События 1190 года, когда Танкред пытался ограбить вдовствующую королеву, Джоанну Английскую ещё не стёрлись из памяти, но с другой стороны, Ричард ведь Танкреда простил, а личных счётов к нему у Рауля никогда не было.

— Без особого уважения, Ваше Святейшество, но и вражды к нему не испытываю.

— Сицилийский король готов выставить две тысячи копий.

— Под команду к этому болвану я не пойду, Ваше Святейшество. Его бьют все, кому не лень. Пусть у меня лучше будет маленький отряд, но командовать я им буду сам, а не какой-то идиот. Поверьте мне, так будет намного лучше.

— Я верю вам, герцог. Поэтому предлагаю принять командование объединёнными силами. Танкред не посмеет мне перечить. Стараниями вашего короля, авторитет Святой церкви сейчас высок, как никогда прежде.

— Тогда другое дело, Ваше Святейшество. Я предложил бы вам заманить императора с ломбардцами в Рим, и здесь их всех убить. Но ветеранов призвать нужно обязательно, мне придётся делить войско на мелкие отряды, а доверять их незнакомым командирам я не хочу.

— Но император может собрать тысяч десять.

— Да хоть двадцать, Ваше Святейшество. Генрих Гогенштауфен понятия не имеет — что такое партизанская война в большом городе. А у нас будет время подготовить ему тёплую встречу. Итак, мне нужны мои ветераны и полномочия.

— Сегодня же отправлю легатов собирать вернувшихся из Святой земли крестоносцев. А какие полномочия вам нужны?

— Чрезвычайные, Ваше Святейшество. С правом лишать жизни саботажников, паникёров и прочих вредителей. Объявите военное положение и назначьте меня комендантом.

— Да будет так, герцог. Только слово комендант какое-то не внушающее уважения. Я назначу вас Диктатором, с теми же полномочиями, что были в древнем Риме.

Рауль де Лузиньян поцеловал Папе руку и мысленно усмехнулся. Женитьба оказалась не таким уж скучным делом. Быть Диктатором хорошо. Теперь он сам будет решать — кого брать в плен, а кого нет.

Примерно в это же время, в лагере Франков под Женевой состоялась встреча Филиппа-Августа и графа Лестера. Как и обещал Ричард Филиппу де Дрё, Роберт де Бомон, граф Лестер, привёл к Женеве тысячу двести копий. Едва ли десятую часть от общей численности войска короля Франков, но политически это была очень важная часть. Ещё полгода назад никто не мог даже ожидать объединения сил Ричарда Львиное Сердце и Филиппа-Августа, а сейчас все гадали — как же такое могло произойти. Войдя в королевский шатёр, граф Лестер сначала перекрестился на образа, потом сдержанно поклонился королю и негромким голосом доложил.

— Прибыл в ваше распоряжение, Сир. Со мной тысяча триста двенадцать латных всадников, из них четыреста девятнадцать рыцарей. Обоз обеспечит нас на шесть недель, но в нём в основном вяленая конина, ячменная крупа и вино, больше похожее на уксус. Казна у меня очень небольшая, поэтому я рассчитываю на вашу помощь в снабжении.

Филипп-Август попытался прочитать эмоции на лице графа, но увидел лишь каменное лицо, или мраморное, как на статуе одного из властителей древних времён.

— Приветствую вас, граф. Снабжение мы вам обеспечим. Сэр Гийом. — повернулся он к одному из свитских — Немедленно выделить отряду графа вина, мяса и овощей. А теперь оставьте нас наедине.

Свитские, поклонившись, покинули королевский шатёр. Оставаться наедине с вооружённым графом было небезопасно. Робер де Бомон мог порубить в фарш десяток Филиппов-Августов даже, при этом, особо не вспотев, но слово Ричарда значило теперь слишком много. Всем уже было известно, что своё слово Львиное Сердце ценил гораздо больше любой выгоды. Раз он прислал этого головореза в помощь, значит помощь от него будет.

— Присаживайтесь, граф. — кивнул король на кресло напротив себя и лично наполнил вином два кубка.

Граф Лестер с достоинством пригубил вина и молча посмотрел королю в глаза. Знакомы они были, не близко, конечно, но всё-таки вместе поучаствовали в осаде Акры и общались на многочисленных военных советах. Как воина и, тем более, полководца, граф Роберт не считал Филиппа равным себе, но происхождение давало последнему определённую фору. Сын короля всегда выше сына графа, такая уж это была эпоха.

— Благодарю вас, Сир. Чудесное вино, недели две не пробовал ничего подобного.

— Бросьте, граф. Вино это из ближайшего подвала, а в этих краях ничего чудесного быть не может. Я решил взять пример с вашего короля и перестал таскать с собой королевский обоз, теперь сам питаюсь только трофеями.

Граф Лестер не вставая изобразил поклон и пригубил ещё немного.

— Хорошо, когда есть трофеи, Сир. Значит, дела идут успешно.

— Не так уж успешно, как хотелось бы. Мне известно, что у вас лучшая в Европе разведка, граф. Раз уж вы вступили под моё командование, будьте любезны поделиться сведениями.

— Охотно, Сир. — граф Лестер отставил кубок подальше, а на освобождённом на столе месте раскатал карту, придавив её углы монетами — Вот Женева. Вот местоположение австрийского герцога, который идёт ей на помощь с двумя тысячами конницы. Вот здесь собираются ломбардцы, которых лично Генрих планирует вести на Рим, с целью вынудить Папу наложить на вас интердикт, а заодно захапать в свой императорский домен Сицилийское королевство. Гарнизон в Женеве десять тысяч, включая мобилизованных ополченцев, пару тысяч приведёт с собой австрийский дурачок. Тысяч десять поднимут ломбардцы, чтобы идти с императором на Рим. Я не исключаю предательства Венецианцев, в отличии от флота, армия у них небольшая, но ещё тысяч пять они добавить смогут.

— Уже вдвое больше, чем у нас.

— Сир. — укоризненно произнёс граф Лестер — Если бы военные силы считались по поголовью, как стада животных, то так бы оно и было. Но вы ведь командуете не баранами, а волками. Накормите моих парней, пообещайте им премию, и я берусь привезти вам голову австрийского герцога. Без его подмоги Женева откроет ворота, и мы, через Савою, ударим в тыл ломбардцам.

— У Леопольда почти вдвое больше сил, чем у вас, граф.

— Это опять же если считать по головам, Сир. — улыбнулся граф — Я возьму с собой шесть сотен, остальных оставлю вам. Голову герцога Леопольда твёрдо не обещаю, всё-таки тут слишком многое зависит от удачи, но к Женеве я его отряд точно не пропущу.

Всё случилось ровно так, как и предполагал граф Лестер. Венецианцы предали, и наплевав на все заключенные договоры, что с Филиппом-Августом, что с Ричардом Львиное Сердце, не только пропустили императора Генриха в Италию, но и предоставили ему пятитысячный отряд. Ломбардцы собрали семь тысяч и имперское войско объединилось в Болонье. Серьёзного сопротивления они не ждали, по сведениям императора, Танкред Сицилийский собрал всего две тысячи, ещё около тысячи крестоносцев откликнулись на призыв Папы защитить Святой престол от произвола. В Болонье провели смотр войск и военный совет, недельку передохнули и, помолясь, отправились на юг, вправлять мозги Папе и ставить на место выскочку узурпатора* Танкреда.

*наследницей Сицилийского королевства де-юре считалась жена императора Генриха, Танкред был избранным феодалами королём

Граф Лестер измотал отряд герцога Австрийского засадами, пока тот шёл вокруг Женевского озера, впервые в этой истории в Европе применив кавалерию, которую позже назовут драгунами. Небольшие, до сотни, отряды устраивали многочисленные засады, и сделав по два-три залпа в сторону противника, в основном с целью больше напугать, чем убить, садились на свежих коней и легко отрывались от погонь. До Ньона Леопольд довёл едва половину своего войска, измученного постоянными атаками и ночью, и днём, а на переправе через Буарон, граф Лестер атаковал австрийского герцога в лоб. Роберт де Бомон дождался, пока переправится основной отряд, а на брод втянутся обозы, и ударил в этот табор из-за ближайшего холма, успев разогнать своих в галоп. Удар был страшен, и Леопольда потом пришлось выкапывать из под кучи мяса конины и человечины. Относительно здоровых пленных, во всяком случае, способных передвигаться на своих двоих, из рыцарей в плен взяли всего три десятка. Их, граф Лестер, посоветовал Филиппу-Августу отпустить в Женеву без всякого выкупа и через день город открыл ворота королю Франков. Слишком уж шокирующей новостью для горожан оказалось объединение сил недавних врагов.

Император Генрих ещё ничего не знал о фиаско в Женеве, поэтому двигался на юг уверенно, не встречая никакого сопротивления. Уверенно он вошёл и в Рим. Правда, Папа успел отбыть в Неаполь, но это всего лишь отсрочка. Неаполь всё равно по пути. Генрих Гогенштауфен занял Латеранский дворец, отдал приказ отдыхать трое суток и готовиться к маршу на Неаполь, а ночью началось. Неизвестные резали караулы, поджигали казармы и выбивали из засад патрули. Даже на Латеранский дворец напали, благо, там разместилось больше трёх тысяч и ночной штурм отбить удалось. Но утром наступило долгожданное похмелье от успехов. Генрих наконец понял, что он угодил в мышеловку. Те жалкие три тысячи рыцарей, что устроились на постой в Латеранском дворце, были, судя по всему, его последними военными силами, от остальных отрядов донесений не поступало, а значит, они либо блокированы, либо уже уничтожены. Трое суток император удерживал Папскую резиденцию, отражая ночные атаки и каждый день отправляя парламентёров в Неаполь, но никто из них так и не вернулся. На четвёртый день Генрих приказал поднять над дворцом белый флаг.

— Вот и вся война, Ваше Святейшество. — Рауль де Лузиньян передал Папе подзорную трубу — Как вы намереваетесь поступить с этими христопродавцами?

Вопреки ожиданиям Генриха, Папа не отбыл в Неаполь, он разместился на вилле герцога-талисмана, посчитав, что так будет надёжней и не ошибся. Папа посмотрел через окуляр на белый флаг и растерянно спросил Рауля.

— Не знаю. Это так неожиданно. Нам сдаётся сам император. А что бы сделали вы, герцог?

— Придите в себя, Ваше Святейшество. Я человек военный, а потому недалёкий и грубый. Я бы наплевал на эту их белую тряпку и ещё за пару-тройку суток вырезал бы всех под ноль. Чтобы помнили, как говорится. Но у вас ведь наверняка есть политические интересы, а это уже не моего слабого ума дело.

— Вы готовы убить императора?

— Этот болван мне не император, а обычный разбойник, вторгнувшийся сюда пограбить. Я готов его убить лично, если он выйдет на поединок, всё-таки, что не говори, а почётно снести башку хоть и глупому, но императору каких-то там свинских собак, а если же нет, то я просто велю поджечь ваш бывший дворец. Извините, Ваше Святейшество, но эти мерзавцы его опоганили. Вам придётся построить новый. Ломбардцы всё компенсируют, я это гарантирую, лично схожу с них за всё спросить.

— Вы очень интересный человек, герцог. Особенно странно мне ваше демонстративное отрешение от политики. Вы ведь очень серьёзная фигура, почему так?

— А Алиенора Аквитанская серьёзная фигура в политике, Ваше Святейшество?

— Несомненно. Железная герцогиня очень влиятельна.

— Так вот, мой король пообещал её выдать замуж за русского князя, в уделе которого снег тает в начале июля, а снова выпадает в конце его, если она не прекратит своих политических игр. И он это сделает, Ваше Святейшество. Я знаю, что являюсь значимой частью политики моего короля, но не имею ни малейшего желания начинать собственную игру. Решайте, что делать с этими бандитами сами, в этом вопросе я вам не советчик.

— Вы согласитесь принять титул диктатора Рима пожизненно?

— Этот вопрос вам нужно обсуждать с моим королём, Ваше Святейшество, я не знаю, какие у него на меня планы, но пока они мне определённо нравятся. Жениться я начал довольно весело, даже сам такого не ожидал.

— И вы правда готовы вызвать на поединок Генриха? Уже после того, как он побеждён? Он ведь тоже неплохой боец, насколько я знаю, зачем вам зря рисковать?

— Эх, Ваше Святейшество, не понять вам нас. Я готов оказать ему честь как воин воину и предоставить возможность погибнуть в бою с мечом в руке. Вот вы не верите в Судьбу, в отличие от нас, а я уверен, что она мне за это отплатит когда-нибудь таким же шансом. Это для вас смерть — это просто переход в другой мир, а для нас очень важно — как именно ты в него перешёл. Вызывайте Генриха, я готов.

— Нет. Наплюйте на эту белую тряпку и поджигайте. Славы вам и без того хватает, герцог-талисман. А я тоже не хочу начинать свою политическую игру против вашего короля.

— Аминь! — Рауль приложился к Папской длани, имитируя поцелуй. Не для Папы, тот уже давно всё понял, для окружающей свиты — Но Болонью и Милан следует подловить со спущенными штанами. Рыцари дурачка Танкреда всё ещё в моём распоряжении?

— Вы же диктатор, герцог.

— Тогда начинаем наступление, Ваше Святейшество. У меня есть новость, что в Женеве всё закончилось в нашу пользу, и граф Лестер скоро присоединится к нам с северо-запада. С ним мы всю Ломбардию вытрясем до последнего шиллинга.

Поджечь Латеранский дворец не успели. Поняв, что в переговоры с ним никто вступать не собирается, а значит его планируют просто убить, император Священной Римской империи Генрих Гогенштауфен вышел в одиночестве на площадь перед дворцом и скинул перевязь с мечом на мостовую. Приказать убить безоружного Рауль де Лузиньян не смог, он только мысленно сплюнул от досады. Держать такого пленника ему не по рангу, даже как диктатору Рима. Отправить Ричарду? Так вроде не за что, с ним же император не воевал. Танкреду слишком жирно будет. Филиппу-Августу тем более. Придётся Папе держать пленника, больше некому.

— Пояс с кинжалом на землю. — угрюмо скомандовал Диктатор Рима.

Это было уже унижением, но император стерпел, пояс упал рядом с перевязью. Отправив конвой с императором на свою виллу, где разместилась временная Папская резиденция, Рауль задумался. Сжигать дворец смысла больше не было, этот пожар был бы уместен в погребальном костре для императора, который, подлец, и тут сумел выкрутиться.

— Давай, христопродавцы, выходи по одному, разоружайтесь и распоясывайтесь. Будем вас судить за святотатство.

Заслон вокруг дворца был выставлен довольно хлипкий, и решись ломбардцы с венецианцами на прорыв, шанс у них был, но поступок императора сломил остатки воли к сопротивлению у его войска. Выходили молча, молча скидывали в кучу перевязи и пояса, молча позволяли связать себе руки за спиной. Больше двух тысяч выживших оккупантов молча и безропотно сдались в плен тысяче герцога-талисмана. Сдались на милость победителя. В городе ещё оставались очаги сопротивления императорских войск, блокируемые вассалами Танкреда, но это была уже агония. Рим победил.

Вести о событиях в Женеве и Риме достигли лагеря крестоносцев под Каиром в начале ноября. К этому времени Оттон Вельф навёл в Александрии идеальный порядок, передал управление городом Госпитальерам и присоединился к Ричарду. Здесь же находился и герцог Антиохии, адмирал Гуго де Лузиньян. Отсутствовали Раймунд Тулузский, который обживал своё новое герцогство Среднего Египта, патрулирующий берег Красного моря принц-бастард, Филипп де Фальконбридж и сеньор Сидона Спящий Леопард, решивший обследовать западную границу Египта и составить подробную карту для будущего наступления. Жоффруа де Лузиньян занимался руководством расчистки Канала Фараонов, но он так и не стал для Ричарда своим, поэтому его не считаем. На этот раз первыми новости доставили Тамплиеры, поэтому докладывал о них Робер де Сабле.