Обмануть пророка

— Он там живёт. Ночует — постоянно.

— Женщина? — поинтересовалась Бабка.

— Нет. Бабы с ним, почему-то, не уживаются. Сбегают.

— То есть, — он там один?

— Нет. С ним постоянно Ходя.

— Что за Ходя? Я такого не знаю.

— Ходя, это ментат Уфы. Он его прикрывает от всякого...

— Так... Ладно... А сенс у него есть?

— Неа. Нету. Я так думаю — Коля сам немного сенс. Так что...

— Поняяятно, — протянула Бабка. — Скорый, выключай их.

И мужички, под ментальным ударом, выключились, уронив головы.

Глава 39. Коля-Уфа

— Поняли закваску? — поинтересовалась Бабка.

Короткий почесал переносицу:

— Думаешь — подстава?

— Думаю — да... Этих, — Бабка кивнула на привязанных к стульям мужиков, — просто отправили на убой. Жёсткий ход... Что делать будем? Соображения есть?

И они минут двадцать планировали операцию. Причём Бабка попросила Уфу взять живьём. Шило возмутился:

— Ну, ты, блин, ага!... Ты бы ещё скреббера, бля, живьём взять приказала!...

Бабка, хищно и криво усмехнулась:

— Надо будет — прикажу... Паша, а у нас есть что-нибудь бесшумное?

Скорый немного подумал:

— Да, есть. У меня два "Вала" и один "Винторез".

— Давай. А мы пока к остальным...

Пашка пошёл к себе в мастерскую, нашёл оружие, проверил, зарядил и унёс в Бабкин кабинет. Себе определил потрёпанный жизнью "Вал". Для его задачи вовсе не обязательна была стабильность боя.

Потом вернулся в столовую которая встретила его подозрительной тишиной. Только Дед в одиночестве собирал посуду со столов.

— А где все?

— Наверху. В спортзале.

— А ты что?

— Ну, посуду-то надо прибрать. Я Варюню со всеми отправил. Пусть отдыхает.

Скорый пошел в другое крыло и поднялся в спортзал. Там празднование было в самом разгаре. Народ надул кучу воздушных шаров, разделился на два лагеря и перебрасывали шарики через сетку. Визг, хохот...

Умаявшись, толпа перешла к "спокойному" занятию. Начали лопать эти шары сжимая их между пары животов. А когда обнаружили, что Шило мошенничал, прокалывая шары припрятанной иглой, его тут же свалили, за руки — за ноги оттащили в угол на стопку матов, и там, в основном женщины, начали его щекотать. Оказалось здоровенный мужик, мулл, страшно боится щекотки. В конце-концов, вмешалась Мария и отобрала обессилевшего мужа у садисток.

Раскрасневшаяся Бабка выбралась из толпы, крикнула:

— Шило! Пошли! Пора!

И они вчетвером покинули веселье.

Хлебнули живца, проверили оружие, полностью экипировались, напялили шлемы со связью, прихватили четыре прибора ночного видения и, под пологом "лешего", потопали в город, к жилищу Коли-Уфы.

По дороге Шило спросил у Пашки:

— Скорый, а что у тебя с Любашей?

— Ничего... Шило, — вдруг вспыхнул Пашка, — я что, педофил какой? Ты на что намекаешь?

Шило смутился:

— Да я просто поинтересовался. Чё ты сразу в бутылку лезешь?

У Колиного дома Бабка поводила головой, сообщила:

— Тишина.

Короткий завел бригаду в калитку и проводил до входной двери. Замок, как ни странно, был открыт и Бабка насторожилась, снова заводила головой.

— В доме никого. Занимаем места.

— Позиции, — поправил Короткий. Снял "лешего" и полез через штакетник в огород дома номер четыре.

Остальные тихо и осторожно вошли в помещение. Шило включил фонарик, но Бабка шикнула на него и группа продолжила движение в темноте опустив на лица Пэ-эН-эВы.

Грамотно прошли по комнатам, прикрывая друг-друга по секторам.

Никого.

В вестибюле Шило начал осторожно выгружать из рюкзака черные бруски, удерживая их в определённом положении. Пришлось в Приюте расколотить несколько полутораметровых палок черноты, что лежали вдоль забора. Но это для дела, всё для дела.

Шило с парой брусков ушёл в подсобку, где и окопался.

А Бабка со Скорым засели в спальне, укрывшись за уложенными на пол полосками тьмы. Бабка в углу, прямо напротив двери. А Пашка за дверью, которая открывалась внутрь.

Бабка провела перекличку. Все на местах. Замерли в ожидании.

Ждать пришлось долго. Бабка вышла из-за черноты, взяла табуретку, вернулась и села лицом к двери. Только к половине второго она насторожилась:

— Идут. Все слышали?

— Короткий — готов.

Шило не откликнулся. Бабка шипела в микрофон:

— Шило! Шило, твою мать!

— А!... Чё?... Ох, блин! Я задремал...

— Кончай нахрен дремать! Идут! — пристрожила шеф.

— Ага. Я готов... — обрадовал Шило.

— Сейчас начнётся, — пообещала Бабка. И действительно — началось.

Двери с грохотом открылись и в вестибюль ворвались. Кто там и сколько не видно. Но хорошо слышно.

— Твою мать! Это что за хрень?! Ходя, говнюк, ты чего зеваешь?!

Этот "Ходя" обиделся:

— Я — ментат, а не сенс. Мне это нахрен не нужно. Я опасности не отслеживаю, я тебя прикрываю.

— Он, что — всю охрану положил.

— Сейчас... Да, Коля, всех — даже с каким-то удовлетворением сообщил ментат.

— Он там один был?

— Да, один. Снайпер. Наверняка они Скорого в засаду поставили. Мерзавцы.

— Ладно, лампу дай, — напряжённо сказал Уфа. — Надо наших вызвать, пусть прочешут территорию.

И Уфа деловито зашёл в спальню. Он тут же увидел перед собой Бабку и схватился за кобуру.

Но сзади, из-за двери шагнул Скорый и врезал Уфе по черепу прикладом. А за спиной ментата Ходи, возник Шило. Его кулак сработал как снотворное. А может и летальное. Ментат отвлёкся на скандальный разговор и прозевал Ромку, выскочившего, как чёртик из коробочки.

Пока Уфа наслаждался отключкой, Пашка обработал его мозги, загнав того в глубокий сон.

Пришёл Короткий с "Винторезом" на плече. Доложил:

— Бабка, я там троих убил.

— Молодец, — похвалила Бабка. — Берите Колю, и поперли его в Приют.

— А зачем ему в приют? — удивился Шило.

— Я хочу с ним поговорить.

— Господи! — скривился Шило, — О чём с ним говорить? Пулю в балду, и финиш.

— Ты лучше об этом позаботься, — Бабка указала на валяющегося Ходю.

— Да без проблем, — и Шило, наклонившись, чиркнул тесаком по шее ментата. Потом вытер о его же одежду свой мачете.

Бодро доложил:

— Готово, шеф.

— Ага. Ну, пошли.

И группа, снова спряталась под "лешим". Шило легко нёс на плече тушку великого комбинатора, грозы правительства и вора в законе, Коли-Уфы.

Когда ввалились на территорию Приюта, новенький охранник удивлённо выпучил глаза:

— Это у вас — кто?

Бабка приложила палец к губам:

— Т-с-с-с.

— Понял! — подтянулся новичок и кинулся запирать калитку.

— Куда его? — поинтересовался Шило.

— Пошли за мной.

И они пошли за здание приюта. Бабка открыла клетку покойного Кондрата:

— Сваливай.

Шило сгрузил свою ношу на пол клети. Спросил:

— Может ему стульчик какой?

— Ага! — поёрничала Бабка. — Двуспальную кровать и женщину... Перебьётся. Мне с ним только поговорить и будем расставаться.

Фальшиво пропела:

— И ониии расстааались навсегдааа... Мда...

Пашка поинтересовался:

— А вот когда он проснётся и включит свой Дар, что будет? Думаю нам всем мало не покажется.

Короткий тут же предложил:

— А давайте клетку обложим теми же брусками. А? Как думаете?

— Идея хорошая, — одобрила Бабка. И они занялись делом.

По спальням разошлись уже в четыре часа утра. Надо было хоть немного вздремнуть.

Ванесса ждала Короткого. Она, в халате, выглянула на шаги бригады.

— Ну, что? Как?

— Нормально, — обнял её Аркаша и они скрылись с своей спальне.

В Бабкином купе, на кровати, уже спали две женщины. Причём, одна из них — Любаша.

Бабка озабочено покрутила головой:

— Мда... Шустрая девочка.

Разделись в темпе и завалились на постель. Места на этом аэродроме хватило с запасом. Ещё до подушки не долетели, как сразу вырубились.

Глава 40. День шестой. Тяжёлый разговор

Застучали. Пашка проснулся, уставился на дверь. Мила простонала:

— Да входите уже...

Заглянула Ванесса:

— Можно?

— Да не заминировано тут. Входи.

Следом за Мазур ввалилась толпа. Янка, как всегда, заторопилась:

— Шеф! Там в клетке мужик сидит! Пипец! Как он там оказался-то?!

— Тебя интересует его дорога в клетку?

Тут вступила Ванесса:

— Мила, в моей клетке сидит мужчина. Это не шутки. Я её только что вычистила, помыла пол... И клетка обложена чернотой...

Бабка встрепенулась:

— Надеюсь брусы никто не убирал?

— Ну мы же не дураки, — вылез Савва. — Понятно, что он опасен. А он — кто?

— А это у нас гостит Коля-Уфа.

— Ух ты! — восхитился Савва. — И что?

Снова вступила Ванесса:

— Милка, он требует... Он не просит, он требует на разговор тебя и Татьяну Викторовну.

Бабка села на край постели, упёрла локти в колени, обхватила голову руками:

— Господи! Как я устала!... Сколько времени?

— Восемь пятьдесят.

Мила собралась, сосредоточилась:

— Несса, иди к клетке и отгони от неё всех. И постой там, никого не подпускай. Аркаша спит?

— Да. Я не стала его будить.

— Ну и правильно. Иди, Неска, организуй... Сама на его провокации не поддавайся.

Мазур снисходительно хмыкнула и ушла.

Бабка посмотрела на толпу, стоящую в молчании.

— Ну, что ещё?

Савва, как-то странно весело, спросил:

— Бабка, а у нас гражданская война не на пороге? Нет? Уфа не простой человек. Это не депутат какой-нибудь и не убогий президент...

Мила встала обула шлёпки. Забубнила рассержено:

— А чем он отличается? Такое же чучело, как и остальные. Ничего в нём особенного нет... Вон — против Скорого он ничего не смог... Получил прикладом по балде, и привет.

Савва ещё больше развеселился:

— Что, — просто прикладом по голове и в клетку?

— Женя, не тупи! Не с собой же мне было его ложить спать!...

— Вы банда головорезов, натуральная банда, — продолжал похохатывать Савва, — сначала скреббер, теперь Уфа. Вы так глядишь и до самого Создателя Улья доберётесь...

Бабка почесала лохмы, потёрла глаз, шмыгнула носом и скорбно сообщила:

— Уже Савва. Уже добрались.

Стенин внимательно посмотрел на Милу, повернулся к Янке и сказал удивлённо:

— Она не шутит?... Ты же не шутишь!... Чёрт! Расскажи...

— Не сейчас, Савва. Не сейчас.

— Какие интересные тут дела творятся, — задумчиво пробормотал Стенин. — Кстати, Мила, ты позволишь мне с Колей поговорить?

— Если он захочет с тобой говорить... Так... Ладно... — потом резко возмутилась: — Дайте одеться нормально!...

И посетители свалили по своим делам.

Мила, бурча и постанывая, пошла в душ.

Пашка тоже вылез из постели, помахал руками, понаклонялся. Блин, весь режим насмарку. Подошёл к окну. Вдоль забора на утренней пробежке мчалась Беда. Пашка бегать сегодня категорически не желал. Не то состояние. Ему бы вздремнуть ещё чуток... Мда.

Таня тоже встала, ушла в туалет. А из-под одеяла вылезла Люба.

— Что, все ушли?

— Да, Любаша, ушли.

— Отвернись, я оденусь.

Пашка посмеялся.

— Ты сегодня на мне спала.

— Что — прямо на тебе верхом?

— Ага... Чего уж теперь стесняться?

Но все же отвернулся. Люба за его спиной вздохнула, вылезла из-под одеяла и пошла занимать очередь в туалет.

Остановилась на полдороги и спросила:

— Скорый, вот эту ночь — я была твоей женой?

— Наверное — да...

Люба вздохнуло печально:

— Мда... Ничего интересного...

И пошла по своим делам.

В конце-концов все оделись и обулись, помылись и почистили зубы, короче — привели себя в порядок. И пошли узнать — чего пленному гению преступного мира от них надо.

Пашка зашёл в столовку и захватил пару стульев. Негоже дамам стоять при разговоре. Неизвестно, сколько времени Коля будет компостировать мозги Бабке.

Бабка села на стул перед клеткой, нога на ногу. Рядом пристроилась Тьма. За их спиной стояло всё население Приюта, с любопытством разглядывая этот бесконтактный зоопарк.

— Доброе утро Коля. Чего ты хотел? — начала Бабка.

Уфа уселся по турецки на пол. Он был как-то по доброму спокоен.

— Шутишь. Для тебя оно может и доброе... Хе-хе... Я спросить хочу — что я тут делаю, и что ты со мной собираешься делать?

— Сначала поговорить.

Уфа просиял:

— Отлично. Давай поговорим.

Коля спокойно и жизнерадостно улыбался, явно собираясь отделаться лёгким выговором. Против Бабки он ничего не затевал. Делить с ней ему нечего.

— У меня к тебе несколько вопросов, — начала шеф.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Зачем тебе власть?

Уфа искренне удивился:

— Мне? Власть? Да ты подумай — зачем она мне? Я же не ничтожество, как Ксива. У меня и без власти всё есть.

— А почему ты их всех... Как бы это сказать... Курируешь?

Коля не удивился такой осведомлённости собеседника:

— Тут ничего личного. Только бизнес. Мне нужно пространство для моей деятельности. Я могу надавить на власть и я это использую. Вот и всё.

— Понятно...

— А ты не задумываешься, что твой бизнес калечит жизнь людям? — продолжила Мила.

— Ты о чём?

— Рэкет, наркотики, проституция, воровство... Это не весело Коля. Это грустно. Это калечит души людям...

— Я тебя понял. Но покалечить мозги людям сильнее чем они уже покалечены, просто невозможно. Ты посмотри — кого они выбрали в президенты. Они с радостью надели на себя хомут рабства. Сами. Никто их не принуждал. Всё, что ты перечислила, существовало всегда. Понимаешь? Всегда... И весь этот город заслужил и рэкет, и наркотики, и всё остальное. Я только пользуюсь людской ничтожностью.

— Ладно. Понятно и это.

— Ну, так — что? Мы всё обсудили? Может я уже пойду? У меня, Бабка, дела.

Коля блаженно потянулся. Он не сомневался в своей безопасности. По крайней мере, никто ни в чём его обвинить не может.

Так Коля думал...

Он ошибался.

— Ещё один вопрос, — задумчиво сказала Бабка, — зачем ты застрелил Скорого?

Уфа сразу перестал улыбаться. Бабка терпеливо ждала. Таня, сидящая рядом с ней замерла, удивлённо глядя на шефа. Все остальные тоже, мягко говоря, офигели. А Коля понял, что у Бабки есть доказательства, иначе она не задала бы этого вопроса. Наконец пленник тяжело вздохнул:

— Я... Я был вынужден это сделать.

— Объяснишь — зачем?

Повисло тяжёлое молчание. Наконец Уфа высказался:

— Потому, что... Это из-за Тани... Потому, что он — Уфа кивнул на Пашку, — не достоин её. А я её люблю... Таня, я просил тебя прийти, чтобы сказать, что я тебя люблю. Никто в мире не любит никого, так, как я тебя... Я хочу, чтобы ты знала.

Как-то всё это выглядело по детски наивно. Это же Коля, жестокий человек, не гнушающийся никаким преступлением. И вдруг — "любовь-морковь". Театрально как-то. Фигня, короче, полная.

Неизвестно, какой реакции он ждал от Тьмы. Та побледнела, так что губы стали белыми и чересчур спокойно и тихо спросила:

— Так это из-за большой любви ты сделал меня несчастной? Ты, от большого и светлого чувства, — она горько и криво усмехнулась, — убил человека, без которого я жить не могу? Ты убил отца моего ребёнка... — и взорвалась: — Ах ты сука!