Третий шаг. Книга 3. Очарование Ремиты

— Надо бы собрать Коронный Совет, — вслух подумал Олмир.

— Когда именно, мой герцог? Какова будет повестка дня? — тут же вынырнул откуда-то сзади Леон. Нет, не забыли про Олмира, не оставили в одиночестве, а просто обычным порядком вели свои дела в его присутствии. Или дожидались отрицательных результатов ДНК-анализа?

— Как можно быстрее. А на повестке дня один вопрос — объявление меня королем.

— Это невозможно, мой герцог.

Ну погоди у меня, Колобок, подумал Олмир и как можно более спокойно спросил:

— Почему — невозможно?

— В нынешнем своем составе Коронный Совет не выберет Вас королем. Для легитимности такого решения необходимо получить голоса восьми из одиннадцати членов Совета, а Вы можете гарантированно рассчитывать только на пять — свой, Главного координатора, он же министр экономики, Главного врача, герцога Кунтуэского и Председателя Академии наук.

— Странно. Когда выбирали королем моего отца, Олмира Четвертого, было набрано необходимое большинство голосов?

— Было, — тяжело вздохнул Леон.

— Что же произошло?

— В последние годы Ваш батюшка задумал провести ряд реформ и на этой почве разругался с Шойским и графом Бюловым. А после его заигрываний с меритцами и неосторожных высказываний насчет Предназначения от королевского Дома отвернулся Верховный Служитель.

— Ну и что? Всего трое против.

— О, если бы так! Все много сложнее. После Вашего исчезновения герцог Луонский открыто заявил о собственных претензиях на трон и каким-то образом перетянул на свою сторону Георгия Цезийского... В настоящее время чисто теоретически он располагает в Коронном Совете большинством — шестью голосами из одиннадцати. Мало, чтобы стать королем, но достаточно, чтобы почувствовать себя истинным властителем Ремиты. Просто голова идет кругом от переживаний.

— Хорошо. А почему нельзя собрать Коронный Совет для того, чтобы просто поговорить о том о сем? Я посмотрю на всех этих Шойских и Цезийских и их последышей. Виктора Луонского я уже видел. Мерзкий тип.

— Просто так — собрать, и все? Нет, так не положено. Каждое заседание Коронного Совета — это чрезвычайно важный государственный акт. За десять дней до него принято высылать развернутую повестку дня, обмениваться тезисами предполагаемых выступлений. Аналитический центр готовит подробную информационную справку о позиции каждого члена Коронного Совета по обсуждаемым вопросам, перечень возможных предложений и инициатив с их стороны и наиболее рациональные варианты нашей реакции на них. Моя обязанность — согласовать всю эту груду бумаг с заинтересованными министерствами и ведомствами нашего Дома... Когда Олмир Четвертый шел на Совет, у него всегда с собой было листов двести-триста бумаг. Кроме того, довольно часто его сопровождало несколько экспертов. В общем, нелегкое это дело, подготовка заседаний.

— Ну и бюрократия у вас!

— Первое правило большой политики: прежде чем что-либо сказать или сделать, с абсолютной точностью предугадай реакцию своих оппонентов. Иначе обязательно когда-нибудь попадешь в смешную ситуацию, после чего единственное, что тебе останется, — это писать мемуары. Да, только так... — Леон начал горячо защищать сложившийся порядок.

Олмир, слушая вполуха, запоминал: "Верховный Служитель — Предназначение, меритцы", "реформы — Шойский, Бюлов". В будущем обязательно следует выяснить, что кроется за этими связками. А заодно полезно, наверное, запомнить и "первое правило" — знание его формулировки явно способствовало бы успеху игры в "Пять королей".

Меж тем народу в зале все прибывало и прибывало. Появилось несколько женщин. Одна из них, дородная, в летах, одетая в строгий темный костюм, показалась знакомой. Неужели это?.. Точно, она!

— Баба Аня! — вскрикнул Олмир.

— Не "Баба Аня", а графиня Анна Михайловна Оболенская, Главная фрейлина. — Олмир утонул в ее объятиях. — Как же ты вырос, мальчик! Как я рада нашей встрече! Как часто я вспоминала тебя, всех детишек. Как скучала по вам... Такие вы были забавные... Когда мы расставались, ты был, наверное, в два раза меньше. Такой упрямый и самостоятельный крепыш! Не прыгай, не трясись. Ты король и должен вести себя подобающим образом. И не вздумай обижаться на мои замечания — они от чистого сердца, от моей любви к тебе. Запомни: я, как и раньше, всегда готова оказать тебе всяческую поддержку и помощь. Возможности у меня, как у Главной фрейлины, имеются.

— Если честно, то я вообще не знаю, зачем нужны фрейлины.

— Ну, номерные фрейлины — Первая, Вторая, Третья и так далее — исполняют при дворе главным образом представительские функции. Это, как правило, близкие родственницы, жены или дочери герцогов или графов. Они меня не касаются. А вот настоящие фрейлины... про них особый разговор. Ты еще молод и не обладаешь жизненным опытом. Красивые молодые женщины часто легко добиваются того, что не под силу никакому мужчине. Что ты так недоверчиво смотришь на меня? Я не фрейлина, а Главная фрейлина — что-то вроде мамки, наставницы, надсмотрщицы над ними. Сразу после смерти короля все мои девочки, как и положено, подали в отставку. Я осталась одна, чтобы набрать новый контингент сообразно твоим пожеланиям. Между прочим, в должностные обязанности фрейлин входит снятие сексуальной напряженности у членов королевской фамилии и их ближайшего окружения...

— Мне не надо, — перебил ее Олмир, краснея до ушей.

Анна Михайловна оценивающе посмотрела на него и сказала назидательным тоном:

— Не торопись. И всегда избегай безоговорочных и категоричных утверждений, от которых трудно будет потом отказаться. Ты еще слишком молод, чтобы правильно оценить мои слова. Запомни: у короля есть только одна обязанность — властвовать. Никакие сердечные томления, вообще ничто не должно отвлекать властелина от этой его святой обязанности. Не должны мешать ни сильные эмоции, ни душевные переживания. Поэтому нет ничего предосудительного в том, что король вовремя получает необходимую сексуальную разрядку...

— Я знаю, что мой отец был королем и недавно трагически погиб. А почему никто ничего не говорит про мою... маму?

Впервые в жизни, наверное, он произнес вслух это ласковое слово — мама. Много-много лет он готовился задать этот вопрос, перебирал возможные варианты неприятных ответов, и голос его дрогнул. Но что бы ни случилось в прошлом, он должен все знать! Ведь была же она! Почему его отобрали у нее, а сейчас делают вид, что ее как бы и не существовало?

— Это грустная история, мой мальчик. Твоя мать была очень красивой и доброй, но несчастной женщиной. Она была одним из лучших альпинистов Ремиты и погибла почти сразу после твоего рождения, без надлежащей страховки пытаясь взобраться на Пик Радости. То было поистине черное время нашей истории. Неожиданно произошел сход лавины, и многометровый слой камней и снега накрыл сразу большую группу скалолазов — Элеонору Ремитскую, супругов Цезийских и Шойских, графиню Миркову... Ужас.

— Несчастной вы называете ее потому, что она погибла молодой?

— Нет, не только поэтому. Она, наверное, единственная из известных мне женщин, отрицательно воспринимала Олмира Обаятельного и согласилась выйти за него замуж только под давлением Служителей и своего рода. Я это точно знаю, так как училась с ней в одном классе и некоторое время была ее самой близкой подругой. Насколько мне известно, она всю жизнь тяготилась обществом твоего отца и супружескую обязанность делить с ним ложе считала тяжелым бременем...

— Расскажите, пожалуйста, каким он был, мой отец, — попросил Олмир главным образом для того, чтобы изменить тему разговора. — Я, к сожалению, не видел ни одного портрета как его, так и мамы.

— Ты обещаешь стать очень похожим на него, когда вырастешь. Я вижу в тебе отцовские глаза, метающие ярко-голубые молнии в моменты душевных переживаний. Те же непокорные темные волосы, подверженные ранней седине. Чуть припухшие чувственные губы и удлиненный подбородок. Физически безупречное тело, постоянно словно находящееся в напряжении, в готовности к немедленному действию. Одним словом, оболочка великолепна. А наполнение, должно быть, и того краше...

Олмир заметил, что в зал торжественно вошли те Служители, которые брали у него кровь на анализ. Однако большинство присутствующих, занятых своими делами, не обратило на вошедших никакого внимания. Потерянно потолкавшись, Служители подошли к канцлеру и с большим почтением что-то стали говорить ему. Тот слушал, одновременно просматривая бумаги.

Анна Михайловна меж тем продолжала говорить как ни в чем не бывало:

— Твой отец был настоящим королем, то есть необыкновенным человеком. Украшением и движущей силой любой компании. Интереснейшим собеседником. Самородком, мгновенно перенимающим любое ремесло. Он великолепно владел всеми разрешенными видами оружия и не раз в поединке доказывал свое превосходство самым грозным противникам. Он, вероятно, очень любил твою мать и после ее гибели никому не предлагал свою руку и сердце. Все разговоры во дворце о бывшей королеве были строжайше запрещены — таким образом он чтил память о ней. При этом, однако, он не отказывался от женского внимания, не вел монашеский образ жизни. Под его напором падали самые неприступные бастионы. Недаром он получил прозвище Обаятельный. Он был сладкой погибелью всех женщин, лучшим любовником, о котором слагались легенды. Кстати, именно на этой почве он поссорился с герцогом Луонским, скуки ради отбив у того его давнюю фаворитку. Эта история достойна отдельного рассказа. Дело было так...

— Внимание! — вдруг закричал канцлер противным тонким голосом. — Слушайте официальное сообщение. Прошу вас, господа. Только покороче, у нас на сегодня еще масса дел.

Один из Служителей вышел на середину зала и, показывая на Олмира, сказал:

— Хранители крови признают этого человека сыном покойного главы Дома Медведя короля Олмира Четвертого. Его Совершенство, не имеющее количественного выражения, выше, чем у всех его предков, и безусловно попадает в Конечную зону.

Надо бы выяснить, что такое "Совершенство" и "Конечная зона", подумал Олмир. Опустив в смущении голову, он не заметил, как Служители вышли, и к нему подскочил канцлер.

— Давайте побыстрее завершим формальности, — громко сказал Борис Краев, — и дадим присягу этому мальчику.

Почему-то "этот мальчик" сильно резануло слух, и Олмир, рывком поднявшись, сказал:

— Извините, пожалуйста, я очень устал с дороги. Разрешите мне провести эту... процедуру как-нибудь в другой раз. Все произошедшее в последние часы так ново для меня... Я бы хотел вначале свыкнуться со своим королевским саном.

— С саном герцога Сеонского, — не моргнув глазом поправил его канцлер. — Правильно, Олмир, что Вы отказались принимать присягу у своих ближайших подданных. Дело это утомительное. Отдыхайте, пожалуйста. Я осмелюсь также посоветовать Вам отменить званый ужин с наследницами герцога Кунтуэского и графа Бюлова. Девочки тоже сильно устали и, как только что мне доложили, пребывают в полнейшей растерянности по поводу выбора надлежащих случаю нарядов.

— Курицу не накормишь, девицу не оденешь, — встрял Кокроша, улыбнувшись.

— Хорошо. Званый ужин я отменяю, — сказал Олмир.

— Прекрасно! Лео, пошли официальные извинения Юлианне Кунтуэской и Селене Бюловой. А вас, Анна Михайловна, я прошу взять девочек под опеку и помочь им освоиться во дворце. Так, за работу, коллеги...

— Одну минуточку, — остановил его Олмир. — Мне, право, неловко, но я хотел бы немедленно назначить наставника Кокрошу своим Главным советником.

— Что здесь неловкого? — удивился канцлер. — Это Ваше право. До сего момента обязанности Главного советника исполнял по совместительству я и, надо признаться, весьма тяготился этими заботами. Лео, подготовь соответствующий указ.

И канцлер Борис Краев, поглощенный текущими заботами, повернулся спиной к своему молодому господину.

Вроде бы приходили Служители, объявляли принадлежность Олмира Дому Медведя, была перенесена церемония принятия присяги, появился новый Главный советник... А вроде бы ничего и не происходило. Разве что Кокроша переместился ближе к центру группы самых надутых сановников, занятых какими-то сверхважными делами. Баба Аня — свет в безликом царстве — тоже куда-то исчезла. Вероятно, отправилась выполнять поручение Краева. Опять Олмир остался один. Вновь никто не обращал на него внимания.

Когда сидеть без дела стало совсем невмоготу, Олмир встал, отыскал в толпе Леона и, потянув за непоправимо испачканный черной краской рукав, отвел в сторону.

— Я хочу вас кое о чем спросить.

— Пожалуйста, я всецело в Вашем распоряжении.

— Кокроша, вероятно, перестарался, скрыв от своих воспитанников их настоящие имена. Вы знаете, как зовут моих... однокашников?

— Конечно! Ваш наставник регулярно посылал в канцелярию полные отчеты о своей деятельности.

— Хорошо, тогда просветите меня. С Юлианной-Джулией, Селеной-Леной и со мной полная ясность. Я также знаю, что Юра на самом деле Георгий Цезийский, Барбара — Варвара Миркова, дочь Президента Академии наук. А кто такая Злата-Синди?

— Зоя Луонская, родная сестра Виктора, нынешнего главы Дома Дракона.

— А Джон-Иван?

— Это Ван, сын Верховного Служителя графа Вана Мерсье. Алик или Алексей, как еще вы его иногда называли, на самом-то деле Аполлон Шойский, внук нынешнего главы Дома Кабана.

Как бы не перепутать: Джон — это Ван, Алик — Аполлон. Зоя, Селена, Варвара, Георгий и Юлианна. Надо же: Злата — родная сестра этого выродка Виктора, главного врага королевского Дома!

— Хорошо. Вот мой следующий вопрос. Почти сразу после рождения каждому дворянину Служители подбирают его будущую жену или, соответственно, мужа. Я слышал, что все восемь подопечных Кокроши разбиты на пары. Так это или нет?

— Совершенная правда! Вам, дорогой герцог, рекомендовано взять в жены Зою Луонскую, Георгию Цезийскому — Селену Бюлову. Юлианна Кунтуэская должна обручиться с Аполлоном Шойским, а Ван Мерсье в качестве супруги должен провозгласить Варвару Миркову.

— Интересно...

— Что именно, мой герцог?

— То, что... наши... симпатии совершенно естественным образом склоняются примерно к такому же варианту. Неужели случайное совпадение?

— Не думаю, мой дорогой герцог. Я слышал, что у людей взаимное влечение развивается под влиянием многих неосознаваемых и, казалось бы, неприметных факторов. В первую очередь, несомненно, от того, насколько приятен запах партнера, а также от скрытного воздействия привычного жеста, характерного наклона головы и прочих мелочей. Все это в той или иной мере предопределяется наследственностью, полученным от родителей набором генов. То есть как раз тем, чем руководствуются в своих расчетах Служители. Так что ничего случайного и тем более странного в совпадении ваших симпатий с рекомендациями Служителей нет.

Как хорошо, что Юлианна не его суженая! Да и... если б ему предназначалась, скажем, Варька, то было бы как-то не совсем удобно перед Джоном... А Злата... нет, Зоя — наилучший вариант!