами сплошь поросли лесной крапивой.
На стенах домов, на ветвях деревьев, под крышами сараев — всюду сушились растянутые на рамках шкурки: беличьи, заячьи, еще какие-то. Судя по ним, в селении этом жили охотники. А кто еще мог построить дома в лесу?
— Охотники люди бедовые, — пробормотал Ирт. — Я как-то жил в одной артели...
"Бедовые люди" встретили гостей с оружием в руках. Было их немного, дюжина или чуть больше, но Глеб не сомневался, что если начнется заваруха, то на улице немедля появится подкрепление — если не мужики, так старики, женщины и дети. Прицелиться и спустить самострел могли и они. Да и луки, наверняка, были здесь у каждого члена семьи.
— Кто такие? — грозно спросил один из встречающих. В руках он держал погнутую алебарду, на поясе его висел длинный нож.
— Прохожие, — отозвался Глеб и встал. — Да только нам не позволили просто пройти. Послали к вам с делом.
— Кто не позволил? Кто послал?
— А вы разве не знаете? Разве не слышали?
Охотники переглянулись.
— Может, и знаем, — сказал тот, что был с алебардой. — Что мы, следов читать не умеем? Чего они хотят? Почему вас не тронули?
— А потому и не тронули, что хотят передать вам, чтобы вы вернули им рог.
— Какой такой рог?
— Золотом отделанный. И драгоценными камнями.
Охотник с алебардой хмыкнул, думая, что непрошеный гость шутит, потом понял, что тот говорит совершенно серьезно, и расхохотался:
— Золотом, говоришь?! Камнями?! У нас? Здесь?..
Другие охотники тоже рассмеялись, но веселья в их смехе было немного — горький и злой смех у них получался.
— Что им надо на самом деле? — спросил охотник с алебардой. — Уж не отвлекают ли они нас, не готовят ли нападение?
— Нет! — тряхнул головой Глеб. — Они не собирались на вас нападать, они хотят все решить миром, и просят вернуть рог, который кто-то из вас три дня назад нашел ночью на поляне.
— Решить миром? — ощерился охотник. — Ты говоришь про этих зеленокожих уродов? Неужто ты им веришь? Тогда и тебе нет доверия! Кто ты такой?! Кто?
— Он Богоборец, — спокойно сказал Ирт и шагнул вперед. — Он может раздавить всех вас как клопов, и вы даже пикнуть не успеете. Но он говорит с вами. Он хочет вам помочь. А вы словно специально ссоры ищете. Вы как псы, лаете на всякого, кто проходит мимо, все норовите в ногу вцепиться, все напрашиваетесь на взбучку.
Охотники зароптали, не понравилась им речь Ирта, но и уверенности у них поубавилось.
— Ты погоди, человек! — возмущенно сказал тот, что был с алебардой. — Говоришь, Богоборец? Говоришь, как клопов? А твоему слову какая цена? Ты-то кто такой?
— Я Ирт Свободный. И цену своему слову знаю.
— Слово на весы не положишь, на зуб не попробуешь. Может, вы жулики? Или того хуже?..
— Повернись к ним спиной, Богоборец, — негромко попросил Ирт. — И задери рубаху повыше.
Глеб неохотно выполнил просьбу товарища. Он не понимал, зачем это делает, но Ирт говорил твердо и уверенно, а спорить с ним сейчас — значит показать охотникам слабость их команды.
— Он Богоборец! — торжественно объявил Ирт и едва ли не натянул рубаху на голову Глеба.
Охотники снова зароптали, и уверенности в их голосах стало еще меньше. Только тот, что с алебардой продолжал упорствовать:
— И что? Вон у Ермолы вся спина разрисована, и на животе рисунок, который не всякому покажешь. Намалевать можно что угодно, хоть грамоту королевскую.
— Да чего же ты хочешь? — рассердился Ирт. — Слову не веришь, печати не доверяешь.
— А делом докажи, что Богоборец настоящий, — хитро прищурился охотник.
— Каким делом?
— Сам говорил, что он нас как клопов передавит. Ну так и пускай попробует. Всех не всех, а братьев-медвежатников пусть-ка заломает. — Он обернулся на товарищей и те закивали:
— Верно говоришь, Игор! Пусть-ка попробует!..
Из-за кустов сирени, что росли на обочине возле небольшого сарая, вышли два богатыря. Наверное, сидели они там в засаде — началась бы драка, навалились бы неожиданно с тылу. Глеб уступил дорогу идущим здоровякам, а те, словно его и не заметив, прошли мимо, остановились перед Игором. Росту в каждом было не меньше двух метров, длинные руки доставали почти до колен, на ведерных кулаках — железные кастеты с шипами-клепками. Светловолосые, простолицые, рябые, пучеглазые — братья были неотличимы.
— Ну так что, Богоборец? — хмыкнул Игор, пошептавшись с богатырями. — Справишься с двумя или испугаешься, только против одного выйдешь?
Пугаться было чего. Глеб не сомневался, что на медведя братья вот так вот и ходят — с одними только одетыми в кастеты кулаками.
— Не драться я сюда пришел... — начал было он, но увидел, как лицо Игора расплывается в издевательской усмешке, как в глазах его загорается злоба — не верил он ни единому их слову, только сила и могла его убедить в чем-то.
