Тьма

Хоть мысли в голове скачут почище блох, за одну мне таки удаётся зацепиться: не та ли это ситуация, в которой все мои новообретённые способности не смогут никому помочь и спасти? Хоть расшибись в лепёшку, но такая орда поглотит нашу группу в считанные мгновения. А топот паукообразных существ раздаётся всё ближе.

Тем не менее, мы всё же успеваем добежать до прохода. Думаю, если бы не сурок, о подобных спортивных подвигах не стоило бы и мечтать. Но все вымотаны до предела. А ведь это — ещё не конец пути и вообще, неизвестно, куда нас занесёт в самое ближайшее время.

Покуда остальные бегут в тоннель, м ы с Егор задерживаемся и в очередной раз пытаемся остановить натиск нечисти. Теперь, когда чудища рассредоточились по всей пещере, можно увидеть, результат действия машинки Егора. Пулемёт ревёт, и набегающие монстры валятся, будто колосья под ударами косы. Моё участие здесь не требуется, и остаюсь с Хоменко я на всякий случай: вдруг заклинит механизм или ещё что.

Удар по плечу вызывает ощущение, подобное удару током: пронзает от пяток до затылка. На мгновение в глазах темнеет и кажется, что кто-то враждебный вот-вот вцепится клыками в горло. Беру себя в руки и оглядываюсь: Федя машет рукой: уходим, мол. В руке у командира дистанционный детонатор. Похоже товарищи что-то придумали с взрывчаткой, возможно заминировали проход. Ну что же, реальная возможность удержать лавину врага.

С трудом привлекаем внимание Егора, который, похоже, вошёл в раж. Все трое бежим в тоннель, который, если что, ведёт вверх.

— На землю! — командует Молчанов и падает вместе с нами.

Я даже не слышу звука взрыва, а просто ощущаю, как подпрыгивает пол. По спине топчется горячий ветер и льётся дождь из мелких камешков. Вроде бы всё.

Поднимаю голову, ощущая, как сердце пытается сломать рёбра и вижу совсем рядом оскалившееся рыло чёрной твари. Альфа, мать его! Откуда? Винтовку доставать уже поздно, поэтому просто бью монстра кулаком между глаз. Хрустит и чудище отлетает назад. Слышу недовольный рёв и вижу сбоку ещё одного гада. Слишком близко! Вскакиваю на ноги, задеваю ногой Кочет и он катится в сторону. В кобуру лезть — слишком долго, поэтому бью ногой. Промахиваюсь. Монстр ускользает, глухо ворча и замахивается когтистой лапой.

Похоже, первый успел прийти в себя и теперь тоже лезет ко мне. Куда делись Фёдор с Егором? Где все стальные?

Вместо подмоги приближаются ещё мутанты. Двое. Они верещат и тянут лапу ко мне. Очевидно, из этой схватки живым мне не выбраться! И сверхскорость, мать её, никак не хочет включаться.

Одно из чудовищ внезапно бросается в ноги и сшибает меня на землю. Сверху наваливаются, впиваются когтями в руки и ноги, так что я не могу пошевелиться. Злобно рычат в уши сразу несколько голосов...

Голосов?

С меня срывают шлем и переворачивают на спину. Ноги и руки продолжают удерживать, но я особо и не вырываюсь, уже соображая, что произошла некая мерзопакость. Кто-то отвешивает мне мощную оплеуху, отчего туман перед глазами, расцвечивается искрами фейерверка. Потом насекомое с холодным жалом колет мне шею и мир вокруг становится чётким и прозрачным.

Я лежу на спине посреди коридора, усыпанного осколками камня. Перед глазами -коричневый потолок с чёрной шевелящейся порослью. А много ближе — лица товарищей. Фёдор супит брови, Настя и Надя — откровенно испуганы, а Егор, у которого сочится кровь из носа, в ярости.

— Очухался? — спрашивает Фёдор. — Может объяснишь, какого хрена ты на нас набросился? Ты понимаешь, что если бы не щиток, ты бы Егору череп проломил?

Он поднимает с земли шлем Хоменко. Забрало обломано, стался лишь какой-то нелепый козырёк. Егор бормочет ругательства.

— Галлюцинации? — спрашивает Настя. В руках у неё — инъектор. Вот, как мне прочистили мозги. — Что именно видел?

— Вместо всех вас видел тварей, — бормочу я, ощущая необычайный стыд. А ведь на меня надеялись, как на какой-то НЗ. Дескать, наступит трындец и Лёня выручит из беды. Выручил, мля! Хорошо, хоть до оружия не сумел добраться.

— Это хорошо, что в момент припадка у него никакого огнестрела в руках не было, — вторит моим мыслям Молчанов и кивает. — Ты как там, вообще? Отпускать можно?

— А что, есть варианты? — хмыкает Надя. — Или предлагаешь, связать его и тащить? Может, здесь оставим?

— Да, глупость, — Фёдор вздыхает и отпускает мои руки. — Тварей, говоришь, видел? А соображалка не включилась: откуда они вместо нас появились?

— Да брось — это у нас уже на уровне рефлексов, — Надя протягивает мне руку. — Увидел мутанта — убей, а уж потом думай, откуда он взялся.

— Так он нас точно в следующий раз положит! — шипит Егор и хлюпает разбитым носом. На меня Хоменко не смотрит. — Сами видали, какие закидоны начались. А я сколько раз говорил: если эта дрянь в кровь вошла — пиши пропало!

— Заткнись! — сразу, Настя и Надя.

— Все помолчите, — командир поднимает мой Кочет и качает на ремне. — Вот что, ребята, а пулемёт я вам не дам. В смысле, Лёня, остаёшься ты пока без огнестрела, уж извини... Но реально, мы и так вчетвером тебя едва завалили, а...

— Да я понимаю, — вытаскиваю Колибри, достаю нож и протягиваю Молчанову. ОН, помедлив, принимает оружие. — Чёрт, не было же такого!

— В том то и дело, — бормочет Настя, постукивая пальцем по ошейнику. — Почему сейчас вдруг появились абсолютно новые симптомы? Что их могло инициировать?

— Смирение, — голос гулко отдаётся в голове. — Смирение — наш путь к выживанию. И победе.

Кажется, мне что-то пытаются объяснить или подсказать. Но то ли я туп, то ли подсказки чересчур расплывчаты. С чем я должен смириться? С тем, что едва не убил товарищей? С тем, что я заражён неизлечимой дрянью и постепенно схожу с ума?

— Двигаем, — Федя вешает мой Кочет на плечо. — Предельная осторожность. Лёня, пожалуйста, если хоть что-то...

— Понял, — я безнадежно машу рукой.

— Да я с него глаз не спущу! — ворчит Егор. — Ещё чего вытворит и я за себя не отвечаю.

— Держи себя в руках, — шипит через сцепленные зубы Надя. — Иначе Я за себя не отвечаю.

Настя перезаряжает инъектор. Потом подходит и приподнимает мне веки. На лице Михальчук — тревога.

— Ты как? — шепчет она.

— Хреново, — бормочу я. — Когда вернёмся, кое-что расскажу. Может это поможет понять.

Настя кивает. Отпускает веки и нечаянно проводит пальцами по щеке. А может и не нечаянно.

Взрывом плотно перекрыло проход, так что со стороны пещеры до нас уже никто не доберётся. Впрочем, нам выйти тоже не светит. Так что, если впереди по тоннелю нас ждёт засада, отступать будет некуда.

Очень скоро выясняется, что даже без лишнего драматизма ситуация может оказаться весьма и весьма хреновой.

Засады нет. Но есть проход, который выходит в пропасть. И другой дороги просто нет. Мы стоим на краю обрыва и смотрим в непроглядную темень, где бессильны наши фонари и усилители лицевых щитков.

— Вот и всё, — в голосе Фёдора слышится спокойное отчаяние. — Пожалуй, здесь наша разведка и закончится.

Обычно наш командир не сдаётся даже в самых отчаянных передрягах. Если он считает, будто выходя нет, значит его реально нет.

Егор кричит что-то матерное и жмёт на гашетку. Эхо пулемётной очереди глохнет необычайно быстро и наступает абсолютная тишина.

Жираф. Настя. Прошлое

Я сижу, опираясь спиной о стену тоннеля и смотрю прямо перед собой. Так уж вышло, что напротив сидит Настя. И она смотрит на меня. Что-то бормочет под нос Егор и это, пожалуй, единственный звук, который нарушает полную тишину, царящую вокруг.

Мы успели вернуться и осмотреть собственноручно устроенный завал. Глупо, понятное дело, возвращаться в то место, где нас, скорее всего, ожидает орда безжалостных мутантов, но там всё же оставался шанс, пусть и ничтожный, прорваться на волю. Завал оказался очень хорошим, надёжным. Ни одна тварь через него бы не смогла прорваться. Группа Дьявол — тоже. Разве что найдём где-то горнопроходческий комбайн. Можно же помечтать?

Надя заикнулась о том, чтобы рвануть пробку, но сама же себе и ответила. Понятное дело, больше вероятности завалить весь аппендицит, где мы оказались. Тогда останется лишь прыгать в пропасть. Да и не так много взрывчатки осталось. Имело смысл поберечь её на тот случай, если кому-то придёт в голову мысль получше.

После осмотра завала начали изучать стены тоннеля. Имелась слабая надежда на то, что где-то спрятался секретный проход. Ну, как в дурацких книгах и фильмах: поворачиваешь незаметный камешек, наступаешь на плиту или хлопаешь в ладоши и вуаля: открывается дверь в стене. Что ж, видимо наш сценарист оказался редкостной сволочью, ибо означенных предметов не нашлось, и потайная дверца так и не открылась.

Последним шансом оказалось изучение стенок пропасти. Мы лежали на самом краю, светили фонариками в разные стороны и искали ступени, разломы, выступы, да хоть что-то, чёрт побери! Ни хрена. Гладкая поверхность. И вообще, такое ощущение, что её специально шлифовали, чтобы стены стали, как стекло. Федя, немного отошедший от приступа депрессии, попытался ковырять гладкий камень ножом, но острие оружие скользило по монолиту, так что командир в своём усердии едва не улетел вниз. В последний миг Егор успел ухватить Молчанова за ногу и вытащил наружу. Больше никто не пытался ковырять неподдающийся материал.

Идеи иссякли. Мы оказались заперты в небольшом проходе, с одной стороны заваленным тоннами камня, а с другой — обрывающимся в пропасть. Связь не работала, а голубей, о которых мы так легкомысленно шутили на брифинге у Папы не имелось. Да и не факт, что птичкам нажглось бы куда лететь: когда смотришь наверх, то не видишь никаких просветов. Вот ещё загадка: куда и откуда ведёт эта гигантская тёмная труба? Федя назвал её прямой кишкой, куда мы угодили и сел, опёршись спиной о стену тоннеля. Через некоторое время все последовали примеру командира.

И вот мы молча сидим и думаем. О чём думают другие, понятное дело, я не знаю, но предполагаю, что думы у каждого не слишком светлые. Очень надеюсь, что хоть кто-то пытается найти путь к спасению, ибо у самого нет ни одной вменяемой идеи. Не считать же таковыми мечты о крыльях, которые могут вырасти, благодаря моей мутации. Нет, ну существуют же крылатые мутанты, так может и я, по-быстрому...

Всё, отбрасываю глупости и просто смотрю на Настю.

— Слушай, — говорю я и начинаю читать:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Настя закрывает глаза. Мне кажется или на её скулах проступают алые пятна? Краем глаза вижу, что Надя, сидящая рядом, поворачивает лицо ко мне. Кротова подбрасывает свой шлем, ловит и вновь подбрасывает. Я продолжаю:

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Егор прекращает ругаться и щурится. Потом опускает ладонь на своё оружие и нервно барабанит пальцами. Такое ощущение, будто Хоменко хочет задать какой-то вопрос. Алые пятна на скулах Насти становятся больше и ярче. Кажется, женщина закусывает нижнюю губу.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Надя прекращает подбрасывать шлем и поднимается. Стоит рядом, опираясь рукой о стену и смотрит на меня сверху вниз. Кротова тоже покусывает губу и её отражает беспокойство. Она и Егор, наверное, решили, что от переживаний у меня совсем снесло крышу. Возможно они отчасти правы.

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про черную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

Фёдор покачивает головой. На губах командира непонятная усмешка. Когда-то я ему рассказывал про наши встречи с Настей, так что он отлично знает, кому именно я читаю Гумилёва.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав...

— Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Настя открывает глаза. По её щекам бегут слёзы.

Чёрт.

При первой встрече мы не понравились другу на все сто. То есть, скажи кто-то что мы вскоре станем встречаться едва не каждый день и время в разлуке будет казаться вечностью, ни за что бы не поверил. Ну вот как можно такое подумать о человеке, который в компании знакомых сходу раскритиковал тебя с ног до головы? Начиная от причёски, продолжая лицом и заканчивая одеждой. Потом язва предположила, что человек с такой физиономией определённо не отягощён интеллектом. Ну а стоило кому-то упомянуть, что я учусь в военке, всё для критикессы стало окончательно ясно: тупой мужлан и солдафон.

В общем, ясно-понятно: встретились два куска антиматерии, стоит которым соединиться и произойдёт взрыв.

Так и произошло. Причём, в тот же вечер.

Парень, с которым Настя пришла на вечеринку, перебрал. И это ещё мягко сказано. Что называется, нарезался до зелёных соплей. Анастасия оказалась человеком ответственным и не могла бросить друга, попавшего в эдакий форс-мажор. А поскольку тот оказался ещё тем крепким бычком, то девушке потребовалась помощь в транспортировке.

Как это всегда получается, помогать готовы все. Пока помощь не потребуется реально. Ну, а как потребуется, начинается: "Мне срочно домой", "Я бы рад, но не могу бросить Катьку", "Руку вчера на треньке потянул, прости" и так далее. Короче, остался один единственный тупой солдафон, которого даже не стали просить. Сам вызвался, потому как учили никого в трудной ситуации не бросать.

И вот я пёр неподъёмное тело до такси, а после — из такси, да ещё и на пятый, блин, этаж. Слушал, какие-то непонятные угрозы, обещания разобраться и приглашения поговорить по-мужски. Настя ругалась и сетовала на то, что познакомилась с говнюком неделю назад и ещё как следует не узнала, чем тот дышит. А дышал тот определённо перегаром.

Мы затащили тело в квартиру, преодолевая вялое сопротивление, уложили на диван и вышли на улицу. Настя села на лавку, неумело закурила и принялась ругаться. Все её ругательства сводились в основном к тому что: "мужики — козлы".

— Я — тоже? — спросил, присев на лавку рядом.

Анастасия покосилась на меня и закашлялась. Отбросила сигарету и хмыкнула.

— Не курю же. Ты? — девушка улыбнулась. — Редкий у меня дар: с первого взгляда влюбляться в уродов всех мастей. Так что, если подходить с точки зрения логики, ты — отличный парень.

-Ломай привычки, — сказал я, точно первый раз рассматривая высокие скулы, чётко очерченные губы и тёмные глаза. А девчонка-то хороша! Видать, слишком злился, если сначала не понравилась. Встречайся с хорошими парнями.

— Ишь ты, — она прищурилась. — Ишшо супружнино ложе не остыло, а он уже торопится. Шучу, шучу, говорю же, ничего серьёзного с этим даже не намечалось. Встречаться?