| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Так что Советский Союз уже в марте 1977 года переиграл США и, соответственно, НАТО, в очередном витке "холодной войны", сделав доктрину "обезглавливающего" удара министра обороны США Джеймса Шлезингера бесполезной и дорогой игрушкой, которая не способна была служить средством для отражения наступления войск Варшавского договора в Центральной Европе.
Параллельно советские разведслужбы (КГБ и ГРУ) начали операцию "Ракетно-ядерное нападение" — для выработки средств противодействия нападению с использованием ядерного оружия. Новый глава КГБ СССР Филипп Бобков и глава ГРУ СССР Пётр Ивашутин провели реорганизацию своих ведомств, параллельно вскрыв агентурные сети ЦРУ в Европе. Ряд высокопоставленных сотрудников КГБ и ГРУ были разоблачены, как агенты западных спецслужб, арестованы и дали признательные показания. А материалы моментально попали в западные СМИ. Прокатилась новая волна скандалов. Особенно после того, как в прессу просочились документы, свидетельствовавшие о сотрудничестве со спецслужбами США многих западноевропейских политиков.
В самом СССР внезапную силу приобрели профсоюзы. Вновь занявший кресло главы ВЦСПС Александр Шелепин превратил свое ведомство в некий орган партийного контроля. И не только партийного — профсоюзы очень быстро стали силой, с которой стали считаться не только КГБ и МВД, но даже и военные. А председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Арвид Янович Пельше внезапно ушёл на пенсию, а сам Комитет был распущен. Его функции и были переданы ВЦСПС, тем более, что в последние годы вместо рассмотрения серьёзных государственных проблем контроля за соблюдением партийной дисциплины КПК занимался "мелочёвкой": усмирял пьяниц, сводил и разводил неуживающихся супругов и тому подобное. А вот выполнение решений и правительства и Политбюро зачастую не контролировалось. Шелепин же железной рукой прошёлся по всем обкомам и горкомам КПСС. Причём, в тесном взаимодействии с органами МВД. А сотрудники ОБХСС, которым раньше запрещалось разрабатывать партийных чиновников любого уровня, стали пачками сажать проворовавшихся номенклатурщиков вплоть до первых секретарей обкомов.
В стране началась самая настоящая революция. Впрочем, с подачи того же Григория Романова в СССР заговорили о перестройке. Именно так он назвал перемены, которые давно назревали в стране и которые так ждали многие советские люди. Ведь кроме красивых и правильных слов о построении "самого справедливого в мире общества", о социальном равенстве и справедливости на деле все видели всё то же самое, что было и раньше — бесправное положение простых людей и классовое неравенство. Только раньше это были капиталисты и помещики, которые эксплуатировали рабочий класс и крестьянство. А при советской власти возник новый класс угнетателей — партийное руководство и советские чиновники. Ну и прослойка так называемой "творческой интеллигенции" и "работников торговли". Плюс отдельные сообщества, например, преступные группировки.
Они и стали следующей целью.
Вот только никто не знал, что искоренить преступность в СССР было поручено 14-летнему пионеру Мише Филькенштейну, который в Одессе был известен среди воров в законе под кличкой "Филин"...
Глава семнадцатая. "Гоп-стоп - мы подошли из-за угла..."
Хаза была чистая, проверенная. И все же старый вор в законе Владимир Гайдамака по кличке Князь чувствовал себя неуютно. Впрочем, скорее всего, это чуйка подсказывала вору, что не все благополучно вокруг. Так часто бывало, когда Князь каким-то нутром ощущал предстоящую опасность. Что-то ныло в районе желудка, прямо как застарелая язва, которую Гайдамака давно вылечил.
В общем, сегодняшняя сходка Князю категорически не нравилась. Тем более, что и вопросы на ней предстояло разбирать, что называется, мутные. Но все же никуда от разборок не уйти — давно назрели. Вон, проверенные воры малявы шлют. А тут еще этот молодой штымп нарисовался, прямо все одно к одному. Да и Черкас зря кипешевать не будет... Надо срочно решать все вопросы, надо.
В старой одесской квартире на Преображенской собрался, как было принято когда-то говорить, весь цвет советского криминального мира. Кроме самого смотрящего по Одессе Князя присутствовали известные одесские уркаганы — Лева Бельмо, он же Эпштейн Лев Иосифович, Вовка Красюк, он же Мазуркевич Владимир Дмитриевич, и Толик Амбал, он же Дуплищев Анатолий Иванович. Присутствовал также и Виктор Куливар по кличке Карабас — не вор, но известный одесский аферист, промышлявший у валютных магазинов "Березка", где околпачивал доверчивых граждан. Карабас тесно сотрудничал с ворами и "наводил" на денежных фраеров, поэтому имел голос на сходняке.
По приглашению Князя в Южную Пальмиру пожаловали весьма уважаемые авторитеты. В первую очередь были приглашены воры старой формации — из Днепра приехали Вовка Валет, он же Гальперин Владимир Леопольдович и Сенька Очкарик Днепропетровский, он же Браиловский Семен Израилевич. Львов представлял Володя Львовский, он же Иванченко Владимир Андреевич, Воронеж прислал Толика Трофима, в миру Трофимова Анатолия Федоровича, а Киев делегировал Герченко Алексея Григорьевича, почему-то носившего погоняло Аркадий.
Кавказских воров представляли Вахо Потийский, проходивший в картотеке, как Дарцмелидзе Вахтанг Ивлианович, Шавладзе Джемал Георгиевич, он же Чай-Чай, Рауль Гогилава, известный как Рауль Сухумский и совсем молодой Аслан Усоян, который, тем не менее, заработал погоняло Дед Хасан. Ереван представлял Гел Волк, он же Сукиасян Арцрун Азизович. Особняком держались Юра Говнюк, он же Стаханов Юрий Васильевич, Ванька Люлю, он же Кычанов Иван Феоктистович и Ванька Сталинградский, он же Ежов Иван Тихонович, известный также под погонялом Ёж.
На почетном месте восседал Зырян, он же Толик Кузбасский, который только недавно откинулся и привез на сходку маляву от Рихарда Гитлера. Рядом с ним занимал стул Гриша Сай, которого короновал сам Васька Бриллиант.
Князь обвел взглядом всех присутствующих и по праву хозяина начал говорить первым.
— Ну, что ж, бродяги, все в сборе, как говориться, вечер в хату, часик в радость, чифир в сладость. Давайте вначале послушаем наших гостей. Гриша Сай привез маляву от сидельцев из Соликамска. Послушаем его.
Гриша Сай достал из кармана сложенный вчетверо листок, развернул его и, откашлявшись, стал читать. Малява была не написана от руки, а отпечатана на машинке, что говорила об уровне смотрящего на зоне. Впрочем, видимо, печатали сами урки, так как текст изобиловал ошибками. Послание ворам содержало, как говорят в бюрократической среде, рабочие вопросы и было, скорее, некой разминкой перед серьезным разговором, ради которого все и собрались.
"Мы воры обеспокоены по вашей ситуации, которая происходит у вас в последнее время. Мы много раз обьяснили, что ваш кумир "свердловский" никто, обстрагируйтесь от него, не допускайте грубых ошибок таких как игнорирование и оскорбление Эмзара и Фрола с 21-й. Мы тех, кто поднял руку на них, объявляем блядями, во главе с Эриком Французом, который заслуживает сломать ему обе руки, много этот проходимец на себя берет. Мы воры, а что касается Эмзара и Фрола они наши друзья. Вокруг Эмзара стоит масса воров. Мы предупреждаем он наш близкий друг и мы никому не дадим его оскарблять. С уважением воры Тариэл Ониани, Джангвеладзе, Дато Сургутский, Тимоха Гомельский, Тамаз Тбилисский, Гиви, Рамаз Кутаисский, Марат Сухумский, Тамаз Аданая, Бончо, Буйя, Вася Бандит, Андрей Хохол, Мамуло, Коба Багдатский, Коба Сухумский, Иракли Сухумский, Антимоз Сухумский, Мераб Бахия, Лаша Питерский, Лаша Сван, Лаша Сухумский, Зурик, Чубуха, Артем Армян, Паштет, Медведь, Муму, Тимур, Дима Галей, Авто и еще 50 воров".
Гриша закончил читать, сложил листок и бережно спрятал в свой карман. Князь не спешил ничего говорить и ждал, что кто-нибудь из собравшихся нарушит молчание. Однако никто не проронил ни слова и Владимир Гайдамака понял, что все ждут "второго акта Марлезонского балета". Поэтому снова заговорил.
— Ну, что ж, все мы услышали слово авторитетных людей и приняли их весточку по поводу Эрика Француза. У нас есть еще одна малява, но ее мы послушаем позже. А пока что хочу пригласить к нам еще одного уважаемого вора Толю Черкаса. Он расскажет нам за свою идею как противостоять ментовскому беспределу на зонах и как греть братву. На сходняке в Киеве его предложения были выслушаны и одобрены обществом. Люди выслушали Черкаса и постановили передать всем ворам, что воровской закон нужно немного обновить. И он сейчас нам за это будет говорить, потому что наш сегодняшний вопрос напрямую связан с предложениями Черкаса.
В комнату вошел невысокий полноватый мужичок лет пятидесяти, с заметной сединой в черных, как смоль, волосах. Но его лицо, немного обрюзгшее, было необычайно живым и излучало какую-то дьявольскую энергетику. При этом хитрый взгляд, которым новый гость быстро обшарил всю комнату, сразу заставил всех присутствующих насторожиться. Черкаса все знали еще по "сучьим войнам". Тогда, в 50-е годы, он резал тех воров, которые не признавали своих старых корешей за то, что те воевали с фашистами в Красной Армии. То есть, взяли в руки оружие, что воровской закон категорически отвергал. Именно тогда у Анатолий Черкасова и возникла мысль немного изменить старые воровские традиции. Толик был уважаемым вором и многие из тех, кто присутствовал на сходняке, сами прошли через ломку — кто на стороне воров, а кто и на стороне сук.
Черкас сел за стол и, еще раз быстро обшарив лица всех присутствующих, начал.
— Ну что ж, бродяги, меня все вы знаете и за киевский сходняк, и за то, что люди постановили на нем. Не буду сиськи мять и начну без понтов сразу с мяса. Сегодня кодекс законников — это преданность воровской идее. Вор не должен сотрудничать с мусорами, с властью, не должен заводить семью, не должен иметь своего дома. Это все понятно, но как сегодня дать на ход ноги братве за решеткой, как греть братву, если в зонах менты устроили полный беспредел? И прессуют братву по полной, заставляя подписывать ментовские понятия и работать на мусоров. Но кто сказал, что нельзя содрать понт и намотать мусорам на уши сопли? Вор может подписать любую обязаловку, но слово, данное фраеру, ничего не стоит. Тем более, слово, данное цветным. Так что это косяком не считается.
Теперь насчет грева. Братва постановила мужиков в зонах не щемить. Мужики должны пахать, чтобы честные воры раскидывали рамсы по понятиям и держали зоны...
— Черкас, в натуре, что ты тут нам бабушку лохматишь? Не поднимай, кацо, волну на пляже, мы все давно слышали за воровской ход, и в курсах, что трясти барыг за косяк не считается. Ты же не понторез какой, ты уважаемый вор и мы здесь собрались, чтобы ты нам привил вертяк и обосновал все вопросы. Ты же поднял базар не про барыг, и доли с них, ты имеешь что предъявить в цвет? — перебил Черкаса Вахо Потийский, который была как бы старшим среди "пиковых"["пиковые" — прозвище воров-выходцев с Кавказа].
Черкас удивленно посмотрел на Вахо, потом на Князя. Князь понял взгляд Черкаса правильно и слегка кивнул Толику Кузбасскому.
— Вахо, ты не слишком ли обурел? Ты кто тут? Ты — гость! А даже у вас на Кавказе гость не должен перебивать хозяина. Князь пригласил Черкаса, чтобы тот прояснил непонятки, курсонул всем про то, что можно сыграть отводняк с цветными и не скурвится. А ты крышу двигаешь, не по делу базаришь. Ты, смотри, Вахо, а то на этапе вы вора, а на зоне повара. Вывезти сможешь, если нагрузим? — Толик Кузбасский по кличке Зырян перебил кавказца, который слишком бесцеремонно взял слово, которое ему никто не давал.
Потийский зло посмотрел на Зыряна. Вахо нарушил основной закон, принятый на сходке — никто никого не перебивает, каждый высказывается до конца и слово каждому предоставляет хозяин. Он же позволил себе перебить Черкаса, не дослушав его до конца. Это было конкретное нарушение правил. Но Вахо чувствовал за собой поддержку земляков — кавказские воры вошли в силу и их становилось все больше не только на воле, но и на зонах.
— Слушай, дорогой, но все мы знаем, что Черкас не затем приехал, чтобы поднять базар за старших братьев. И я с ним не собираюсь тут биться в десна. Мы тут не для того, чтобы гонять интересы, пусть говорит главное! — Вахо Потийский все же не удержался и огрызнулся.
— Так, хай-гуй Махачкала, закончили кипишь! — Князь поднял руку. — Чтобы ты, Вахо, и твои земляки не затягивали всех в блудняк, послушаем еще одну маляву, которую нам прочитает Зырян. Думаю, она вас заинтересует.
Толик Кузбасский, как и перед ним Гриша Сай, тоже достал из кармана сложенный вчетверо листок, как две капли воды, похожий на предыдущую маляву.
— А вот что пишет Рихард Гитлер, Миша Псих и Токарёнок из Тобольска мне, а через меня — всем ворам, — произнес Зырян и стал читать. ["малява" — послание воров, сидящих на зонах и в тюрьмах, своим "коллегам" на воле. Все послания, приведенные в романе, подлинные].
"Воры тобольской тюрьмы Гитлер, Псих и Токаренок посылаем тебе наше решение и знакомим тебя с положением в воровском мире. На тюрьме кроме перечисленных выше Воров здесь нет Урок. Пиковые сволочи, которые раньше именовали себя Ворами, а творили поступки не только гадские, но и ментовские — никогда не были Ворами. Самозванцы это Амиран, Шуруп, Хасан, Бакинский Эдик, Аристократ, Крымский, Чалый, Зверь Санька и Псих Сенька. В отношении каждого из них Воры управлений, тюрем и на свободе полностью в курсе и поступать с ними будут как и положено по нашим законам. Некоторые уже получили свое. Аристократ убит, Джема зарезали. Такая же участь ожидает и других".
Зырян оторвался от листа и посмотрел на собравшихся.
— Ну, там еще про грев на зоны и общак, но главное — это то, что твои кенты, Вахо, встряли в блудняк. Ты, помниться, с Аристократом, как ты там сказал — в десна бился, да? И Амиран с Бакинским тоже твои кенты были, так? Ты, кажется, Амирана короновать хотел? Теперь ответишь по жизни за него?
Потийский увял. Обвинения были достаточно серьезными, чтобы на них ответить, но поскольку ему конкретно никто ничего не предъявлял, то можно было просто все спустить на тормозах.
— Я не при делах, кацо, Амиран сам по себе, ломом подпоясаный, земляк просто... — Вахо отвел глаза. — Но давайте послушаем Черкаса, да.
Черкас, смотревший на всю эту канитель, улыбнулся.
— Да мне уже нечего сказать, раз все в курсах. Просто в Киеве не только за барыг базарили. Был один заход, который здесь наскоряк не разрулить. И я здесь — только для того, чтобы дать ход на ноги одному брусу шпановому. Он уже в Одессе набанковал, но теперь держит мазу на Молдаванке и имеет что нагрузить. И мне курсонули, что этот жох имеет дела с Конторой. Князь, пусть Филин раскайфует свою шкнягу сам.
Владимир Гайдамака кивнул и совсем молодой, но подающий большие надежды молодой вор Валера Шарик бросился к выходу. Через минуту он вернулся, и за ним в квартиру вошел высокий, худой и нескладный подросток.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
