— Извините, но тут я помочь ничем не могу. Хотя... Я попрошу дочь поговорить с Вашей избранницей, и если Вы ей не отвратительны, что вряд ли, она как-то даст знать что не против ухаживаний, а там уж сами, Герберт, Вы уже не мальчик.

— Благодарю Вас, Пётр Николаевич, такая помощь мне действительно необходима.

— Скажу больше: если Ваш батюшка снова будет против, я заберу Вас к себе на должность имперского канцлера, так ему и скажите. Отто фон Бисмарк потеряет сына, а Германия выдающегося государственного деятеля.

На том мы и расстались. Герберт фон Бисмарк не того полёта птица, чтобы ради него разводить такой сыр-бор, но почему бы не польстить послу дружественной страны? Да и в беседе с отцом у него будет сильный козырь: всем известно, что я слов на ветер не бросаю. К тому же, этот брак, если он сладится, вполне полезен для межгосударственных отношений, так что похлопочу.

* * *

А в Петербурге меня встретил посол Японии, приехавший во главе внушительной делегации: военные, промышленники и даже учёные.

Для начала, как водится, посол предъявил свои верительные грамоты, и я провёл парадную аудиенцию, призванную показать, что Японию я воспринимаю как серьёзного игрока в Тихоокеанском регионе. Многие чиновники и вельможи удивились такому вниманию в послу заштатной азиатской страны, до сих пор не демонстрировавшей никаких успехов. Впрочем, многие вспомнили мой отзыв о Японии в памятной статье, ответе на открытое письмо графа Льва Николаевича Толстого. В той статье я хвалил Японию за высокую образованность и предрекал ей процветание, в случае, если она покончит с военно-феодальной верхушкой.

Ну и что бы вы думали? Японцы последовали доброму совету, и собравшись с силами в течение месяца вырезали всех сёгунов, заодно с приближёнными. В яростной мясорубке погибло более двухсот тысяч человек, а после было казнено ещё столько же, это не считая нескольких сотен харакири высокопоставленных вельмож, совершенных по прямому приказу императора.

И вот теперь японцы здесь. Мы провели предварительные переговоры, утрясли позиции, в смысле выяснения что им хочется, и что мы можем им дать. Оказалось, что немало. Японцы решили строить для себя авианосный флот, а ещё они желали приобрести лицензии на лучшие корабли. Кроме того, они хотели строить у себя крейсера наших типов: лёгкие, средние и тяжёлые. Требовались им и грузовые суда, но эти проекты японцы хотели заказывать в Германии. Но паровые турбины для всех кораблей японцы желали брать у нас, правда с условием, что мы продаём им лицензию и строим в Японии заводы по производству турбин. Дело хорошее, я согласился. Часть оборудования, кстати, Япония получала в Англии — это часть наших репараций, уступленная другому получателю.

Ещё Японии требовались авиационные, автомобильные, тракторные и мотоциклетные заводы. Это мы запросто: собственное станкостроение у нас уже оперилось и встало на крыло, так что станки и целые заводы мы производим быстро и качественно. Замахнулись японцы и на моторостроение, но не думаю, что у них ближайшие десять-пятнадцать лет получится что-то внятное: мы начинали не с нуля, но и то моторо— и станкостроение далось нам большой кровью.

После согласования всех позиций я наконец-то встретился с японским послом. Официально, поскольку до того я раз двадцать разговаривал с ним по телефону, и дважды мы встречались инкогнито. Японцам был предложен вариант раздела региона: Корея остаётся суверенной, и будет находиться в зоне нашей ответственности. Маньчжурию мы оккупируем, а Китай до устья Хуанхэ будет зоной нашей ответственности. От Хуанхэ на юг — зона ответственности Японии, вплоть до Бангладеш. Исключением является только Вьетнам, которые признаётся русским вассалом, и колонии Испании. Японец приехал в расчёте на долгий торг по поводу Кореи, но ему предложили вместо Кореи столько всего вкусного, в том числе и модернизацию армии, что он на неделю заперся в шифровальном отделе посольского телеграфа. В сущности, он мог и не шифроваться, поскольку я получал ежевечерние сводки о его переговорах с Токио, и общий вывод этих переговоров был как нельзя более благоприятный для нас: послу было велено соглашаться практически на всё. Единственное требование Японии было — не оккупировать Корею, поскольку она есть 'кинжал приставленный к сердцу Японии' . Требование для России не принципиальное, и мы на него согласились легко. Впоследствии Россия заставила корейского императора Коджона, он же Кванму , отказаться от армии и флота, оставив только полицейские силы, надо признать весьма мощные, и пограничную стражу с приличным флотом сторожевых кораблей. Таким образом, мы с Японией получали вполне безопасное буферное государство, где и мы и японцы могли вести хозяйственную деятельность.

Поделив Дальний Восток с Японией, мы обезопасили свой тихоокеанский тыл, и появилась возможность его заселять и обустраивать. А кроме Дальнего Востока у нас появилась возможность заселять и обустраивать Австралию. Туда мы отправили почти сто тысяч казаков с семьями из упразднённых Уральского и Оренбургского казачьих войск. Это те, кто решил служить, сохраняя привилегии казаков, а остальные перешли в разряд крестьянства. Бунтовать никто не стал: суровый урок Донского усмирения пошел впрок. В Австралию же отправились и двадцать тысяч горцев Северного Кавказа, которые посчитали опыт своих собратьев, ставших синьцзянскими, уйгурскими и тибетскими казаками удачным. Ещё бы! Каждый получал большой земельный надел, дом с надворными постройками, скот, семена и избавление от налогов, а взамен от него требовалось лишь несение пограничной службы, которая не сахар и не мёд, но всяко лучше прежней жизни.

Кстати, с такими темпами переселений, Северный Кавказу нас скоро опустеет, и нужно будет браться за Южный, правда, из грузин и армян, насколько я их знаю, хреновые бойцы.

В общем, с Японией достигнуто полное взаимопонимание, и японская дипломатическая миссия отбыла домой на подаренном их императору авианосце. Причём подарок был без дураков — не какое-нибудь старьё, а один из новейших серийных, поставляемых и нам, и немцам, и испанцам, и туркам — все они одного проекта, и усовершенствования на них внедряются одинаковые. Этот авианосец был переименован из 'Геи' в 'Мэйдзи', в честь царствующего японского императора. Я даже заказал портрет императора, и он был написан по чудом добытой фотографии. Предварительно портрет тайно показали послу: нехорошо выйдет, если изображение окажется неправильным, но опасения оказались беспочвенными: посол потрет одобрил, и указал какие элементы нужно добавить на полотно, а что аккуратно удалить. После тщательно произведённой правки, портрет был торжественно освящён православным и синтоистским священниками во время церемонии передачи корабля новым хозяевам. С авиагруппой 'Мэйдзи' тоже было всё в порядке: тридцать истребителей, потомков той, первой, 'Сороки' и шестьдесят бомбардировщиков-торпедоносцев, уже и непохожих на своего прародителя, 'Коршуна'. Экипаж, пилоты и механики авианосца были наши, их задачей было перегнать корабль в Японию, обучить японский экипаж и пилотов, и остаться на Дальнем Востоке — для них туда перегонят новейший авианосец. А потом они будут служить на Тихом Океане, чередуя стоянки во Владивостоке, Австралии, на Гавайях , Коломбо и Диего-Гарсия

Теперь бы не разорить страну такой дорогой игрушкой, как океанский ударный авианосный флот: США в моем мире надорвались.

* * *

Пространство мы себе отхватили гигантское, и теперь его нужно осваивать. Главная проблема здесь — люди. В благополучной стране рождаемость естественным образом падает, и поднять её в силах разве что стихийные бедствия, голод и войны. Но не устраивать же искусственный голод и ненужные войны! Попробуем поставить на пропаганду семейных ценностей, в том числе и деторождения. Есть ещё кое-что: в моём мире женщин заставили работать наравне с мужчинами, но здесь у них будет выбор: работать или вести домашнее хозяйство. Если выбирает второе — ей идёт трудовой стаж для начисления хорошей пенсии, но с одним условием: полноценных детей должно быть не менее трёх. Бездетным женщинам и матерям инвалидов с детства, государство ничего не должно.

Второй крайне важный путь — это ассимиляция всех попавших в нашу страну и решивших пустить корни в наших пределах. Здесь стоит учитывать опыт как Соединённых Штатов, так и Советского Союза. Здесь нам очень поможет единая по всей державе школа, с едиными учебниками и школьными программами, с обучением на одном языке. Никаких национальных школ за государственный счёт — только русские. Хотите свою, национальную? Нет проблем: за свой счёт и в свободное от основных учебных занятий время. И обязательно — сугубо добровольно со стороны ребёнка. Если будут жалобы, что его кто-то заставляет, то последует крайне жёсткая реакция со стороны полиции и жандармов. И конечно же, проверки на лояльность всех так или иначе причастных к созданию конкретной национальной школы. Таким образом мы за пару поколений русифицируем всё попавшее в Российскую империю население. Но крайне важно везде создать школы, доступные всему, без исключения, населению. Ирина Георгиевна рассказывала, что в Синьцзяне все без исключения казаки именуют себя русскими. То же мне докладывает и ведомство Власьева. Почему так получилось? А очень просто: генерал-губернатор Синьцзяна, генерал-полковник Мирза Гаджи-бек Али-бек оглы Новрузов распорядился отдельных национальных станиц и хуторов не возводить, а строить только смешанные. И, для исполнения религиозных обрядов, на центральных площадях станиц строить церкви, мечети и дацаны, примерно равной вместительности. Кстати, это привело к любопытному эффекту: свадьбы в Синьцзяне теперь отмечались не иначе, как с приглашением всех трёх станичных служителей культа.

— Так надёжнее. — говорили синьцзянские казаки.

Но на похоронные обряды новая мода не распространилась, хоронили так, как привычно покойному и его родственникам, впрочем, на общих кладбищах. Надо сказать, во время боевых действий погибших отпевал 'ближайший' священник, а поминальную службу после боёв — уже три священника вместе.

В общем, в Синьцзяне шло формирование новой этнической общности, где религия имеет лишь внешние обрядовые функции. Любопытно, но такой же процесс наметился в Маньчжурии и в Австралии, где стали создаваться казачьи войска. Интересно, а какой вид примет религиозное слияние на острове Шри-Ланка с его индуизмом и десятком прочих конфессий и сект? Поживём-увидим. Добавлю лишь, что все англиканские храмы были закрыты. А все служители культа отправлены в Англию или САСШ — по их выбору.

Православные священники из РПЦ приходили ко мне жаловаться на 'бесчинства' генерала Новрузова и других генерал-губернаторов воспринявших его идеи, но я быстренько заставил их замолчать, а заодно изъял из хранилищ РПЦ несколько десятков тонн золота в монетах и изделиях, на нужды Министерства Образования. Попы только зубами заскрипели от ненависти. Воображаю, каким говнищем они будут обмазывать мою память в будущем.

Глава 13

— Дорогие друзья! Дорогие любители технических видов спорта! Сегодня мы провожаем ежегодную автомобильную и мотоциклетную гонку по маршруту Санкт-Петербург — Берлин — Мадрид. Я отлично помню как зародилась эта гонка: двенадцать лет назад, на льду Финского залива посланник Королевства Испании в России, маркиз де Кампосаградо, выдвинул идею провести гонки на мотоциклах. Идея тут же была развита до гонок Санкт-Петербург — Мадрид, и присутствующий здесь генерал-лейтенант Иванов, тогда ещё скромный штаб-ротмистр, поклялся победить в этой гонке. Мне приятно напомнить присутствующим, что слово своё штаб-ротмистр сдержал. В первых гонках участвовало всего лишь шестнадцать мотоциклистов на восьми мотоциклах, но надо признать, интерес эти гонки вызвали колоссальный. На всём протяжении пути, а в особенности на промежуточных стартах и финишах, гонщиков встречали тысячи зрителей и поклонников мотоциклов. Ротмистр Иванов победил в тех гонках: он с огромным отрывом почти в сутки, первым примчался в Мадрид, где его встретил и наградил мой дорогой друг, король Испании Альфонс Двенадцатый. С тех пор прошло немало лет. Сегодня на старте я вижу уже более сотни мотоциклов и квадроциклов, а ещё сорок легковых и грузовых автомобилей. Из-за этого каждый вид транспорта будет двигаться по своему особому маршруту, чтобы избежать аварийных столкновений. Скажу ещё одну вещь: в первых гонках участвовали только мотоциклы выделки Адмиралтейских верфей, и все они с честью дошли до финиша. Потом в гонках стали участвовать мотоциклы и других производителей, но не все они могут похвастаться не только победой в гонках, но и тем, что они вообще доехали до половины пути. Из сказанного следует, что гонки через всю Европу являются тяжелейшим испытанием не только людей, но и техники, которой они управляют. Я желаю всем экипажам и всем машинам достойно пройти весь маршрут без поломок и тяжёлых происшествий, и пусть победит сильнейший! Генерал Иванов, прошу Вас дать старт гонкам!

— Слушаюсь, Ваше императорское величество! — козыряет мне Иванов, и берёт в руки стартовый пистолет:

— На старт!

Участники гонок подравнялись на стартовых позициях

— Внимание!

Сектора газа переведены на максимум, сцепления выжаты... Синий дым выхлопов облаком поднимается вверх, зрители и гонщики затаили дыхание.

— Марш!

С хлопком выстрела вся масса машин прыгнула вперёд, и помчалась вдоль по взлётной полосе Комендантского аэродрома, выстраиваясь попарно. Промчавшись на максимально возможной скорости полтора километра по прекрасной бетонке, машины и мотоциклы выскакивают на асфальт, и чуточку снижают скорость: асфальт не столь кладок, да и дорога стала уже взлётной полосы. Потом машины выйдут на специально проложенный участок автодороги, идущей по северо-восточной окраине города до Московского шоссе, и там уже по прямой трассе, сегодня очищенной от посторонних, помчатся в Москву, а от неё далее — к финишу, к Мадриду.

Маршрут с годами меняется, но обязательной промежуточной точкой в этих гонках является Эберсвальде, где у мемориального храма в честь покойного императора Вильгельма проводится траурный митинг, а после него машины снова мчатся на запад.

Зрители на трибунах задвигались собираясь расходиться по домам, я тоже поворачиваюсь к семье, стоящей чуть позади. Моя драгоценная половинка лукаво мне улыбается:

— Как думаете, Пётр Николаевич, кто будет победителем в этом году?

— Среди мотоциклов, вне всякого сомнения, 'Вепрь' производства Адмиралтейских верфей. Не понимаю, , какие тут могут быть сомнения?

— Ох, Пётр Николаевич, недаром Наденька назвала Вас жуликом: уж очень ловко Вы усиливаете от прямых ответов.

— Ирина Георгиевна, Вы же понимаете, что я надеюсь на победу нашего старшенького, Серёжи. Но я самую малость суеверный, и боюсь привлечь неудачу.

— Для меня, Пётр Николаевич, в этой гонке самым главным призом будет выполнение Серёжей обещания больше не участвовать в больших гонках. Пусть он лучше занимается созданием новой техники.