Свидетель Канона

— Ну отца, а тот меня — тебе вот разница? Копай давай!

... Если тебя съели, у тебя есть два выхода. Один я уже пробовал.

И что теперь, как Ода Нобунага из кино? "Меня такое развитие событий устраивает, ничего менять не стану".

А меня не устраивает. Но что вот прямо сейчас делать?

— Глубже копай, матрос, голова торчит.

— Голова — это у меня самое малоценное в организме. Проверено.

— Ну не скажи, а жрать чем? Ладно суп, а если мясо? В жопе зубов нету.

Шутка так себе, но без шуток вовсе край. Вчера начальник штаба, прочитав сводку, отошел в кусты и там полчаса проплакал, как баба. Потом сцепил зубы, морду водкой поплескал, чтобы объяснить всем красные глаза, и пошел дальше приказы писать, выводить буковки каллиграфическим почерком. Чтобы разобрали приказ и поняли правильно. Удачно там война началась или не очень, а на полпути не спрыгнешь. Надо жить и продолжать выполнение своих обязанностей... Как я, помню, удивлялся над этой строчкой Фадеева: зачем повторять очевидное?

Сейчас все очевидные вещи на вкус немного другие. То ли суглинок здешний на зубах хрустит?

Хрустит суглинок, бежит вдоль недокопаных траншей лейтенант, рукой машет, кривится и плюется:

— Кончай работы, грузимся. Немцы обошли через Аннополь. Отходим к Новоград-Волынскому.

* * *

Отступали через Новоград-Волынский. Прошли мимо расчета "сорокапятки", судя по ранам, их самолет подловил. Дальше лежала молодая женщина, рядом с ней ползал и кричал ребенок, наверное, чуть больше года. Затрясло всех, один матрос как стеклянный. Нагнулся, подобрал, понес на деревянных руках, шагая рывками, как танк со стершимся фрикционом. Куда пацана девать? Пошли стучать в ближайшие дома. Один, другой, нет никого. Под самый конец улицы вышла старушка, забрала мальчика. Сергей Отрощенко даже зубами заскрипел:

— Немец — это враг! Не верю с этого места в классовую солидарность. Этого я немцам уже никогда не прощу!

Матрос опять же рывком, с усилием, повернулся и некоторое время смотрел сквозь Отрощенко, слепо шаря пальцами левой руки по воздуху. Потом заговорил тихо-тихо:

— Вот и дочка твоя очень сильно удивится. Скажет: "Папа, давно кончилась война. Почему ты все еще так не любишь их?" А ты руки опустишь: вот как ей объяснить?

— Откуда знаешь? — Отрощенко с шумом втянул воздух.

— В книге прочитал, — без улыбки отозвался матрос.

— Еще скажи — в Книге Судеб! Как про старика Хоттабовича.

Хмыкнули вокруг, иные ухмыльнулись даже, но никто не засмеялся. Матрос тоже не засмеялся, а подобрал разбитую самозарядку СВТ, отомкнул от нее широкий штык и принялся добытым из кармана мелким брусочком острить лезвие, явно заставляя себя двигать руками плавно.

В тот же день полковник Владимир Исидорович Живлюк приказал найти минометную батарею, сильно досаждавшую полку. Вышли ночью целым взводом, немцы такой наглости не ждали. Они тогда считали, что русские разгромлены, бегут. И война закончится быстро — ну там неделя еще, самое большее, две. А тут Сергей Отрощенко, у которого все горячая пыльная дорога из памяти нейдет, а тут матрос — оловянные глаза, да и кроме матроса десятка три таких выгоревших... Перебили минометчиков, ни одного в живых не оставили. Взяли минометы ротные, пятидесятимиллиметровые, маленькие, как игрушечные.

Когда тащили к себе, по пути услышали: в деревне куры орут. А немцы теперь уже на ночь по хатам не разбегались, по блиндажам сидели, стереглись. Если куры орут, значит, вылезли из блиндажа "курощупы". Тогда взвод понес дальше к себе добытые минометы, а трое пошли в село, глянуть что за шум.

Увидели: немец один у забора на часах стоит, а второй по двору кур ловит. И тем штыком заточеным ударил матрос так сильно, что перебил немцу хребет, и повисла белобрысая арийская голова на коже, ровно у вурдалака. Только не испугался никто, и потом никому ничего такого не снилось: худшего навидались.

Подождали, пока второй фриц задом до забора допятился, мешок с курами дотащил. Тут ему Сергей с Лешкой Куровым вещмешок на голову, и лямку затянули. Немец орать не осилил. Хрипел да ногами сучил только. Так и привели немца вместе с оружием, со всем добром, голова в мешке, на веревочке. Сдали начальству, а сами повалились на брезент как в колодец: без снов до утра.

* * *

Утром кур сварили, немца собирались в тыл отправить. Но дошли слухи — а и проверять же нечем — что взят Новоград-Волынский, и что немцы даже чуть ли не у Шепетовки. Так что застрелили "курощупа" на обочине, бросили, как собаку. Разве начальник штаба в документах пометил — а то, может, и не успел.

Ушли машины в сторону Проскурова, на единственную в здешних краях магистраль. Потом свернулась пехота. Потом пролетали бомбардировщики с крестами — уже никакого желания вникать, различать, вчитываться в ситуацию, что-то делать.

Перелистать и забыть!

Последними уходили оставшиеся в дивизии танки. Восемь штук. Один, как обычно, не завелся, тросом дернули... Где-то такое уже видел. Что-то такое помню...

Вокруг на броне люди, лиц которых я не хочу узнавать, имен которых не хочу помнить и в судьбы которых не хочу погружаться. Сейчас правы не чистые, ласковые и уникальные, а закопченые, злые и одинаковые. Их время.

* * *

— Время, — захрипела рация в головном танке. — Привал.

Переговорное устройство отлетело то ли вчера, то ли третьего дня, так что ласковый толчок механику между лопаток:

— Серафимыч, в тень, хоть поедим.

Танки расползлись под елки, березы — кто куда, лишь бы не на одной линии. Пока механики наскоро смотрели, где что сложное или срочное, наводчики успели разложить костер и заправить воду из фляжек пшеничной крупой. У старшины вытребовали сала: "Не ворчи, Пал Ильич, у тебя всегда есть!" Сварили. Кулеш не кулеш, а не голодный — не ешь.

К Ивашковскому, пристроившему котелок на упавшую березину, подошел матрос, пакет свой целлулоидный, блестящий, из-за ремня вынул и на песок хлопнул.

— Лейтенант, у нас тут коммунисты есть?

Ивашковский прожевал и буркнул:

— Обязательно.

— Больше я ждать не могу. Давай собирай партячейку, вскроем конверт. На Дунай везти его наверняка уже поздно, а в Киеве еще вопрос, нужен ли он.

Лейтенант вздохнул, но доел быстро. В самом деле, не только у них все плохо. Мало ли, кому окажутся важны бумаги. А что секретные пакеты вскрывать не положено, то матросу виднее. Он курьер, ему и отвечать, если что.

Скоро собрали трех коммунистов, одним из которых оказался тот самый старшина, видевший самого настоящего Ильича в Петрограде, не в Ленинграде еще. Павел Ильич и вел протокол, как самый обстоятельный и аккуратный.

— ... Ввиду невозможности доставки сведений по назначению, также ввиду невозможности определить ценность и срочность сведений, принято решение пакет вскрыть... Может, подождать особиста?

— И так неделю уже прождали, — матрос, не отрываясь, глядел в небо. Как там что, а наблюдал он превосходно: внимательно, чутко, с самого начала войны еще ни единого самолета не прошляпил.

Разрезали целлулоид, разрезали фольгу и плотную бумагу — на удивление, не обнаружив там на каждом углу привычных штампов. Лейтенанты несколько удивились и облегченно выдохнули. Старшина же нахмурился. Одно дело — бумаги с грифом секретности, и совсем, совсем иное — бумаги, которых нет. Которые не проходят по реестрам входящих-исходящих. На которых никогда не ставят штампов просто потому, что непосвященные никогда не узнают о существовании этих бумаг, а не то, чтобы получат возможность их читать. Одно то, что бумаги без грифов оказались, внезапно, в пограничной зоне... С риском попасть в руки тем же оуновцам... Пахло нехорошо даже в разрезе начавшейся войны. Особенно в разрезе так неудачно начавшейся войны. Нет, старшина в особом отделе не служил. Но к его-то годам заяц курить научится. Что же зайцы вокруг не курят? А их еще молодыми лисы едят, вот незадача...

Прочитали осторожно, только первый лист — фотокопии, на немецком, и маленькая сопроводительная записка на русском. Лейтенант, в школе учивший немецкий довольно успешно, присвистнул:

— А ведь это и ближе применить можно. В штабе фронта, к примеру. Там есть мощная рация, и связь с верховным командованием.

— Штаб... А где сейчас у нас штаб?

Матрос, упаковывая бумаги обратно, проворчал:

— Я, когда с вашими донесениями ездил, слышал, что в Тарнополе.

* * *

"

В Тарнополе получены сведения особой важности. Источник из штаба ГА "Юг" сообщает, что 1 тгр , командующий фон Клейст, не планирует поворот на Тарнополь и продолжит без остановки движение на Киев, стремясь, насколько возможно, проникнуть за линию старой границы, после чего замкнуть кольцо окружения восточнее линии УР.

В оригинале документа сказано:

1 танковая группа прорывается, несмотря на наличие глубоких флангов, и используя любые дороги, тремя колоннами в направлении на Бердичев и Житомир. Она строит свой боевой порядок таким образом, чтобы по достижении рубежа Тарнополь, Шепетовка, Новоград-Волынский перенести удар в направлении на Старо-Константинов, Проскуров.

Конец выдержки документа.

Также получены данные по численному составу, распределению по дивизиям, командованию 1тгр, подробно до фамилий командиров кампфгрупп. Источник утверждает, что в 1тгр на 22 июня имелось только 800 танков, приводит раскладку по дивизиям с точностью до танка.

ШтаЮЗФ Кирпонос, Пуркаев

"

* * *

"

Кирпоносу, Пуркаеву, Слюсареву.

Данным глубинной разведки, цель 1тгр — шоссе Киев и далее сам Киев. Приказываю: опорой Коростеньский, Новоград-Волынский, Шепетовский УР создать фронтовую группу составе 31, 36, 37ск, командующий ф.группы Пуркаев. Ф.гр. создать прочную оборону на линии УР. Все войска полосе ЮЗФ, подходящие глубины, временно подчинять ф.гр.

Задача ф.гр обеспечение стыка Музыченко-Потапов, остановка 1тгр западнее старой границы. Прорыв полосы УР Пуркаеву расстрел.

Музыченко, Потапову передать Пуркаеву хозяйство Рябышева и все противотанковые бригады, для усиления ф.гр., уплотнения обороны по линии УР.

Музыченко 14кав.дивизию использовать активнее южнее Дубно, там авиаразв ничего не нашла. Установить наличие там противника, при возможности рейд 14 кавд путям снабжения 1тгр выходом Луцк-Ровно к Рокоссовскому.

Главной задачей Музыченко держать стык с Пуркаевым и Потаповым, Львов и южнее возьмут соседи.

Кирпоносу силами Потапова и Музыченко приготовить встречный удар по линии Броды-Дубно-Ровно. Наряд сил на удар определить ЮЗФ самостоятельно, не менее мк с каждой стороны. Сутки обслуж техники, разведку и обесп авиаподдержки. Отправка в бой танков без пехоты или передача танков поштучно Кирпоносу расстрел.

Слюсареву обеспечить контрудар авиаразв, б/ш подготовкой, истр прикрытием. Остальные задачи до 1.07 считать второстепенными. За каждой задачей фронта закрепить авиагруппу из истр, б/ш сил и разв, назначить лично ответственного командира, обеспечить связь с наземными войсками. Дневные бомбежки без истреб прикр Слюсареву расстрел.

Кирпонос отвечает, чтобы движение Потапов — Музыченко по линии Броды-Дубно-Ровно началось одновременно. Время удара выбрать Кирпоносу, но не позже 0 часов 29 числа. Удар с разбежкой больше 3х часов всем троим расстрел.

Жуков

"

* * *

Жуков, Константин Георгиевич, родился в деревне Стрелковка Малоярославецкого уезда Калужской губернии в семье крестьянина Константина Артемьевича Жукова 1 декабря (19 ноября) 1896г.

7 (20) августа 1915 года Жукова призывают в Императорскую армию. В Малоярославце отбирают в кавалерию и в тот же день с группой новобранцев отправляют в Калугу.

После обучения на кавалерийского унтер-офицера, в конце августа 1916 года откомандирован на Юго-Западный фронт в распоряжение командира 10-го Новгородского драгунского полка.

В Красной Армии с августа 1918 года. Вступил 1 марта 1919 года в РКП(б). В Гражданскую войну красноармеец Георгий Жуков сражался на Восточном, Западном и Южном фронтах против уральских казаков, под Царицыном, с войсками Деникина и Врангеля.

С июня 1939 года Жуков командующий 57-м особым армейским корпусом РККА на территории Монгольской Народной Республики.

7 июня 1940 года Георгий Константинович назначается командующим войсками Киевского особого военного округа.

14 января 1941 года постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «О начальнике Генерального штаба и командующих войсками военных округов» генерал армии Жуков назначен на место Кирилла Мерецкова, на должность начальника Генерального штаба РККА, которую занимал по 29 июня 1941 года.

29 июня 1941 года самолет с Г.К.Жуковым и несколькими представителями Генерального Штаба пропал без вести в районе Проскуров-Тарнополь, где располагался штаб Юго-Западного фронта. Скорее всего, самолет сбили пилоты Bf. 109F эскадры JG 3, впоследствии получившей название «Удет». Возглавлял эскадру Гюнтер Лютцов, ветеран Испании.

За несколько дней до гибели Г.К.Жуков подписал знаменитую "расстрельную" радиограмму, обещавшую смертную казнь командующему ЮЗФ М.П. Кирпоносу, его начальнику штаба М.А.Пуркаеву, командующему ВВС фронта — тогда взамен арестованного Е.С.Птухина и до назначения Ф.А.Астахова, ВВС фронта командовал заместитель по боевой подготовке полковник С.В.Слюсарев. Именно поэтому радиограмма адресована "Кирпоносу, Пуркаеву, Слюсареву".

Радиограмма также обещала расстрел командиру 5й армии М.И.Потапову и его соседу с юга, командиру 6й армии И.Н.Музыченко.

Однако в историю радиограмма вошла не обещанием кары. Суровость приказа не выходила за рамки характера Г.К.Жукова, на Халхин-Голе он управлял примерно так же. Да и ситуация в июне 1941 года вовсе не располагала к снисходительности.

Радиограмма описывала тот самый контрудар "Броды-Ровно", и казни обещались в случае его срыва.

Полковник Слюсарев приказ выполнил, контрудар авиацией обеспечил. Только для этого пришлось снять истребители с других направлений. В итоге люфтваффе сбили самолет с представителями Ставки. Но на движение 24мк Чистякова и 15мк Карпезо навстречу 9мк Рокоссовского и 22мк Тамручи немцы ничем уже повлиять не сумели.

Клещи 5й и 6й советских армий сомкнулись у города Дубно, отрезав далеко вырвавшиеся вперед 11ю, 13ю и 16ю танковые дивизии фон Клейста от пехотных 298й и 111й дивизий, а также от снабжения. На пути снабжения немцев вырвались 5й кавкорпус и 14я кавалерийская дивизия, в холмистых лесах с болотистыми речками показавшие себя лучше мотопехоты — как немецкой, так и красноармейской.

К сожалению, без достаточного числа пехоты, а главное, без опыта подобных действий, штаб Юго-Западного фронта окружение не удержал. К началу августа немцы ликвидировали кризис, но время они упустили. Пуркаев уже закопался в землю на линии старой границы. Потапов укрепился в лесах вдоль Припяти. Самое главное, советская конно-механизированная группа ценой жизни уничтожила тыловые базы 1й танковой группы фон Клейста и разворотила все дороги от Владимира-Волынского до Новоград-Волынского, что предопределило неудачу немецкого наступления на Киев. Вместо громадного котла где-то под Уманью советские войска сравнительно успешно, в относительном порядке, отступили на линию старой границы, а затем, уже весной сорок второго года, к Днепру. Вальтер Вертен писал об этом так: