Дем Михайлов Низший 5

— Эй! Суки! Охренели?! Я говорю — куда идете?! Куда мою Джоранн ведете? Кронтаун? Нахрен идите! Речь была о прогулке до Тропы и сразу назад!

Я еще думал, как бы наименее деликатно ответить, но меня опередила Джоранн, что удивленно распахнула глаза и спросила:

— Нанна... вот ты орешь на них, оскорбляешь. А ведь мы в глухом лесу далеко от города. И Мать здесь нас не видит — ее око далеко. А если они сейчас реально обидятся и попросту оттрахают тебя во все дыры, а затем отрежут тебе руки-ноги, вспорют живот и бросят подыхать под елку на вон тот муравейник?

— А... — сказала Нанна.

— Три здоровых чужака с острыми ножами — Джоранн наклонила голову, провела ладошкой по жвалам дернувшегося от неожиданности Хвана — А у одного из них ножи вместо рук, а может и вместо члена настоящий гребаный тесак. И ты не боишься?

— О-о-о... — тихо-тихо прохрипел Рэк, глядя на рыжую с настоящим нескрываемым уважением.

— А если этот колючий призм из-за тебя и меня жестоко оттрахает на том же самом муравейнике и перед моим искаженным от кайфа лицом будут твои изрезанные вонючие кишки, а в ушах станет звучать твой затихающий визг?

— О... — порывшись в кармане, Рэк протянул рыжухе таблетку "шизы". Дар от всего проникшегося уважением сердца. И она его приняла — с царственным безразличием сунула в карман куртки и забыла.

— Я... — сказала Нанна — Я...

Она не сводила остекленевшего потрясенного взора с рыжей подруги. Ей бы на сцену — с ее данными принцесс не играть, а вот сереньких простушек с глубоким душевным надрывом — запросто.

Дерьмо... снова во мне говорит гребаный мемвас.

Эффект "живого памятника" быстро исчезал — Нанна стояла, а мы шагали по щебневой дорожке, уходя все дальше. Между нами десять шагов, двенадцать... я считал по привычке — заразился от Баска, что раньше вечно бубнил себе под нос всякую математическую хрень.

Пятнадцать...

Побежит за нами?

Осядет на жопу и погрузится в долгие бесполезные рыдания?

Круто развернется и почти побежит обратно в Плес?

— Вы сломали мне жизнь, суки! Сломали мне мою жизнь! — выкрик Нанны был похож на крик птицы обнаружившей разоренное гнездо — Вы убили меня!

Все же зарыдает...

Вот дрогнули губы. Оплыло плаксиво лицо, сморщился как у готовящегося устроить истерику капризного ребенка, с ненавистью сверкнули глаза, нога ударила пяткой в землю и... темные осклизлые пальцы пережали ей глотку, резко дернули назад, одновременно вспарывая натянувшуюся кожу черными изогнутыми ногтями, что больше походили на когте. Беззвучно распахнув рот, Нанна подалась спиной назад и на ее глотке сомкнулись оскаленные зубы. Укус. Рывок. Ошметок плоти смятым и липким носовым платком отлетел прочь. Хотя скорее как пробка из бутылки игристого вина — кровь ударила фонтаном и к красному потоку с утробным рывком припал обнаженный зелено-бурый... человек?

Мужчина так точно — судя по тому органу, в который умирающая Нанна с удивительной быстротой и яростью вонзила нож. Эта ярость и быстрота говорили о том, что удар ножом в пах она репетировала до этого. Может даже воображала воочию как вонзает нож в яйца уродливого призма Хвана или же в ненавистное ей достоинство гоблина Оди...

А почему ненавистное то? Чем ей мое достоинство поперек глотки встало?

Это не я заторможенно думал. Как раз наоборот — все вокруг казалось заторможенным, равно как и мое тело, а вот мой разум понесся вскачь. Мне почудилось, что телесно я обратился в черепаху и все пытаюсь прорваться сквозь слой ваты, но не могу — физические возможности не позволяют.

Но без дела я не стоял.

Ствол игстрела пошел вверх и еще не поднявшись, выплюнул одна за другой пару игл. Первая вошла в шею кусачего бурого ублюдка, что покрасил свою харю чужой краской. Вторая игла влетела в глаз подбегающего второго извращенца, чья обросшая каким-то пакостным дерьмом грудь была исполосована белыми бороздами — будто он по камням грудаком волочился. Подкрадывался, сука лишайная?

Хотя это не лишай, не почесуха. Это не скаббы. Это гребаные зомби.

Я отмер.

Мир наполнился звуком, движения перестали казаться тягуче медленными. Мозг замедлился. И это едва не сыграло со мной злую шутку — едва увернулся от мужика с иглой в башке. Что-то игла ему там порвала, когда проклюнула глазное яблоко насквозь. Что-то лопнуло из связей головных и орущий зомби мотался из стороны, едва не падал. Но от этого его движения оказалось куда трудней предсказать. Пришлось отступить на пару шагов. И пронаблюдать как подскочивший призм одним ударом сносит зомбяку голову с плеч. Обезглавленное тело рухнуло на землю и заколотилось, выплевывая из шеи серовато-красный фонтан. Руки уперлись в землю, труп — он должен был уже сдохнуть без башки-то! — начал подниматься. Хван неумело, но сильно рубанул с двух рук, перебивая позвоночник. Руки безвольно разъехались, труп медленно задрожал. Рэк деловито и молча рубил первого кусачего ублюдка, продолжающего держать Нанну мертвой хваткой. Голову ему орк отрубать не стал — в смысле целиком. А вот сплющить ее и крупно нарубить, добавив к этому месиву рубленные руки — тут он справился, показав скромный талант кулинара-дизайнера. При это весь уделался в крови зомбячей.

Да и по мне что-то стекало.

Шагнув к затихающей на пропитанной кровью земле подруге, рыжая Нанна нагнулась, заглянула ей в уже начавшие закатываться глаза и смешливо прыснула:

— Боже... ты так смешно булькаешь...

— Су... — выдавила Нанна — Су-к... а... я... лю... ила... те... я...

И с облегчением затихла.

Покатав во рту, Рэк сплюнул тягучим красным, утер окровавленную харю грязным локтем и задумчиво пробурчал:

— Ну и на кой хрен мы бабло на новую одежду тратили?

— Что ты! — оскорбился я — Мы же будущие млять герои! А может даже волшебницы! Должны выглядеть опрятро...

— Хы — осклабился орк и снова посерьезнел — У меня мозг болеть начинает, когда я задумываюсь об этом дерьме. Командир... ты ведь слышишь то же что и я? Волшебницы, герои, чудовища. Так скоро до сучьих драконов и истраханных принцесс в башнях дело дойдет. Чем дальше мы от дома — тем сказочней бред! Будто мы внутри галлюцинации пускающего слюни сумасшедшего фавна закинувшегося наркотой и запившего все радужным молоком из пухлых сисек феи... Тебе херово от этого не становится?

— Не — ощерился я — Не становится. Помни главное. И это расставит все по своим местам.

— И что это главное?

— Точка зрения — ответил я, глядя на умершую Нанну — Гребаная точка зрения...

— Я не понял.

— И я — признался Хван.

— Все просто. Невероятные россказни сумасшедшего кажутся абсолютным бредом всем кроме самого сумасшедшего. С его точки зрения он рассказывает банальную, логичную и даже охереть насколько скучную правду. И не понимает чего это слушатели крутятся юлой от ужаса и на глазах седеют. Ну или просто ржут, задыхаясь от смеха.

— Банальной и скучной правдой? Вот это безумное дерьмо — Хван крутнулся юлой, со свистом разрезав воздух шипастыми лезвиями — Хоть кому-то может показаться нормальным?

— Ага — кивнул я — С его точки зрения — все нормально. Добавь к его точке зрения его же точку обзора и получишь закономерный результат.

— Это откуда же надо смотреть, что все казалось нормальным?

И в этот раз я не промедлил с ответом:

— С вершины. Или из центра. С места куда стекается все ментальное дерьмо мира. Что-то вроде небесного Дренажтауна. Этакий сучий Центровилль надежно закрытый от поганых гоблинов и прочих уродов. Догадываетесь куда я клоню?

— Гребаные эльфы? — предположил Хван.

— И трахнутые эльфийки? — добавил Рэк.

— Волшебные высшие, что дарят любовь — прикрыла прекрасные глаза Джоранн, а ее прелестные губы скривились в сардонической ухмылке — Ублюдки...

— Вы сами подумали о эльфах — пожал я плечами и присел над мертвым зомбаком — Ну что, бойцы, какое мнение о этих тварях? Что заметили? Что удивило?

— Да дерьмо! — презрительно скривился орк, но тут же удивленно добавил, показывая левую лапу — Как успели зацепить? Пробороздил сука... щиплет...

— Быстрые! — заметил Хван и дополнил — Но я быстрее. Вопрос кто живучей — я или зомби?

— Ты — коротко ответил я, без какой-либо брезгливости оглядывая и ощупывая липкие и еще дергающиеся останки, что некогда были человеком.

Особо разглядывать оказалось нечего — голый мужик покрытый слизью. Стоит стереть слизь — под ней обнаруживается испещренная густой сетью вен кожа. Вены темные, вздутые, но быстро опадают, сдуваются. И сдается мне это связано с продолжающей слишком уж сильно вытекать из ран кровью. Сердце твари еще бьется? Прижав ладонь к ребрам слева, выждал буквально секунду и убедился — сердце бьется. Продолжает качать кровь, которой все меньше. А вот ребра на ощупь странноватые...

— Рэк!

— А?

— Срежь у того чудика мяса с груди. Ребра чтоб показались.

— Ща.

— Помогу — призм легко вызвался помочь в кровавой работенке.

Но их обоих опередила Джоранн. Присев, рыжая красотка взмахнула показавшимся в руке ножом с коротким лезвием. Одним взмахом вспорола кожу и не замедляя темпа, продолжила расширять надрез, как-то слишком уж старательно и любовно обводя им грудные мышцы дергающегося зомби со сплющенной башкой и пробитыми яйцами, в которых все еще торчал нож Нанны. На брызги крои Джоранн не обращала ни малейшего внимания. На ее лице медленно расплывалась теплая обворожительная улыбка.

Изучив первое тело — в том числе на запах — я встал и пошел на звуки препарирования, по пути укладывая в голове узнанное. Увидев мое лицо, стоящий над работающей Джоранн орк помахал раненой лапой:

— Чем там с уродом?

— Отменная физическая форма — заметил я — Именно что отменная. Мышцы каменной твердости, но без излишков, подошвы покрыты чуть не роговой коркой, а мускулы ног — там не снимая кожи анатомический атлас рисовать можно. Короче — очень сильные, быстрые и выносливые твари. Уверен, что они без всякого труда смогут бегом преодолеть немало километров. А вы чего еще заметили, бойцы?

— Попахивает от них чем-то странноватым...

— Попахивает — буркнул я — Эй! Хватит с меня сегодня разочарований, сыроеды! Где ответ на главный вопрос?

На меня удивленно выпучились две пары глаз. Джоранн продолжала увлеченно работать, аккуратно подрезая пласт мяса с груди.

— Откуда они тут взялись? — спросил я — А? Причем за нашими спинами. Откуда?

— О мля... — крутнулся все понявший орк и припал к земле — Ща...

Призм последовал за ним. Парни, усердно изображая следопытов, несколько минут впустую теряли время на бетонной дорожке, но затем удача улыбнулась им и по обнаруженной зыбкой цепочке следов они двинулись к невысокому, но густому скоплению кустарника.

— Тут лежка! — крикнул орк, стоя по колено среди кустов — Неглубокая яма. Рядом кости обглоданные прикопаны.

— А второй откуда взялся?

— Ищем...

— Он с другой стороны пришел — призм указал лезвием на ту сторону дорожки.

Глядя, как следопыты продолжают носами землю рыть, я вспомнил злые слова опытного старшего верга Мнута: "Скабб — заразный чесоточный безумец. Ревет, весь в крови и царапинах, чешется, прыгает, крутится. Выглядит жутко. Но, по сути, обычный спятивший доброс. Дал по башке дубиной и оттащил в медблок. А что еще важнее — скаббы в засадах не сидят, тайком не подкрадываются, с ветвей и скал на голову не прыгают, подземных ловушек не устраивают.

— А зомби?

— Делают все это и не только. Да еще и объединяются в стаи"...

Рассказ верга подтвердился на практике. Зомби умеют устраивают засады. И обладают достаточным терпением. Способны лежать в укрытии долгое-долгое время. Что это за болезнь такая?

— Еще яма! — оповестил Хван — Такая же!

— Ищите дальше! — приказал я.

— Что?

— Что-нибудь. Прикиньте на каком расстоянии от дорожки были эти две ямы. Очертите круг — и прошерстите все внутри окружности. Круг чертите с запасом. Еще хочу знать чьи там кости прикопаны.

— Сделаем.

— Мой милый августин, августин — мурлыкала Джоранн, завершая работенку.

С треском — особенным, длинным, брызжущим кровью — она оторвала огромный пласт окончательно и, разом потеряв интерес, отбросила его в сторону. Уставились в небо едва видимые в серо-зеленой слизи соски. Мелко подрагивало под искусственным солнцем тело не желающего окончательно сдохнуть зомбяка с обнаженной грудиной.

— Понятно — хмыкнула Джоранн, вытирая лезвие ножа о большой лист лопуха — Ребра...

— Ребра — согласился я, бросив последний взгляд на ее умелые движения и сосредоточившись на ребрах.

Они были слишком широки. Я не спец по ребрам людским, но тут и спецом быть не надо — ребра выглядели слишком широкими. Настоящие костяные пластины почти без промежутков между ними. Костяной панцирь скрытый под кожей. Наверняка то же самое и со спины. М-да...

Снова посмотрев на нашу новую спутницу, спросил с нескрываемым интересом:

— Как часто нож кровью пачкала?

— Когда в Плесе жила?

— Да вроде еще и живешь.

— Я с вами — солнечно и мило улыбнулась девушка, заложив руки за спину и медленно покачиваясь — Я с вами... ты против, командир?

— Ни в коем случае — оскалился я — Только предупрежу — мы точно сдохнем.

— Все сдохнут. Просто некоторые подохнут неудачниками — седыми и выжившими из ума гребаными стариками лежащими на постелях и смиренно ждущими смерти, заодно перебирая в головах свои фальшивые достижения вроде нажитого добра, большой семьи, доброго имени и сраной репутации. А некоторые сумеют уйти красиво — вознесшись на кровавом фонтане прямо в небеса! Я лично стареть не собираюсь.

— Круто — восхитился я — Группа распалась прежняя?

— Да. Предложишь девушке рабочее сближение, командир?

— Так как часто нож кровью пачкала?

— Из-за Нанны — не каждый день — сморщилась недовольно Джоранн — А так — всегда, как только представлялся случай. Я люблю резать. Люблю смотреть. Люблю запускать пальцы в живую рану и ощущать тревожную пульсацию уходящей жизни. Я за боль и кровь. Я против обезбаливающего.

— И кого резала при случае?

— Чаще всего рыбу. Медленное потрошение и наблюдение. Иногда везло и в руки попадала какая-нибудь зверушка. Вот это было интересно. Иногда оставляла раненую тварь до утра и добивала перед тем, как надо было идти выполнять задания. Утреннее убийство — прекрасный способ взбодриться. Да еще неплохо помогает улыбаться этим никчемным ублюдкам что только и могут намекать в разговоре о своей лживой выносливости в постели и не менее лживых размерах. Слушаешь их, улыбаешься скромно в пол, а сама видишь лишь пульсацию их вен на висках, шее, запястьях. Так и хочется легонько резануть дважды... выдержать паузу, потом резануть ее пару раз — и увидеть, как изумление в их глазах сменяется страхом и ужасом... и только тогда они становятся искренними. Понимаешь? Нет? Слишком откровенно и жутко для тебя?

— Ты не знаешь, что такое настоящая жуть — покачал я спокойно головой — Пока я вижу лишь испорченную девчонку с мелкими забавами. Девчонку, что втайне считает себя крутой. Но это не так. Ты просто блестящая конфетка с подтухшей начинкой. Но ты точно не кровавая могучая тварь. А жаль — мне бы такая пригодилась.