После долгих препирательств и дискуссий сей важный спор уладили представители обеих корон, собравшиеся на следующий год в Тордесильясе, что в Старой Кастилии. Седьмого июня 1494 года они подписали договор, по которому папская линия раздела мира была передвинута на триста семьдесят лиг к западу от островов Зеленого Мыса. Было решено, что через полгода равное число кораблей и моряков с испанской и португальской сторон встретятся на Большом Канарском острове, причем среди прибывших на встречу будут знатоки астрономии и навигационного дела. Оттуда им предстояло проследовать на острова Зеленого Мыса, а затем на триста семьдесят лиг к западу от островов и определить демаркационную линию, которая протянется от полюса к полюсу и разделит океан между двумя народами. Каждая из двух держав торжественно пообещала соблюдать намеченные границы и не затевать за их пределами никаких экспедиций; однако было решено, что испанские мореплаватели могут свободно пересекать восточную часть океана, следуя своими законными маршрутами. Ряд обстоятельств помешал определить демаркационную линию на месте, как намечалось, однако соглашение осталось в силе и предотвратило дальнейшие дискуссии.
Таким образом, говорит Васконселос, разрешился великий вопрос, вызывавший самые серьезные разногласия между двумя державами, ибо речь шла о разделе новых земель. И разрешился этот спор полюбовно благодаря такту и осмотрительности самых дипломатичных монархов из когда-либо царствовавших в мире. Они к обоюдному удовольствию договорились, что каждый получает право на обширные территории. которые могли быть открыты в сфере его влияния; при этом интересы коренных жителей совершенно не принимались во внимание.
Книга шестая
Глава 1
Отправление Колумба во вторую экспедицию. Открытие Карибских островов
(1493)
Отправление Колумба во вторую экспедицию резко отличалось от унылого отплытия из Палоса. На рассвете двадцать пятого сентября бухта Кадиса вся белела от парусов Колумбовых кораблей. Три большегрузных судна и четырнадцать каравелл* (* Питер Мартир указывает, что то были карраки (большие торговые суда, использовавшиеся обычно в прибрежной торговле) водоизмещением в сто тони и две каравеллы — существенно большего размера, благодаря этому они вмещали очень много груза (прим. авт.).) дрейфовали с обвисшими парусами и ждали сигнала к отплытию.
В порту раздавались хорошо известные звуки, обычно сопровождающие постановку парусов или поднятие якоря, пестрая толпа сновала по палубам, прощаясь с друзьями, люди желали морякам счастливого плавания и благополучного возвращения. Там были отважные кабальеро, готовые к романтическим походам, стойкие мореплаватели, мечтавшие снискать славу в неизведанных морях, бродяги-авантюристы, жаждавшие новизны и острых ощущений, энергичные, расчетливые дельцы, собиравшиеся нажиться на невежественных дикарях, и бледные монахи-миссионеры, одним из которых не терпелось расширить влияние церкви, другие же искренне желали насаждать истинную веру. Настроение у всех было приподнятое, надежды теснили грудь. Окружающие смотрели на путешественников не как на фанатиков, ввязавшихся в сомнительную, отчаянную авантюру, а с завистью, как на счастливейших из смертных, устремлявшихся в золотоносные края с прекрасным климатом, где их ждет неслыханное богатство, всяческие чудеса и наслаждения. Колумба, выделявшегося в толпе высоким ростом и вельможным обликом, повсюду сопровождали два его сына, Диего и Фернандо, бывший в то время еще отроком; они пришли проводить отца и гордились его славой. Где бы они ни проходили, все взирали на Адмирала с восхищением, расточая ему похвалы и благословляя его. Солнце еще не взошло, а народ был уже на ногах; погода стояла хорошая, тихая, и пока толпа на пристани махала вслед удалявшимся кораблям, паруса которых сияли в лучах восходящего солнца, моряки уже предвкушали радостное возвращение домой с сокровищами Нового Света.
Выполняя распоряжение монархов, Колумб не подходил к побережью Португалии и ее островам, расположенным к юго-западу от Канарских островов, куда он прибыл первого октября. Зайдя ненадолго на Большой Канарский остров, он пришвартовался пятого октября к берегу Гомеры, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Там же испанцы закупили телят, коз и овец для перевозки на Эспаньолу, и восемь свиней, давших, по уверениям Лас Касаса, многочисленное потомство, так что свинины в испанских поселениях Нового Света стало хоть отбавляй. Еще было закуплено некоторое количество домашней птицы, впоследствии расплодившейся в краях обитания индейцев; то же можно сказать об апельсинах, лимонах, грушах, дынях и прочих фруктах, которые завезли на западные острова с Гесперид, или островов Удачи, что в Старом Свете.
Седьмого октября, собираясь отплыть из гавани, Колумб пал капитану каждого корабля по запечатанному письму с инструкциями, там указывался маршрут до порта Ла-Навидад, где жил касик Гуаканагари. Вскрыть печать разрешалось только в случае, если судно случайно потеряется Дело в том, что Колумбу хотелось как можно дольше сохранить в тайне путь к новым землям, дабы искатели приключений из других стран и, в частности, Португалии не последовали за ним и не расстроили бы его замыслы.
Отплыв из Гомеры, испанцы несколько дней дрейфовали возле Канарских островов, пока тринадцатого октября не подул слабый восточный ветер; вскоре остров Ферро скрылся из виду. Колумб плыл на юго-восток, стараясь держаться южнее, чем в первый раз: он надеялся выйти на Карибские острова, о которых индейцы рассказывали столь таинственные и диковинные истории. Моряки попали в полосу пассатов, дул попутный, ровный ветер, на море царил штиль, погода была хорошая, и к двадцать четвертому октября испанцы прошли четыреста пятьдесят лиг на запад от Гомеры, причем ни разу не видели морской травы на поверхности воды, а ведь во время первого путешествия она то и дело попадалась им на пути. В ту эпоху придавали большое значение появлению водорослей, это считалось чуть ли не перстом судьбы, внушало стойкую надежду и побуждало продолжать рискованные путешествия. Но теперь испанцам не нужны были подобные знаки, они не сомневались в счастливом исходе предприятия, а уже предвкушали его, и когда над кораблем закружились ласточки и несколько раз прошел дождь, Колумб и его спутники обрадовались близости земли.
В конце октября ночами лили сильные дожди, сопровождавшиеся громовыми раскатами и полыханием зарниц, характерным для тропиков. Ливни продолжались часа по четыре, и моряки считали себя в великой опасности, пока не увидели, как зарницы, к которым они всегда относились с суеверным трепетом, пляшут на верхушках мачт и скользят по такелажу. У Фернандо Колумба имеется весьма характерное для той эпохи описание этого события: "В ту же субботу ночью на топе показался святой Эльм с семью зажженными свечами; шел сильный дождь, и оглушительно гремел гром; то есть, я имею в виду, что мы увидели свет, исходивший, как считали моряки, от святого Эльма, при виде которого они обычно начинают петь литании и читать молитвы, утверждая, что с тем, кому святой Эльм явится в бурю, не случится ничего дурного. Может быть, это и так, предоставляю судить им, однако, если верить Плинию, подобные зарницы порой замечали и римляне, попавшие на море в шторм, они говорили, что то — Кастор и Поллукс, о коих упоминает и Сенека".
Вечером в субботу, второго ноября, цвет морской воды, характер волн, переменчивый ветер и частые дожди подсказали Колумбу, что земля уже близко, поэтому он велел убрать паруса и всю ночь напролет вести неусыпное наблюдение. Проницательность, как обычно, не подвела Адмирала. Утром на западе замаячил гористый остров, при виде которого вся флотилия огласилась криками радости. Колумб назвал остров Доминикой, поскольку открыл его в воскресенье. Корабли не спеша плыли дальше, и вскоре показались другие, на сей раз лесистые острова, меж которыми сновали попугаи и прочие тропические птицы.
Моряки, сгрудившиеся на палубах, благодарили Бога за благополучное плавание и счастливое обретение земли, они пели "Salve, Regina"* (* Славься, королева (лат.).) и прочие гимны. Колумб всегда праздновал так торжественно свои открытия; впрочем, подобные церемонии были характерны и для других испанских и португальских путешественников.
Глава 2
Торговля на острове Гваделупа
(1493)
Острова, которых достиг Колумб, были составной частью прекрасного архипелага, называемого Антильскими островами, он образует почти правильный полукруг, тянущийся от восточной оконечности Пуэрто-Рико до побережья Пария в Южной Америке, и словно барьером отграничивает Карибское море от океана.
В первый день своего пребывания на архипелаге Колумб обнаружил лишь шесть разновеликих островов. Они были покрыты тропической растительностью, и ветры, гулявшие по островам, благоухали лесными ароматами.
После тщетных попыток высадиться на Доминике, Колумб бросил якорь возле другого острова, который окрестил по имени своего корабля — Маригаланте. Высадившись на землю, он водрузил на острове королевский стяг и вступил во владение архипелагом от имени своего властелина. Остров выглядел необитаемым и порос густым, роскошным лесом, некоторые деревья стояли в цвету, другие были усыпаны неведомыми плодами, а некоторые источали пряные запахи, в их числе даже попалось дерево с листьями, как у лавра, и ароматом гвоздики.
Оттуда испанцы отправились на больший остров с приметной горой: она имела несколько вершин, одна из которых, впоследствии оказавшаяся кратером вулкана, возносилась высоко к облакам и с нее стекали бурные потоки. Находясь на расстоянии трех лиг от этой горы, испанцы увидели водопад, столь громадный, что он обрушивался как бы с небес. Падая, вода пенилась, и многие приняли поначалу эту пену за выступы белой скалы. Этот остров, который индейцы звали Турукейра, Адмирал нарек Гваделупа, поскольку пообещал монастырю Девы Марии Гваделупской в Эстремадуре назвать в честь их обители какой-нибудь из новых краев.
Причалив к острову четвертого ноября, они направились в селение, расположенное недалеко от побережья, но обитатели разбежались, а некоторые в страхе и смущении даже позабыли прихватить с собой детей. Испанцы ласково успокоили малышей, привязав к их ручонкам соколиные колокольчики и разные безделушки. Эта деревня, как и большинство селений на острове, состояла из двадцати — тридцати домов, построенных вокруг места для публичных собраний или попросту площади. Дома были сложены из бревен, связанных тростником и лианами, и крыты пальмовыми листьями. Они отличались не круглой, как на остальных островах, а квадратной формой, и каждый имел портик или навес, защищавший обитателей от солнца. На одном из портиков красовалась змея, довольно искусно вырезанная из дерева. В качестве мебели туземцы использовали гамаки из хлопковой сетки, а посудой им служили тыквы и гончарные изделия, сравнимые с лучшими образцами посуды, обнаруженной на Эспаньоле. Испанцы нашли здесь много хлопка: и пряжу, и ткани вполне сносного качества, а также гору луков и стрел с костяными наконечниками. Еды было вдоволь. По деревне разгуливали стаи домашних гусей, похожих на тех, что водятся в Европе, и летали попугаи размером с курицу; эти великолепные птицы отличались ярким голубым, зеленым, белым и ослепительно алым опереньем и звались гуакамайо. Здесь же испанцы впервые увидели ананасы, вкус и запах которых их поразил и привел в восхищение. В одном из домов они обнаружили то ли кастрюлю, то ли напоминавшую се металлическую посуду и были изумлены, так как ни разу не встречали металлических изделий в Новом Свете. Фернандо Колумб полагает, что либо кастрюлю выдолбили из тяжелого камня, попадающегося на тех островах, а затем обожгли в печи, и она стала напоминать блестящий металл, либо индейцы завезли ее с Эспаньолы. Во всяком случае, достоверно известно, что в том краю своего железа не было.
Возле другого дома испанцы нашли кормовую мачту. Как она достигла этих берегов, куда, судя по всему, не заходили корабли цивилизованных народов? Может, какое-нибудь судно из более культурных азиатских стран, располагавшихся где-то южнее, потерпело крушение? Или же то был обломок каравеллы, которую Колумб потерял возле Эспаньолы во время первого путешествия? Впрочем, это могло оказаться и совершенно другое европейское судно, пересекавшее Атлантический океан... Последнее было вероятней всего. Неизменное течение, берущее начало у побережья Африки благодаря величавому могуществу пассатов, должно время от времени приносить из Старого Света в Новый обломки кораблей, и задолго до открытия Колумба островные дикари и туземцы, жившие на материке, очевидно, с изумлением взирали на обломки европейских кораблей, прибитые волнами к их берегам.
Что привело испанцев в ужас, так это вид человеческих костей, которые они приняли за остатки противоестественной трапезы, и черепа, судя по всему, использовавшиеся в качестве ваз и прочей домашней утвари. Эти мрачные предметы уверили испанцев, что они попали в обиталище карибов, чьи хищные набеги и жестокий нрав наводили ужас на здешние моря.
Шлюпка вернулась на корабль, и Колумб, проплыв еще две лиги, поздно вечером бросил якорь в удобной гавани. Этот берег острова тянулся на двадцать пять лиг, высокие горы чередовались с обширными равнинами. Вдоль побережья располагались маленькие селения, обитатели которых в ужасе разбежались. Наутро испанцы высадились на берег и им удалось поймать и привезти на корабль одного мальчика и нескольких женщин. Сведения, полученные от них, утвердили Колумба в мысли о том, что он приплыл к одному из Карибских островов. Он узнал, что местные жители вступили в союз с двумя соседними островами, а со всеми остальными враждуют. В своих каноэ, выдолбленных из стволов деревьев, они совершали разбойные набеги даже на племена, жившие в ста пятидесяти лигах. Оружием им служили луки и стрелы с наконечниками из рыбьих костей или черепахового панциря, смазанные ядовитым соком какого-то растения. Дикари внезапно нападали на острова, опустошали селения, умыкали молодых и красивых женщин, которых делали своими рабынями или наложницами, и брали в плен мужчин, чтобы убить и съесть.
Получив от островитян такие известия, Колумб невероятно встревожился, обнаружив вечером, что Диего Марке, капитан одной из каравелл, и восемь моряков пропали. Они без разрешения высадились на берег рано утром и заблудились в лесу; с тех пор никто о них ничего не слышал. Ночь прошла, а они не вернулись. На следующий день Колумб отправил отряды моряков в разные стороны на поиски пропавших; в каждом отряде шел трубач, чтобы подавать сигналы. На кораблях палили из пушек, на берегу — из аркебуз, но все без толку, и моряки вернулись вечером, обессилев от бесплодных поисков. В нескольких селениях они обнаружили доказательства каннибальских пристрастий туземцев. Части человеческих тел свисали с балок домов, словно заготовленная провизия; голова недавно убитого молодого человека еще кровоточила; некоторые его куски поджаривались над огнем, другие кипели вперемешку с мясом гусей и попугаев.
