Лиля

— К жениху, например, — сделал Эд самое дурацкое предложение.

— У меня нет жениха, — хмуро ответила я. — А тот, которого мне подсовывали, меня хочет в крепости запереть. Я там умру, и вам всем будет стыдно.

— Мерзавец! — гневно сказал Натаэль, но тут же взял себя в руки.

— К брату, король вас сможет защитить, — не сдался архимаг.

— Угу, и женишку отдаст, — мрачно кивнула я.

— В Древний Лес, — Нат улыбнулся. — Там вам будет хорошо. Никто вас не сможет там найти. Вы будете свободной, Лили.

Древний Лес хорошо, но! Там все еще может находиться очень злой Серебряков, а злой он страшный. Не пойду. Я замотала головой, давая понять, что от меня им не избавиться. Мужчины дружно подступили ко мне, грозно сведя брови. Я отступила назад и уперлась спиной в дверь.

— Гоша, — испуганно позвала я.

Гаэро не спеша подошел, протиснулся между тремя здоровыми злодеями, готовыми к расправе над одной хрупкой дриадой, и лениво зарычал. Троица отступила, и я выдохнула. Ишь, чего удумали, саму меня пугать. Мужчины поглядывали на меня исподлобья, я на них. Наконец, Эд не выдержал.

— Но так нельзя, Лиля! — о, решил так подмазаться? — Змеевики с минуты на минуту будут здесь.

— Как появятся, тогда и сбегу. Гоша меня за пару минут домчит куда угодно,— уверенно сказала я. — А пока я с вами. Давайте завтракать, — решила я сменить тему.— Мое высочество жрать, в конце концов, желают— с.

— Лили, что за выражение, — скривился архимаг.

— Зато по существу, — хмыкнула я и ушла в домик.

Глава 30

Какое-то время из-за двери слышались тихие голоса. Слов было не разобрать, но я и не прислушивалась, потому что, чтобы они не придумали, а избавиться от меня им не удастся. В конце концов, кроме них у меня никого толком в этом мире не было, как там его Эд сказал, Стиан? Не суть. Братана вообще не считаю, не брат он мне после того, как продал сестру извергу Бланиану. Папку с мамкой еще найти нужно, где они гнездо свили, а Алекс... С ним итак все ясно. Так что, никуда я отсюда не уйду.

Пока мои сожители по охотничьему домику строили планы, как избавиться от меня, я сунула нос в съестные припасы. Жили они тут небогато, но нашлись яйца, половинка не очень свежего каравая, какая-то крупа и копченое мясо. На мясо взглянула с сожалением, на яйца тоже, и тяжело вздохнула, есть было нечего. Я уже собралась высказать свое негодование, когда поняла, что за дверями стало тихо, очень тихо. Такой тишины не должно быть в лесу. Я тихонечко подкралась к двери и чуть-чуть приоткрыла ее. Моих мужчин за дверью уже не было. Я открыла дверь пошире, перед домом вообще никого не было, хм.

— Эй, — негромко позвала я, — здесь есть кто-нибудь?

Ответом была тишина. Это что же, раз Лиля не уходит от них, они ушли от Лили?! Я вышла из домика и нахмурилась.

— Натаэль! — крикнула я. — Эд! Дэсмил, где вы? — никто не отозвался. — Гоша! Гошенька, иди ко мне, мальчик, — уже тревожно позвала я, начиная озираться по сторонам.

Гоша не появился. Гоша! Вот уж в ком я не сомневалась ни секунды. Чувство опасности захлестнуло. Я скинула сапоги и побежала к каштану, который уже опускал свои ветви, в ожидании меня. Десять шагов, восемь, пять, два... Сеть накрыла меня, когда я уже начала подниматься по ветвям.

— Отбегалась, дриадочка, — сказал кто-то, и меня крепко связали.

— Помоги! — крикнула я каштану.

Из земли полезли корни, змеясь и извиваясь. Стук топора показался мне раскаленным кинжалом, вонзившимся в самое сердце. Я слышала, как закричало дерево, действительно, услышала, и заплакала от жалости к нему.

— Еще раз так сделаешь, и мы сожжем лес, — сказал красный, появляясь в поле моей видимости.

И я не посмела больше взывать к деревьям. Душа стонала и плакала, потому что я все еще чувствовала боль красавца каштана. Я смахнула слезы и посмотрела на красного.

— Ему было больно, — сказала я. — Чтоб ты сдох, животное.

Тут же снова раздался стук топора, и я закричала, закрывая уши.

— Не надо, пожалуйста, — взмолилась я. — Не убивайте его!

— Веди себя благоразумно, дриада, и твои любимые деревья никто не тронет, — ответил красный.

— Я буду благоразумна, — я покорно опустила голову и уже совсем тихо спросила. — Что вы сделали с людьми? И с гаэро.

— Они в стазисе, — коротко ответили мне.

Меня положили на носилки и понесли к храму. Страха не было, переживания за каштан еще закрывали разум дымкой сострадания. Я тихо всхлипывала, пытаясь унять душевную боль. Я даже представить не могла, что может быть так больно. Вру. Когда умер Саша, я умерла вместе с ним, лишь дриады дали тогда надежду. Нет, не хочу вспоминать об этом, не хочу и не буду.

Мы приближались к скале, и терзания за судьбу каштана отступили, уступая место раздумьям о собственной судьбе. Будущее не радовало. Отсутствие радужных перспектив были на лицо, меня принесут в жертву на алтарь какого-то демона. Если он не возродится, вот бы я поржала, жаль только, что уже не смогу. Интересно, а что происходит с дриадами после смерти? Их души вселяются в деревья? Может, буду я кудрявой березкой, красота-а... Кстати, ни одной березы я тут еще не видела. Значит, буду первой. Береза белая, сорт Лилиан. Красиво, черт побери! А жить-то хочется, ой, как хочется-а-а.

— Дриаду отдельно от всех? — спросил голос одного из последователей.

— Отдельно, — ответил красный.

— А может все-таки я со своими посижу? — с надеждой спросила я.

Мне не ответили. Дотащили до маленькой комнатушки и положили на соломенный тюфяк, аккуратно так положили, но развязывать не стали, потом дверь закрылась, и заскрежетал ключ в замочной скважине. Моего терпения хватило часа на пол, потом я начала орать. Орала долго и душевно, снова заскрежетал ключ.

— Чего тебе? — грубовато спросил последователь, вошедший в мою камеру.

— Я есть хочу! — провозгласила я.

Дверь тут же закрылась. Должно быть мои желания не сочли существенными.

— Имейте совесть! — заорала я. — Вы лишили меня завтрака!

Мне никто не соизволил ответить. Я еще немного полежала, ожидая, что будет дальше. Дальше была тишина. Пришлось снова надрывать голосовые связки. Дверь все-таки открылась, в нее вошел красный, верховный жрец. Он нес в руках поднос, что меня даже порадовало. Жрец поставил на пол поднос, потом достал нож, чем привел меня в некоторую оторопь, но мне всего лишь срезали веревки на руках и помогли сесть. Я растерла запястья и посмотрела на красного. Это был мужчина за пятьдесят без единой сединки в темно-каштановых волосах, завязанных в хвост. Капюшон он не одевал, потому я могла лучше разглядеть его внешность. Жрец потер подбородок, потом сделал пас рукой, и рядом с ним появилась невысокая скамейка, на которую он сел, рассматривая меня. Я решила не тратить времени и потянулась к подносу. В принципе, меня порадовали, мяса не было. Мне принесли нарезанные овощи, какой-то фруктовый напиток и пару яблок.

— Приятного аппетита, Лилия Владимировна, — пожелала себе вежливая принцесса и принялась за принесенную еду.

Никогда бы не подумала, что можно наесться со всего этого фруктово-овощного меню, но насыщение было полным. Я довольно отвалилась к стенке и снова подняла глаза на жреца, который не спешил меня покидать.

— Очень похожа на дриаду, очень, — подал голос мужчина. — Но примесь в крови все-таки заметна.

— Вы так хорошо знаете дриад? — полюбопытствовала я.

— Было дело, — туманно ответил жрец. — Судя по дружбе с деревьями, Перерождение уже состоялось. Очень хорошо, значит шансов больше.

— Интересно, а что вы знаете о дриадах? — хотелось разговорить его.

— Отвратительные существа, — брезгливо сказал красный, и вдруг его взгляд полыхнул ненавистью. — Девки, дешевые девки, которые только и могут, что носится по деревьям и совращать мужчин.

— Э-э, — я даже опешила. — Милейший, а с чего вы это взяли?

— Какая тебе разница? — он подавил гнев.

Догадка пришла на ум так легко.

— Вы были влюблены в дриаду! — воскликнула я.

— Влюблен? — глаза снова вспыхнули. — Скорее болен. Я был так молод... — и вдруг его прорвало на откровенность. — Я заблудился в лесу, бродил два дня. Голодный, вымотанный, я уже прощался с жизнью, когда услышал смех. Две дриады спрыгнули ко мне с дерева и начали обсуждать меня. Я выдохнуть не мог, когда разглядывал их. Потом одна вспорхнула на дерево и убежала, а вторая осталась. Я утонул в ее огромных глазах. Она обняла меня, поцеловала... После той ночи я не знал покоя, искал ее. Я двадцать лет искал ее! Сколько раз я слышал смех дриад, звал ее, но эта беловолосая тварь так и не откликнулась! Двадцать лет! Я лучшие годы потратил на поиски. Мне жить не хотелось от тоски по этой... А однажды меня встретил господин и привел сюда. Из последователя я стал верховным жрецом, выжить мне тогда помогло только одно, возможность прикончить хоть одну дриаду, — я вздрогнула от того, что услышала в его голосе. — Вы отравляете жизнь, дриада, калечите судьбы. Вам понравился мужчина, вы его соблазнили и пошли дальше, а что потом происходит с этими мужчинами, вас не волнует. Я бы искоренил вас всех, но вы же юркие твари, а ваш лес не сжечь, не вырубить. Ненавижу!

Я не знала, что ему ответить. Я вообще вдруг подумала о... Натаэле. Вспомнились его слова, когда я ластилась к нему в день моего возвращения: "Это кровь дриад в вас говорит". А потом вспомнила слова братана: "Дриады делают, что хотят и с кем хотят". А еще вспомнила то, что я сказала Алексу: "Я свободная девушка и делаю, что хочу". И задумалась над тем, что чувствую, когда смотрю на Ната, и как настойчиво я его пытаюсь соблазнить. Такое поведение мне было совершенно несвойственно, раньше. В лучшем случае, я должна была строить глазки и улыбаться, но не быть такой смелой и раскованной. И тут пришло осознание сути дриад, своей сути. Мы свободны, мы свободны, как ветер, что бежит с нами наперегонки в кронах деревьев. Мы живем и наслаждаемся своей жизнью. Но человек не может понять, что значит быть свободным. Вот, что так напугало и разозлило меня в словах Саши, он ставил мне ограничения, посягал на мою свободу. И вот почему Иллиадар сказал королю Аминаса, что в крепости я протяну пять-семь лет в лучшем случае. Отнять у дриады свободу — убить ее. Никто не хочет иметь дриаду в женах. Не потому, что она наставит рога, а потому, что однажды она уйдет, не сможет жить обычной жизнью. Потому мой отец ушел к любимой, отказавшись от всего, а не пытался привязать ее где-нибудь рядом. И поэтому Аэринн все еще с ним, потому любит, отец все понял, а Саша нет. И этот жрец не понял. Он хотел получить то, что было ему даровано. Эта ночь стала даром дриады заплутавшему юноше.

— Она ведь вывела тебя утром, да, жрец? — хрипловато спросила я. — Она спасла тебя, подарила сказку и помогла вернуться домой. А ты, вместо того, чтобы просто помнить, что в твоей жизни это было, решил, что хочешь еще. Ты хотел, ее желания ведь тебе были безразличны, да? А что было бы, если бы нашел?

— Я бы не отпустил, — прошипел он.

— В твоих объятьях был вольный ветер, а ты запомнил только тело, — усмехнулась я. — Потому ты и не смог найти свою дриаду.

Жрец стремительно встал, отшвырнув ногой скамейку с такой силой, что она разбилась о стену. Он быстрым шагом направился к выходу, но остановился, уже взявшись за ручку двери.

— Этой ночью твой ветер больше не прогуляется по кронам деревьев, — сказал он с неожиданным ледяным спокойствием. — Счастливо сдохнуть, дриада.

— А если змей не оживет? — крикнула ему вслед.

— А мне плевать, — усмехнулся он, и дверь закрылась.

В палате номер шесть прибыло. Что-то заразительно в этом мире безумие. И снова мои мысли вернулись к Натаэлю. В чем истинная причина его упорства? Не в том ли, что он знает, что продолжения не будет? Только ли долг и честь удерживают его? Я ему небезразлична, я это ясно чувствовала, но что чувствую к нему я, кроме восхищения и желания? Захочу ли я быть с ним, после того, как желание станет меркнуть? Буду ли я и дальше восхищаться героем моих снов? И не делает ли его для меня столь притягательным именно его упорство? Но тогда какой смысл настаивать мне на своем? Не проще ли дать ему жить так, как он хочет, без меня? Я не хочу, чтобы мне ставили рамки, так какое я имею право загонять в рамки кого-то другого? Да мне ночью глотку перережут, а я тут философствую! Я очень, очень, очень сильно разозлилась на себя.

Я легла, уставившись в потолок, и вспомнила зеленые плутоватые глаза Алекса, а еще его слова: "Я ведь и, правда, люблю тебя". Любит, а требует! Отставить! Серебрякова из головы убрать, нет смысла думать о нем. А вот о Гоше думать стоит, потому что он без меня умрет, в прямом смысле этого слова. Вот зачем я привязала его к себе? Слезы сами собой потекли из глаз, быстро намочив тюфяк. Я должна выбраться отсюда, должна! Ради Гоши. Где он сейчас и как? Почему моего гаэро не было возле домика? Тоже стазис? А потом снова вспомнился Серебряков, когда он орал с крыши своего автомобиля, махая букетом. Сумасшедшее чудовище... Улыбка невольно скользнула по моим губам, а затем я рассмеялась в полный голос, продолжая вспоминать хор мальчиков-зайчиков и дирижера Алекса. Смех перешел во всхлипы, и я разрыдалась, уже сама не понимая, по кому или почему я плачу. И страшно совсем не было, страшно стало с наступлением темноты.

Глава 31

— Пора, дриадочка, — довольная морда последователя заглянула в камеру.

— Что с моими друзьями? — спросила я, пока меня поднимали на руки.

— Скоро с ними увидишься и сама все спросишь, — ухмыльнулся последователь.

Меня понесли по узкому каменному коридору, освещенному светом факелов. После темной камеры и сумрачного коридора яркий свет в храме ударил по глазам, заставив зажмуриться от боли и вызвав слезы. Пришлось долго моргать, пока я привыкла к освещению. Я ожидала, что меня сейчас уложат на алтарь, где вчера зарезали девушку, но для меня было припасено более интересное место. Место действия сместилось в другой зал, вход в него был скрыт алтарем. Меня пронесли мимо жертвенника, внесли под арку, освещенную факелами.

Мой путь закончился возле очередного огромного каменного змея, только этот изгибался аркой, вывернув голову к центру проема этой самой арки, его пасть была открыта, потому острые зубы, заполнявшие совершенно не характерную для змеи пасть, были прекрасно видны. Глаза змея тускло мерцали красными камнями. Меня поднесли к подковообразному змеиному телу, защелкнув наручники. Теперь башка каменной твари находилась на уровне моей головы, мы смотрели в глаза друг другу, и я гулко сглотнула. Потом я опустила взгляд и вздрогнула. Дэсмил, Эд и Натаэль лежали у меня под ногами, изображая трилистник. Вокруг каждого располагались какие-то символы. Символами оказался исписан и сам змей. На нижнем уровне зала собирались последователи. Сегодня на них были одеты плащи огненной расцветки, от которой резало глаза. Жрецы, не спеша занимали свои места, становясь в головах трех обездвиженных мужчин.

Я смотрела на них, и чувствовала, что опять плачу. Дэсмил хранил на лице саркастическую ухмылку. Он подмигнул мне и выгнулся, рассматривая символы. Эдамар мрачно смотрел перед собой. А Натаэль не отрывал от меня взгляда. Я попыталась ободряюще улыбнуться, вышло откровенно жалко.