— Может, спутал с кем, — удивился Стёпа. — Есть у меня зазноба, но одна и давняя. Я уже с год ни за кем другим не приударял.
— Так он только сейчас сообразил, на какую девку внимания не обратил, — вступил бармен. — Ты же про внуковку Коноплемянникову речь ведёшь? Так и он про неё.
— Уймитесь, балаболки, — Яга появилась из подсобки. — А ты Василий ступай куда шёл. Нам потолковать нужно. Давай Федот мороженого, как ты обычно накладываешь. Идём, Стёпа, за столик.
Василий послушно ушёл, мороженое как по мановению волшебной палочки появилось на столешнице. То, что собеседница контролирует определённый сектор окружающего пространства, отметил про себя почти рефлекторно, как и то, что в кобуре у неё на бедре уютно устроился пистолет чудовищного калибра — не иначе — ракетница. Только в патроне наверняка жакан. Хм. Василий-то на неё похож.
— Ты на сына моего внимания не обращай, а что Деллка с ним не связалось — это только к лучшему, — женщина обозначила лёгкое смущение. — Родственники они. Твоя про это знает, а он нет. Так что ты узнать хотел?
Степан ещё сдерживал в себе гнев от того, что его супругу упомянули как "девку", но понимание того, что ничего оскорбительного в этом слове Федот не видит, заставило его пропустить это не вполне благозвучное на его вкус слово мимо ушей. Выдохнул, и поведал собеседнице о своих изысканиях, о том, что не понимает, почему аборигены такие "ненормальные". И замолчал в ожидании ответа.
— Да уж, знала я, что Деллка твоя — баба не промах, — вот опять про его любимую "некорректно" высказались. — Не сразу сообразила, почему это вдруг заинтересовал её городской домашний мальчик, а оно эвон какие у тебя взрослые вопросы образовались. Ладно. Отвечу по-взрослому. Понимаешь, считается, что человеческая масса ведёт себя, как неразумное существо — толпа. Наверное, так оно и есть. Только после предательства правительства мы тут оказались в условиях, когда пришлось вспомнить другое слово — популяция. То есть, как биологический вид были обречены на вымирание. А не хотелось. Некоторое количество людей сумело сплотиться, борясь с окружающей средой за каждую особь из своей стаи. А остальным, кто ставил свои личные интересы выше общественных, не то, что пришлось погибнуть, но в конечном итоге, они здорово откатились в сторону примитивных технологий. Отстали, иными словами.
Потом, когда стало легче, в группах, держащихся только своего семейного круга, народа оставалось меньше половины. У них много проблем, и посейчас конца-краю не видно нерешённым затруднениям типа, почему у соседки кофемолка электрическая, а у меня ручная. Мне с ними всегда тяжело — торгуются, норовят обвесить или гниль подсунуть. Не все подряд, конечно — люди ведь разные. А только провести чёткую границу между теми, кого ты считаешь аборигенами и остальными, родившимися здесь людьми, не получается.
Фома, хозяин заведения принёс булочки и чай в толстостенных кружках, присел рядом:
— Ты напрасно парню мозги пудришь, объясни по-простому.
— Вот сам и объясняй, если знаешь как.
— Тут, Кузьмич, такое дело. Наши никогда не шутят. То есть даже ради веселья никого обманывать нельзя. Это, кажется, называется розыгрышем. Или молчать, если что-то неясно, — Стёпка вдруг с удивлением понял, что его впервые в жизни назвали по отчеству. А трактирщик продолжил: — Не принято у нас считаться должным, если кто-то кому-то жизнь спас. Такое нередко случается и поминать об этом — плохая примета. А помогать, если можешь, принято. Вот.
Фома горделиво глянул на Ольгу Петровну. Та чуть улыбнулась:
— Завидовать ещё не принято или хваcтаться, но это упражнение обычно осиливают уже те, у кого детишки подрастают, — продолжила она мысль кабатчика. — А вот так прямо, как ты с Василием, разбирать непонятки — принято. И не обижаться, если что-то неприятное о себе услышал.
— То есть эмоциональную компоненту вы в себе давите, — заключил Степан.
— Насколько можем, — согласился Фома. — Только всё равно мы ведь не железные.
Яга довольно улыбнулась, а Степану припомнились слова суженой: "Боюсь солгать, боюсь кого-нибудь обидеть, боюсь пожелать того, в чём не нуждаюсь", — это ведь что-то похожее на жизненное кредо — кредо прямолинейного безэмоционального аскета. Опять он, кажется, пытается найти упрощённое объяснение сложному явлению.
Глава 20 Всё кувырком
Сегодня была напряжённая смена. Интенсивность полётов растёт, а к вечеру, когда многие воздушные суда добираются до мест назначения, к окрестностям аэродрома их подтягиваются иногда десятки. Так что пришлось задержаться на часок, чтобы помочь дораспутать тот клубок, что накрутил, прикидывая подлётные времена и корректируя скорости винтокрылых машин.
Поэтому возвращался домой уже в восьмом часу, когда солнечный диск ощутимо приблизился к зубчатой кромке гор, смутно виднеющихся далеко на западе. Привычно всмотревшись в их размытые очертания, подумал о том, что завтра утренняя смена начнёт оттягивать вылеты из-за туманов на перевалах — видно как облака собираются в той стороне.
А потом уже на тихой улице приметил полосатого амфициона, крадущегося прямо по дороге у самого бордюра. Звери эти формой тела напоминают варана, но теплокровные. Эти хищники как раз характерны для узкой полосы равнин, тянущейся между океаном и восточными склонами Большого Хребта, то есть именно для этих мест. Трёхметровый экземпляр, конечно, не самый крупный из встреченных натуралистами, но тварь безумно опасная, к тому же явно идущая на шум вечеринки, что проходит на лужайке у только что оставшегося позади дома.
Остановил машину и выстрелил в основание шеи — тут самое удобное место для того, чтобы не промахнуться. Поведение животного его крепко озадачило — оно не погибло мгновенно, как ему следовало от такой раны, а принялось агонизировать, хаотично дёргая конечностями, а из кустов выбрались трое парней, и побежали к нему вопя:
— Ты, гад нам всю шутку испортил! И макет уничтожил!
Машинально вызвал полицию, вышел из авто и, сам не понял почему, врезал с правой в челюсть первого из подбежавших к нему юнцов. Второй попытался достать его ногой, вытянув её в прыжке перед собой, как показывают в фильмах про боевые искусства. Сделал короткий шаг в сторону и прикладом притормозил вторую ногу этого каратиста, а третьего просто сбил корпусом. Потом пришлось бросить оружие и драться одному против троих, каждый из которых ни в чём ему не уступал. К моменту прибытия стражей порядка, расшвырявших всех, словно котят, нос оказался расквашен, сильно болело ухо, скула и под глазом, но с ног его так и не сбили.
Потом всё было немного туманно: наручники, прицепленные к левой руке и к ветке ближайшего дерева, полицейские, дострелявшие агонизирующий действующий макет до состояния дуршлага, причём знакомый с веранды у моря мужчина из своей помповки постарался особенно, буквально перебивая конечности, приводимые в движение сервомоторами. А вот его коллега успел перекинуться словечком со Стёпкиными оппонентами и с кем-то связался.
Уловив слова: "Племянник представителя президента", — Степан сообразил, что нехило вхрял. Осмотрелся. Помощник старшего наряда расцепляет наручники на шутниках и стоит к нему спиной, "свой" полицейский, тот, что из старожилов, занят перезарядкой ружья, вставляя туда новые патроны по одному, и тоже отвернулся. Кажется, ему намекнули, что пора смываться. Очень уж красноречивая диспозиция!
Вытащил из кармана лазерный резачок — подарок своей лапушки — и в одно движение пересёк связку между браслетами. Прыгнул в машину, подхватив по пути родную "десятку", да и был таков. Автомобильчик у него резвый. По пути к нему заметил, как "неуклюже" отворачивается занятый своим оружием абориген, умудряясь при этом оставаться между ним и своим напарником.
Вот так. Эпизод, занявший считанные минуты, всё поставил с ног на голову.
* * *
— Это ведь только считается, что все люди равны, — рассуждал Степан, проехав мимо своей бывшей школы. Аэродром остался правее, а он мчался на запад по дороге, о назначении которой даже не догадывался. Узкая бетонка сообщала скатам о том, что щели между её плитами находятся на равном расстоянии. Короткие сумерки закончились ещё когда он выезжал из Белого Города, так что в конусе света фар теперь для него сосредоточился весь окружающий мир.
С другой стороны, если рассматривать его действия с точки зрения законодательства, то он уничтожил чужое имущество и напал на его владельцев, — такое простое соображение тоже нельзя снимать с весов Фемиды. Она ведь, теоретически, слепа. Однако, поскольку за справедливостью к ней обратятся люди, имеющие в этом обществе вес, глуха она не будет — то есть вкатят ему на полную катушку. Инкриминировать что-нибудь вроде разбойного нападения окажется проще простого.
Замедлил движение, а потом остановился. Принял на визор последние новости, посмотрел — про учинённую им драку пока ничего нет. Тем не менее, отключил его, а потом приподнял капот и в коробке распределителя вытащил из своих гнёзд предохранители цепей, питающих устройства связи и навигации, а заодно и часть контрольных приборов обесточил. Лучше затруднить поиски, чем встретить на пути ребят, поджидающих его для ареста.
Бетонка свернула вправо и упёрлась в ворота в изгороди из колючей проволоки. Что находится за ней, в свете фар разглядеть не удалось. Поэтому вернулся и съехал на грунтовку, ведущую по-прежнему на запад. Колёсики его городской машинки продолжали катить по земле, только следовало не попадать в колеи — они тут местами просто бездонные.
Водорода в баке хватит ещё надолго. Не полная заправка, но до утра можно ехать. Вот и подъём чувствуется. Не иначе, как через Кайлов лог дорога, по которой изредка проходят неуклюжие аборигенские грузовики с картофелем, арбузами и мукой для пекарен Ново-Плесецка. Это везут с ферм, что расположились по берегам Южной Ярновки. Что же, километров через триста он окажется в обжитых местах, а там... ха! Давно хотел навестить деда своей избранницы.
Дорога пошла на подъём, заросшая травой равнина сменилась лесом, под колёса полезли то корневища, то ручейки, которые и для крупного автомобиля неприятны, а для его "горожаночки" — как нож острый. Движение замедлилось до скорости пешехода, и тут справа показался балок — вагончик, поставленный немного в стороне от дороги. Правда, этот почему-то с колёсами, причём огромными, метра два в диаметре. Дверь в это жилище располагалась с краю длинной боковой стены. Сквозь окошко, расположенное рядом с нею уже совсем на углу, лился неяркий свет, попадавший и на дверную ручку. Горящая внутри лампа указывала на присутствие людей, поэтому Степа, ничтоже сумняшеся, вошел, повернув ручку, пришедшуюся под правую руку. Лесенка-крылечко, где нижняя ступенька — скоба, и вертикальный поручень тоже оказались кстати.
В тесном, два на два метра, помещении два человека готовились ко сну на узких двухэтажных нарах.
— Здравствуйте! Меня зовут Стапан. Дорога стала непроезжая для моего драндулета, а ночевать в нём боязно, он ведь даже без крыши. Не приютите до утра?
— Привет! Располагайся на водительском сидении. Кашу будешь? А то Настасья наварила, так, что мы не осилили.
Только услышав про водительское сидение, понял, что находится в кабине грузовика. В передней части деревянного ящика расположена комната для экипажа, именовать которую кабиной даже в голову не приходит. Торцевая стена застеклёна и примыкающие к ней края продольных тоже снабжены окнами так, что угловой столб этого сарая оказывается стойкой корпуса. Водительское место — это просто длинная лавка от борта до борта. Её спинка сейчас снята и пристроена у задней стены помещения в качестве полки — второго спального места, с которого на ночного гостя смотрит девочка лет десяти. А внизу пристроился паренёк четырьмя, примерно, годами старше.
Стёпа поставил ружьё так, чтобы оказалось под рукой, и приподнял крышку кастрюли. Пшёнка. Ещё теплая. Ложку ему подали, и он принялся за работу — аппетит, оказывается, нагулял. Пока заправлялся, девочка с верхней полки рассказала, что они с братом везут мясные обрезки с бойни Вязовникова на ферму Краснова, как раз сегодня прошли через перевал, а утром повернут налево и дорога снова пойдёт в гору.
Это он, судя по всему, к дальнобойщикам угодил.
* * *
Утро наступило быстро — девчонка вытащила из-под лавки, на которой спал её брателло, керосинку и учредила яичницу с помидорами. Пока Костян её уплетал, помогла гостю набросить на его машинку чехол и закрепить как следует. Здешние дороги этому созданному для городских улиц недоразумению неподвластны, так что, надо оставлять её. При случае даст знать родителям, откуда забрать. Потом залезли в комнату-кабину и поехали. Подросток управлял, на Настёна спроворила вторую яичницу во всю сковородку и досталась она целиком Степану. А уж с третьего захода и сама поела.
В путь они тронулись, едва рассвело. Транспортное средство представляло собой прямоугольный деревянный ящик длиной метров восемь, шириной около двух и чуть выше, чем шире. Опирался он на две оси, торчащие за пределы бортов примерно на полметра и диаметром выше человеческого роста. Колеса представляли собой деревянные спицы и стальную шину примерно в две ладони шириной поверх деревянного же обода.
Передняя ось тянула, поскольку просунута была сквозь электродвигатель. А еще она, словно тележная, поворачивалась целиком на небольшой угол, что позволяло изменять направление движения, но достаточно плавно. Шибко-то колёсами не покрутишь, они могут упереться в борта. А вообще, чтобы изменить их положение, приходится изрядно поработать рулём, снабженным даже рукоятками. По ровной грунтовой дороге экипаж мог разогнаться километров до двадцати в час. Ничего напоминающего подвеску в его конструкции не наблюдалось, так что все неровности передавались членам экипажа в неискажённом виде. Правды ради следует отметить что, благодаря огромному диаметру колёс и низкой скорости движения, трясло терпимо.
* * *
О себе Степан рассказал своим спутникам правду. Не всю, конечно — на изложение полной биографии требуется слишком много времени. Но про амфициона и драку с племянником представителя президента, а также про бегство от полицейских ничего не утаил. В кабине имелось радио, через которое принимали передачу из города. В выпуске новостей про вечернее происшествие в Белом Городе не упомянули. В основном шли рассуждения о справедливости — Ассамблея Коренного Населения Прерии вела бурные дебаты о необходимости направлять в бюджет местных органов самоуправления часть средств, полученных от реализации продукции строящегося нынче ГОКа. Что интересно, особых разногласий у выступающих это положение не вызывало, речь шла, в основном, о том, как убедить пайщиков сооружаемого предприятия "поделиться" будущими барышами с теми, кто по праву людей, живущих на этой земле должен получить возможность для дальнейшего развития.
Разумеется, сразу заговорили и о введении местного налога. Или акциза. Или пошлины. Уже на этапе выбора формы и размера, а также способа изъятия части дохода в свою пользу отмечались существенные разногласия. Стёпке это было не очень понятно и, как ни вслушивался он в разные выступления, постоянно путался. Вот неясно ему, как вся эта политическая кухня работает и что в ней на этот раз пытаются сварить.
