Внизу наш дом

Так вот — Илы с вывешенными вниз "лаптями" шасси стали похожи на юнкерсы. Они деловито пристроились сзади к немецким пикировщикам и заработали пушками и пулемётами. Нам никого добивать не пришлось — все лапотники попадали. Штурмовики же поджали свои "лапти" и продолжили путь домой. Вот хитрюги! Обманули супостата! И подошли к нему прямо со стороны предзакатного солнца, мешающего взгляду всматриваться в детали.

* * *

Майор Марченко, как я и подумал при первой встрече, оказался командиром полка. Он сам водил в бой штурмовики практически через вылет. Или чуть чаще. Просто иногда оставался на земле — думаю, чтобы позволить полетать и другим лётчикам. Машин не на всех хватало — самолёты постоянно латали, потому что уберечься от огня с земли почти невозможно.

Но особенно много неприятностей доставляли всё-таки истребители. И вот, с нашим появлением здесь, потери от нападений сверху прекратились. Правда, такой плотной боевой работы, как в первый день, у нас больше не было, но схватки с истребителями противника случались практически через вылет. Нам не всякий раз удавалось перехватить нападающих на дальних подступах, и тогда начиналась драка на отбивание худых в непосредственной близости от Илов.

Количество сбитых быстро уменьшилось — немцы, поначалу не знакомые с возможностями москитов, после первых потерь опять быстро нашли тактику противодействия нашей высокой подвижности — держались группой, использовали ножницы, чтобы отгонять атакующие хори друг у друга с хвоста. Даже в оборонительный круг становились. Впрочем, это приёмы самозащиты. Их использование не мешало нам выполнять свою задачу — прикрывать штурмовики. Собственно за победами мы не особенно гнались — не на охоте.

Тем не менее мы продолжали, время от времени, заземлять асов люфтваффе — пионеры словно дорвались до сладкого, которого долго ждали — действовали дерзко, напористо и уверенно.

* * *

— А это что у вас за детский сад? — спросил комдив, когда закончил награждение лётчиков полка и обратил свой взор на нашу стоящую на левом фланге шестёрку.

— Прикомандированные истребители, — отрапортовал майор Марченко.

— Кем прикомандированные?

— Воронежскими курсами воздушной стрельбы.

Не распуская общего строя генерал проследовал в нашу сторону:

— Рядовые, — хмыкнул он. — А ты, капитан, как я понимаю, вожатый?

— Так точно. Капитан Субботин.

— За что награды получил, и где?

— На Южном фронте. За сбитые и за штурмовки.

— А это, как я понимаю, курсисты?

— Никак нет! Сотрудники военной приёмки авиазавода проводят приёмо-сдаточные испытания выпущенных машин перед отправкой их в войска.

Генерал посмотрел шальным глазом на моих "пионеров", а потом повернулся в сторону комполка:

— И как вы, Николай Викторович, оцениваете ход испытаний?

— Положительно. Худых распугивают, а вот этот, — показал он на Макара, — рядовой Голыгин, успел выполнить норму Героя Советского Союза прямо у нас на глазах. И я ведь направлял вам записку о целесообразности включения эскадрилий москитных истребителей в состав штурмовых авиаполков.

— На бред похожа твоя записка, — хмыкнул генерал. — Хотя, дам я ей ход. Наверно. Покажите-ка мне эти пресловутые москиты! Но только, имей ввиду, сам видишь, отступаем. И нам нынче не до баловства с игрушечными машинками — нормальных истребителей, и тех не хватает.

В заключение добавлю, что уехал комдив недовольным, если не сказать — сердитым. Но, всё-таки, пообещал майору Марченко, что записке его даст ход, и даже наложит одобрительную резолюцию:

— На безрыбье и рак рыба, — пробурчал он в заключение. — А что я могу сделать, если вся авиапромышленность выдаёт в войска целый один истребитель в день? Эти-то недоразумения хотя бы выпускаются в ощутимых количествах.

Да, завод уже вплотную подошел к рубежу шесть машин в день. Чуть-чуть не дотягиваем.

Причин недовольства генерала мы с Колей Марченко так и не поняли. Хотя обоим нам показалось, что удручающее впечатление на него произвели смешные самолётики и пилоты — юнцы. Или он воспринял мечту о включении истребительных эскадрилий в штурмовые полки как несбыточную? Хм! У меня другое мнение. Я уже оценил, что если прибавить к шестёрке командированных лётчиков на хорях второй "сундук" и посыльный У-2, то можно будет направлять подобные эскадрильи куда пожелаю, даже в ближнебомбардировочные полки к Сушкам. Скажете — заправщик-бензовоз ещё нужен? Неплохо бы. Но и канистрами не так уж трудно натаскать горючего в баки — мы ведь не столько кушаем, сколько правильный истребитель.

Москитам выгоднее как раз работа по прикрытию, потому что тогда имеем дело именно с истребителями. Если быть до конца циничным, можно ведь повернуть дело так, будто мы ловим на живца.

* * *

Люди из штурмовых полков часто появляются на заводе — они тут получают самолёты. А мне нужно вывозить слушателей на практику в реальную боевую обстановку. Дело за малым — формировать подразделения и оправлять в командировки во фронтовые части. Командиры для них теперь подготовлены — мои бывшие пионеры.

Да, выросли парни. Пришёл и их черёд. Вопросы же со званиями вполне решаемы — у военного учебного заведения имеются кое-какие возможности. Правда, комэск в звании старшины — это пока непривычно. Ну да — стерпится — слюбится. Валили бы мессеров. То, что командировки продлеваются по инициативе принимающей стороны — это ожидаемо. Думаю, скоро фронтовые авиаполки наших ребят вообще начнут присваивать — найдут какой-нибудь ход, позволяющий решить формальные вопросы — нужда она и пляшет сама, и на дуде дудит и валенки подшивает.

* * *

— Товарищ капитан! Группа заключённых доставлена! — смотрю на лейтенанта, на вооружённых винтовками конвойных и на построенных в одну шеренгу прибывших. Никто их в форму не переодел — выглядят, словно прямо с лесоповала. Вещи у всех при себе — вещмешки в основном. Но не в рванье. И запущенности внешнего вида не ощущается.

Беру у сопровождающего список. Скорее всего сейчас полагается провести перекличку. Но мне некогда.

— Где расписаться в получении? — спрашиваю. — И давайте, уводите уже караульных. То есть — вы свободны. А вам, товарищи слушатели следует отправиться в баню, это туда, — показываю рукой. Потом — в столовую, — следующий жест. — Доктору покажетесь в рабочем порядке в перерывах между уроками. Ступайте, — поворачиваюсь к шеренге спиной и следую в канцелярию — случай непростой. По лицам вижу, что подогнали мне не рядовых летчиков, а недавних командиров. Как этим распорядиться — это ещё покумекать надо.

С одной стороны требуются комэски, штурманы полка, руководители аэродромных служб и начальники штабов. С другой — выше старшинского звания им присвоить не удастся. Опять же для штабной работы мы кадры не готовим — словом, придётся посидеть над личными делами.

Глава 24. Очень тяжелая осень

Лето давно завершилось — наступила осень. Она не радовала нас добрыми вестями. Слушатели курсов переставляли флажки на развешенной в Красном уголке карте — немцы давили повсюду. Вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады. Харьков находился в угрожающем положении. Я же не был настроен так пессимистично, как остальные — судя по сводкам уже заметно продвижение немцев к Москве — но оно, на мой взгляд, развивается как-то слишком вяло.

Зато на юге дела приняли самый суровый оборот — после длительных кровопролитных боёв наши войска оставили Запорожье. И, что меня несказанно удивило, продолжалась оборона Перекопа. Нет, я не помню старого графика развития событий, но в прошлый раз в это самое время сообщалось о боях на Ишуньских позициях — о них шла речь довольно долго, потому и отложилось в памяти это обстоятельство. Тем более, как раз тогда завершилось моё ускоренное обучение в лётном училище и я был направлен в строевую часть.

Мусенька перебралась в Воронеж. Полк она покинула по той же самой причине, что и Шурочка — беременность. Однако, находясь долгое время в самой гуще событий, о делах на юге знала хорошо. По крайней мере в том, что касалось действий авиации. В последний месяц бомбардировщики работали буквально на износ. Работали в основном по одиннадцатой армии немцев и по группе Клейста. Оба москитных полка в этот период непрерывно занимались их прикрытием с воздуха — так что знают об этом не по-наслышке.

В принципе, потери в самолётах были невелики, но всему есть предел — ресурс моторов оказался выработанным. И это в период, когда промышленность находится на колёсах — огромное количество предприятий эвакуируется. Лучшей иллюстрацией наступившему самолётному голоду является то, что "сундуки" велено переоборудовать в бомбардировщики. Это уже явный жест отчаяния. Ведь даже У-2 лучше годится на такую роль... хотя, ТС-41 несколько тихоходней, что позволяет лучше прицелиться. И бомб везёт больше. Но ведь неуклюжий он до крайности. Хотя для ночных действий это не так страшно.

Я крепко призадумался, а потом помчался в Москву на моторный завод — нужно было предусмотреть хороший глушитель, потому что планирует грузовоз не намного лучше утюга — то есть подобраться к цели бесшумно у него не получится. А это, считай, приговор в первом же вылете.

— А-а-а! Рад вас видеть юноша, — Конструктор Бессонов с явным удовольствием окинул взором награды у меня на груди. Так с глушителем никаких проблем давно уже нет — военные моряки давненько попросили для себя это устройство. Причём, им нужно было переключение с беспрепятственного выхлопа, когда требуется полная мощность, на совсем тихий, чтобы не побеспокоить мирных жителей.

— Так, — говорю, — они, небось, через воду отводят отработанные газы?

— Есть и такой вариант, а есть и для глиссера — прямо в атмосферу. А скажите мне, почему ни вы, ни военные моряки не требуете усовершенствования этого заметно уже устаревшего мотора? Нам просто неудобно как-то — мы на новых авиадвигателях жилы рвём в борьбе за каждую лошадиную силу, за каждый грамм веса — этого постоянно требуют от нас и из конструкторских бюро, и командами сверху. Ведь ММ-1 так и остаётся на уровне конца позапрошлого десятилетия.

— Зато у вашего детища очень высокая надёжность, и к качеству горючего он не требователен. Тот же М-11 сколько лет востребован? И ещё не один год будет востребован. Одним словом, ради Бога, не улучшайте ничего и в нашем одноряднике — пусть сохранится таким, какой есть.

— Хорошо, — улыбнулся Анатолий Алексеевич. — Нам тоже так удобнее, потому что план по ним спущен достаточно серьёзный.

* * *

По поводу плана. К нам он тоже пришёл. Такой, что у меня глаза на лоб полезли. Посмотрели мы с директором завода друг на друга и ничего не сказали — понятно, что не только наделать подобное количество боевых машин, но и лётчиков для них подготовить просто немыслимо. Особенно, если брать курсантов прямо после аэроклуба. Ну, или новичков с нуля. Хотя, и с бывалыми опытными пилотами нам подобной скорости выпуска не обеспечить. Фантастика какая-то!

Я на эти цифры сразу мысленно наплевал, а директор поехал в столицу искать правды. Ничего не поделаешь — администратор — работа у него такая. Я же призадумался о другом.

Дело в том, что боевая техника должна постоянно совершенствоваться. Это с одной стороны. С другой — нас так завалили работой, что просто немыслимо приступать к изготовлению опытных образцов следующей модели — цельнометаллического чистого "толкая" с крылом "обратная чайка". Ну некому над этим работать — все заняты сборкой цельнодеревянного хоря.

Правда, одно изменение мы всё-таки провели. Вместо ШКАСа винтовочного калибра поставили крупнокалиберный УБС, также стреляющий через винт. Это получилось сравнительно безболезненно и не потребовало прерывать выпуск самолётов. Через некоторое время ничего не забывающий майор Бойко доставил и новые патроны к нему — сказал, что, как и в прошлый раз в пристрелочно-зажигательную пулю вместо воспламеняющего состава поместили взрывчатое вещество — в эту пулю его помещается больше, чем в другие.

В результате бой у "хоря" стал опасным не только для истребителей — даже бронированным машинам приходилось несладко от попадания такой очереди. Тем более, что трассирующие бронебойные патроны в ленту тоже заряжались на манер коктейля. С очередной партией самолётов я слетал в командировку в Крым в полк, которым руководит капитан Батаев — его повысили в звании, потому что старшему лейтенанту трудиться на полковничьей должности как-то неправильно.

Летал на сопровождение Сушек — мы отбивались от худых и, надо сказать, ведут себя немецкие истребители довольно осмотрительно. То есть чувствую, будь мы понапористей — скинули бы вражин с нашего неба. Увы — решения такого рода принимаю не я. Впрочем, возможно, я чего-то не знаю. Тем не менее, если взять на глазок — соотношение сил в воздухе можно считать приблизительно равным. В отношении же наземных войск — от оценки воздержусь. Не моя область. И сверху видно не так много, как кажется — похоже, немецкие колонны передвигаются, в основном, по ночам, а днём или сидят на месте замаскировавшись, или окружают себя зенитками.

Ещё я узнал, что авиацией фронта по-прежнему руководит генерал Мичугин. А ведь, если верить мемуарам маршала Новикова, в это время его уже куда-то перевели. Хотя, основные сражения на юге проходили сейчас у ворот Крымского полуострова, но и бои за Измаил тоже продолжались. Собственно там действовал наш родной двести пятьдесят шестой МАП. Однако, наведаться туда случая не представилось. Да и Саня Батаев давненько не получал весточек из нашего первенца.

Про Одессу поговаривали, что вроде бы положение её не считается угрожающим. То есть бои ведутся с разных направлений, но решающего успеха противник не достигает.

Не стану говорить, будто всё безоблачно, однако отличия в лучшую сторону по сравнению с предыдущим сценарием видны даже моим не слишком искушённым глазом. Думаю, я не напрасно старался.

* * *

Дома, в Воронеже, всё продолжалось по-старому. Завод клепал самолёты, курсы готовили лётчиков и технический состав — с нас требовали эскадрильи сопровождения для ближних бомбардировщиков и штурмовиков. Формирование новых полков пока приостановили. С одной стороны хлопот невпроворот, но с другой лично я неожиданно оказался относительно свободен. То есть дела, налаженные моими стараниями раскрутились и теперь продолжались без приложения к ним усилий.

Знаю, что затишье такого рода обманчиво и кратковременно, тем не менее грех им не воспользоваться. Для чего? Конечно для постройки опытного образца следующей модели. Ведь никаких работ над ней сейчас не ведётся. А я, знаете ли, не без рук. Только нужно присмотреть в цеху подходящий уголок, верстачок там поставить, козлы оборудовать, да и приступать помаленьку. Потому что любое оружие должно непрерывно совершенствоваться. И, кроме того, самолёты всегда приходится некоторое время доводить до ума. Словом, промедление сейчас может нам вылиться в огромные неприятности уже в недалёком будущем.

И вот иду это я себе, иду, заглядывая в разные местечки, и вижу готовый укромный уголок моей мечты. И верстачок тут стоит, и даже козлы. Вот только не пустые они — на них пристроена новая модель в натуральную величину. Не та, что мне снилась и которую мы так упорно обсуждали в КБ, а совсем из другой песни.