Третий шаг. Книга 1. Магия Мериты

— А сейчас ты вдруг решил переубедить своих коллег? Боюсь, нелегкое это дело.

— Почему? Я же сам ничего не нафантазировал. Есть исходная математическая модель, построенная на очевидных постулатах. Используются общедоступные статистические данные, скрытно исказить которые невозможно. Если желаешь, я представлю все изначальные посылки, поясню последовательность расчетов.

— Буду весьма благодарен. Меня, наверное, ты сможешь убедить. Но своих коллег по экономическому поприщу — вряд ли. Мало того, что любой человек, сделавший открытие, чем-то похож, на мой взгляд, на гиппопотама, случайно попавшего в курятник: и шуму много, и не ясно, что с ним делать. Много печальнее другое — то, что люди в большинстве своем верят только в то, во что им хочется верить. Таких, как ты, чувствующих Число, или тебе подобных, чувствительных к Слову, единицы. Так что несладко тебе придется.

— Я не собираюсь сразу опубликовывать свои материалы. Они весьма сырые. Да еще всплывает ряд вопросов, на которые я пока не могу ответить.

— Ты серьезно считаешь, что все в нашем мире можно интерпретировать с числами в руках? — спросил Илвин.

— Не знаю. Но в своей сфере деятельности пытаюсь найти способы просчета всего, что попадает в мое профессиональное поле зрения.

— Как я тебе завидую!

— К слову, Вэр, до твоего прихода у нас был довольно серьезный разговор. Я сказал Илвину, что отказываюсь от самостоятельной политической карьеры.

— Почему?

— В отличие от тебя, я не добился ощутимых успехов в переделке своей психики. Помнишь, я как-то говорил, что со своим стилем мышления не пройду начальных тестов? У меня слишком критический строй ума. Про таких, как я, говорят: "язва". Жить приятно, но управлять людьми нам сейчас просто не дают.

— Очень жаль. Признаться, мне бы хотелось иметь в хороших знакомых хотя бы одного члена Галактического Совета.

— Извини, что не оправдал твоих надежд. Но в случае чего протекцию смогу составить. Я предложил Сему Нарайну баллотироваться по Первому Сектору. Я буду у него нечто вроде начальника предвыборного штаба. Сегодня по экстренной межзвездной связи пришло его официальное согласие.

— Почему по экстренной?

— Потому что обычной никакой уважающий себя политик не пользуется.

— Странно как-то.

— Такова жизнь. Не обращай на такие мелочи внимания. Я счел возможным войти в союз с Нарайном потому, что у нас с ним совпадает главный пункт предвыборной платформы — добиться принятия Закона о свободе информации. Ты знаком с этим вопросом?

Вэр неуверенно кивнул. Он слышал столько разных, зачастую противоречивых комментариев по поводу этой темы, что давно не понимал, о каком конкретно варианте великой реформы идет речь.

— Вокруг наших инициатив сейчас появилось много спекуляций, — продолжил Рюон. — Нашлись умники, заявившие о якобы готовящейся революции, попытках развалить Содружество. На самом-то деле мы не задумываем ничего экстраординарного, а всего лишь пытаемся свести в единый кодекс все существующие в данной области правовые акты и устранить явные противоречия между ними.

— Ничего себе — "устранить противоречия"! — взвился Илвин. — Да один запрет на искажение информации способен перевернуть деятельность всего бюрократического аппарата Содружества. Я, например, не представляю, как в новых условиях будут работать козачи. Много запретов по обмену данными существует и на Флоте... да везде, куда ни глянь!

— Потребность говорить то, что думаешь, и получать правдивую информацию о том, что тебе интересно, для нормального человека так же естественна, как, скажем, потребность дышать. В этой области действует огромное количество нормативных документов. Мы привносим самую малость: сознательное, умышленное искажение информации объявляется аморальным, да запрещается многократная продажа идей и научных открытий.

— И между прочим меняете всю систему товарообмена в Содружестве? — спросил Вэр и прокомментировал: — Многие общины, как я знаю, столетиями паразитируют на каком-нибудь одном научном достижении, случайно полученном кем-то из их граждан.

— Да, вынужденно реформируем порядок пользования Всемирным Информаторием. Но это, видимо, не главное. Нарайн сообщил, что самым болезненным оказался вопрос, касающийся личных накоплений.

— Понимаю, — сказал Вэр. Его карьера как экономиста-практика началась с наведения порядка в вопросе начисления сбережений граждан Содружества. Теоретическая база была создана им еще в студенческие годы. По молодости он не считал это большим достижением и удивлялся, когда его имя стали упоминать в одном ряду с именами грандов от экономики. Позже, когда теоретические идеи пришлось внедрять в жизнь, он, помнится, был поражен, насколько тяжело проходило согласование тех поправок к действующему законодательству, которые хоть в малейшей степени могли ущемить интересы какой-либо группы населения. Что-что, а забота о своем кармане была наиважнейшей для всех, даже самых, казалось бы, далеких от реальности людей.

— Оказывается, очень трудно просчитать в новых условиях скорость изменения сбережений граждан. Как мне объясняли, далеко не весь объем... э... отложенного спроса должен... э... капитализироваться. К тому ж начинают колебаться ставки... э... рефинансирования. Следует учесть также неизбежные изменения общей виртуальной денежной массы... Одним словом, только начинаешь распутывать клубок возникающих проблем, так сложности нарастают, словно снежный ком.

Вэр улыбнулся.

— Боюсь, тебя ввели в заблуждение.

— Да? Интересная мысль. Должен предупредить, что я ничего не сказал от себя, а передал утверждения весьма авторитетных людей. Все, что касается денег, испокон веков порождало одну головную боль.

— Только из-за того, что им приписывали несвойственные им качества. Это любимый фетиш человека. А по существу деньги — всего лишь один из удобных, но далеко не единственный и, тем более, не идеальный регулятор производственных отношений. Молиться на них — глупость.

— Я это понимаю.

— Так не разбрасывайся терминами, которые тебе чужды. А затронутая тобой проблема, как раньше говорили, не стоит и ломаного гроша.

— Да? Объясни. Я, кстати, давно хотел с тобой поговорить на эту тему, но все никак не мог выбрать удобное время.

— Как ты знаешь, все общины обеспечивают своих граждан неким минимальным набором благ и услуг — пищей, одеждой, жилищем, медицинским обслуживанием и так далее. Такой порядок, кстати, существовал всегда. Менялся лишь набор благ и их объем. А так как человек индивидуален, нерационален и непредсказуем, во все времена часть благ он приобретал более-менее свободно, по своему желанию — грубо говоря, менял их на деньги. Получаемое им количество денег, пренебрегая влиянием всевозможных общественных дефектов, примерно соответствовало его трудовым достижениям. Подобная схема существует и по сей день. Только физически какие-либо "деньги" давно пропали, их заменили абстрактные цифры в компьютерных базах данных.

— Ты не сказал ничего нового.

— Я подвожу к главной мысли. Так вот, если человек сразу не тратил выданные ему деньги, они накапливались. Раньше можно было, как ты упоминал, превратить их в "капитал" — вложить в средства производства с тем, чтобы получать прибыль от их использования в общественной сфере. Для этого требовалось, как правило, либо положить деньги в банк, либо купить какие-нибудь акции. Капитализированные сбережения росли за счет соответствующих "процентов" на вложенный капитал. Однако параллельно, в связи с ростом производительности труда ранее полученные деньги обесценивались — существовало такое неприятное явление, как "инфляция". Эти два фактора, собственно, и сказывались на судьбе сбережений. Определяли, будут они расти или уменьшаться. Сейчас экономисты научились точно рассчитывать рациональное изменение сбережений в любых условиях.

— В любых?

— Да, Рюон, да. Эта задача в общем случае решена мною много лет назад. Как бы вы, политики, ни изощрялись, какие бы законы ни придумывали, какие бы новые правила игры ни вводили, в течение буквально нескольких дней я могу дать обоснованные рекомендации, как должны изменяться личные богатства.

— Не может быть! Неужели на все жизненные случаи?

— Да, на все. На протяжении ряда лет специально изобретались совсем немыслимые сочетания условий, чтобы придумать темы дипломных работ студентов по моей кафедре. Все дипломники, помнится, защитились без особых проблем.

— Стало быть, меня обманывали?

— Наверное. Почему вы раньше не обратились за консультацией в наш университет?

— Мы двигались последовательно. Центральные научные заведения оставлялись нами напоследок. Нарайн обратился за справкой в твой университет только сейчас.

— И его там поводили за нос?

— Получается, что так. Правда, есть одна оговорка: Факультет экономики переводится на Ценодин. Все архивы запакованы, преподаватели и студенты отправлены в академические отпуска. Ни с одним сотрудником твоей кафедры не удалось проконсультироваться.

Вэр почувствовал неприятный укол.

— Я ничего про это не знаю. Никогда раньше ни о каком переезде не было и речи.

— Вероятно, решение было принято скоропалительно, пока мы колыхались в космосе. Зона на Ценодва перенаселена, а в ближайшее время ожидается новое резкое увеличение обслуживающего персонала Совета. В этих условиях, вероятно, решили срочно удалить некоторые второстепенные учреждения.

— А как ты про это узнал? Почему не информировали меня?

— Я узнал случайно — новости передаются в фоновом режиме при установлении межзвездной связи. А почему ты вовремя не поинтересовался — не знаю. Что же касается официального сообщения, то оно, вероятно, ждет твоего прибытия на Ценодва.

Что-то подсказывало Вэру, что не все так просто с перебазированием главного его рабочего места. Вряд ли ему удастся в новых условиях совмещать педагогическую деятельность и службу в Бюро статистики. А в Инспекции? Вэр уходил пока от последнего вопроса.

Неприятная новость, сообщенная Рюоном, лишь маленькой черной тучкой нависла на благостном небосклоне. Все остальное было прекрасным. Их космические странствия подходили к концу. Астаройт постарался и последний надпространственный прыжок совершил просто мастерски, выбросив звездолет всего в двух сутках полета от пирсов ценийского космопорта. И эти дни были заполнены бурными обсуждениями Вэровских материалов.

Следуя минутному импульсу, Вэр предложил почитать набросок своей статьи Лонренку. У козача, однако, были свои заботы. Бегло просмотрев, он почти сразу вернул материалы. Вэр решил, что комментариев не будет. Так и вышло. Вздохнув, Лонренок сказал лишь:

— Молодец. Стараешься. Правильно делаешь. У меня тебе два совета. Первый — никогда и ни при каких обстоятельствах не принимай помощи от власть имущих. Понял? Ученый должен творить один. Обсуждать, спорить с себе подобными — пожалуйста. Но никогда не попадай в зависимость от чуждых по складу ума людей, чтобы не повторить моих ошибок. Второй совет — не бойся высказывать новые идеи и сомнения. Во все времена главным тормозом науки была забота ученого о личном авторитете. А сейчас — прощай. Скоро мы прибудем на место. Больше не подходи ко мне. Поверь, так будет лучше. Слишком большой хвост тянется за мной. Те, кто будут его отрубать, могут ненароком задеть и тебя.

Долго стоял Вэр, глядя на удаляющегося Лонренка. Ненависти бывший коллега сейчас не вызывает — все, что мог, он уже совершил. И сам, очевидно, спохватился, да поздно. Однако достоин ли он жалости?

Рюон, досконально изучивший труд Вэра, открыл его всестороннее обсуждение.

— В целом с тобой трудно спорить, — сказал он. — Разве что по мелочам. Но как раз в нюансах-то и может содержаться подвох. Во-первых, Содружество не такой и большой конгломерат. Та картина, которую, помнится, нарисовал нам Илвин на Элефантиде, не совсем соответствует действительности.

— Что такое? В чем я был не прав?

Вэр поразился произошедшей с Илвиным перемене. Присутствие Рюона лишает его самодостаточности, и кажется, что он готов сутками сидеть, заглядывая в рот товарищу, и слушать, не прерывая. Раньше он бросился бы возражать, доказывать свое. Сейчас — всемерно благодарен за возможность прикоснуться к кладезю знаний. Рюон, назвавшись Радованом, стал для него непререкаемым авторитетом.

— Ты выделил только две группы планет, назвав их Внутренними и Внешними мирами. Это не совсем точно. Групп на самом деле три. Я называю Внутренними общины тех планет, которые в настоящее время фактически не участвуют в политической жизни Содружества. На сегодняшний день костяк человечества, осваивающего Галактику, составляют Центральные миры. Внутренние цивилизации замкнулись в себе, и что на них происходит, остается только догадываться. Межзвездные сообщения с ними практически прерваны. В Совете их представляют другие общины — они не направляют в Содружество даже своих послов. Вероятно, они постепенно переходят на новый виток развития — внутрь себя.

— Да, конечно, ты прав. Их очень непросто посетить. Кстати, в самое ближайшее время я намерен организовать полет на Землю.

— Желаю успехов. Так вот, вследствие подобной самоизоляции произошла деформация политических сил Содружества. Например, представитель Первого Сектора — именно того, от которого я планировал баллотироваться, — обладает непропорционально большим влиянием, поскольку считается, что он посланник большинства Внутренних миров — Земли, Геи, Вофана, Оза. На самом деле обитателям этих планет нет до Совета абсолютно никакого дела. Хорошо это или нет, я не знаю. Однако могу констатировать, что структура управления Содружеством отличается от принятой тобой.

— Может быть. Я подумаю, как учесть это замечание.

— Подумай. Но боюсь, что все твои выводы рухнут под влиянием только одного нового обстоятельства — внедрения технологии нуль-транспортировки. Меритцы, судя по заявлению Марка, передали ее Содружеству. Как только построят н-туннели, так галактический товарообмен увеличится во много раз.

— Не уверен. В настоящее время каждая населенная планета представляет собой замкнутый мирок, самообеспечивающийся всем необходимым. Экспортно-импортные операции в Содружестве охватывают только крайне экзотические материальные продукты — блезирские благовония, ривский ренень, ремитские специи. Вряд ли следует ожидать, что многие общины выделят значительные ресурсы для строительства н-туннелей, поскольку отсутствует элементарная экономическая заинтересованность.

— Ты предлагаешь вообще закрыть глаза на появление нуль-транспортировки?

— Ну что ты! Просчитать товарооборот в новых условиях проще простого. Но заранее могу сказать, что в обозримое время даже массовое внедрение этой технологии принципиально не изменит хозяйственную жизнь Содружества.

— Да? Ну ладно, тебе виднее. А вот следующий важный момент — появление в последние годы ряда чрезвычайных обстоятельств, которые требуют пересмотра роли Содружества. В первую очередь я имею в виду феномен Феи.