— Вы вселили в меня сегодня необыкновенный оптимизм. Тот самый, какой был присущ мне в детстве и юности. Теперь я знаю: как бы тягостно не развивались отношения в нашем петер-бургском обществе, здоровые силы непременно победят косность и бесправие, и новые по-коления будут взирать на нас с сочувствием и отстраненностью.

Глава пятьдесят вторая. Женщины Дрездена.

Возвратясь домой, Городецкий ринулся вдруг за стол и открыл заветную тетрадь с жиз-неописанием поколения 1812-13 годов.

"Инициатива Давыдова, в результате которой французский отряд ушел из Нойштадта в Аль-тштадт, имела для него роковые последствия: тот самый Винценгероде прискакал к Дрездену и обрушился на своего подчиненного с обвинениями в нарушении приказа о недопущении каких-либо мирных контактов с представителями противника. В результате он увез Давыдова в Калиш на суд императора, а его отряд оставил на своего приближенного (тоже немца). 15 марта к Дрездену подошли подразделения Блюхера и заняли его полностью — на горе сак-сонцам, которые пруссаков ненавидели всей душой. И не без основания: Блюхер издал ряд приказов, регламентирующих существование жизнелюбивых саксонцев на выхолощенный прусский лад, после чего они поняли, что такое счастье — только что утраченное...

Ржевский и его друзья провели в Дрездене 20 пустых дней: новый командир их не гонял даже в дозоры. Что же делать гусарам в условиях полного безделья? Видимо, пьянствовать и волочиться за женщинами.... Балов ни Блюхер, ни саксонцы в Дрездене не устраивали, но по улицам дамы ходили и, кстати, на картинно одетых русских гусар посматривали (прусские гусары предпочитали черную униформу, что их совершенно не красило). Вот только как пристать к женщине на улице? Ржевский и здесь придумал метод — правда с дамами благо-родного сословия он не годился, но разве женскими прелестями обладают только благород-ные? Многие мещанки ничуть не хуже...

Он пристраивался на улице за приглянувшейся милашкой и через некоторое время (убе-дившись, что она его заметила) кидал через нее золотую монету. Та падала перед женщиной, и она на мгновенье замирала в растерянности: поднять монету или пройти мимо? Оглянув-шись, она видела красавца гусара, понимала, что эта монета от него и растерянность ее уси-ливалась. К чести дрезденок многие шли все-таки мимо. Ржевский спокойно поднимал моне-ту и через минуту кидал ее перед строптивицей вновь. Иногда она преодолевала соблазн, но иногда нет. Тогда ротмистр походил к ней, ласково заговаривал и сразу или вечером взимал долг. За десять дней ему отдалось по этой схеме девять молодых женщин: одной помешал некстати появившийся муж. По этой методе, наконец, разговелись и его друзья-корнеты (с результатом 50х50), что их всякий раз необыкновенно радовало и они тащили Ржевского в виртхаус: отмечать очередную победу над женской плотью. А вот на одиннадцатый день Дмитрию в сети попалась золотая рыбка....

Он шел по площади в сторону оперного театра, радуясь солнечному дню и оглядывая по-путных и встречных молодых женщин. Одна из встречных взвинтила его тонус: высокая, статная, знающая себе цену. При этом с роскошной плотью странно контрастировало краси-вое, но безжизненное лицо. Ржевский тотчас развернулся и пошел за богиней, любуясь пока-чиванием ее бедер и терзаясь сомнениями: кинуть монету? Не кидать? Ведь это явно не ме-щанка, а, пожалуй, знатная особа или дама, вращающаяся в аристократическом кругу....

Все же монета взвилась в воздух и упала под ноги красавицы. Она тотчас повернулась к гусару и резко спросила по-французски:

— Что это значит?

— По-моему, это частичка золотомонетного дождя, который прошел, в основном, стороной, — любезно пояснил Ржевский, задорно улыбаясь. И добавил: — Надеюсь, вы верите в такого ро-да погодные явления?

Нет, — отрезала дама и пошла дальше. Ржевский подобрал монетку, забежал за даму, развер-нулся и быстро пошел вперед спиной, глядя ей в лицо и говоря:

— Правильно делаете, белла донна. Просто я увидел мрак на вашем лице, ужаснулся и решил вас отвлечь и, может быть, развеселить.

— Вот этим бегом задом наперед вы думаете меня развеселить?

— Если вы позволите мне идти с вами рядом, как полагается кавалеру, то я буду веселить вас в ином ключе.

— Даю минуту. Если я улыбнусь, дам еще пять минут.

— За минуту вы у меня расхохочетесь, но только с помощью щекотки. Приступаю?

— Ну уж нет, — сказала дама и улыбнулась.

— Отлично, пять минут мои. Вы слышали, что в Англии водятся странные мужчины, называ-ющие себя джентльменами?

— Что-то такое слышала, — ответила дама, невольно улыбаясь.

— Так вот, эти господа выработали определенный кодекс поведения, выдержки из которого я вам сейчас процитирую:

Джентльмены не говорят о деньгах, они их имеют. У них принято отвечать добром на добро — поэтому они долго ждут, кто начнет первым. Джентльмен всегда преувеличенно восхища-ется красотой своей дамы — чтобы она не требовала денег на украшения. Чтобы понравиться джентльмену, женщина разукрашивает себя, а он разукрашивает другого джентльмена. Если джентльмен дарит жене цветы, значит его любовница не пришла на свидание. Если он назы-вает вас зайкой, птичкой или рыбкой, значит забыл, как вас зовут. И в завершение я расскажу небольшую сценку с джентльменом — вы не против?

— Рассказывайте.

— Надеюсь, вам приходилось путешествовать и останавливаться в гостиницах? В некоторых из них экономят на услугах и оборудуют одну ванную комнату на два смежных номера. Представьте, что вы лежите в ванной и вдруг из соседнего номера. через случайно незапер-тую дверь входит мужчина. Что он может сделать? Пробормотать извинения и уйти, не так ли? Но если этот мужчина джентльмен, он сузит подслеповато глаза и скажет: — Простите, сэр, я, кажется, забыл здесь свои очки. Вы не поможете мне их найти? И вот вы, чертыхаясь про себя, ищете эти его дурацкие очки, в то время как он втихомолку любуется вашими пре-лестями.

— Наглецы эти ваши джентльмены, — сказала дама, но глаза ее все же потеплели.

— Я льщу себя надеждой, что отношусь к другой категории мужчин, которых с легкой руки Мольера и Моцарта называют донжуанами. Хотите услышать различия тех и этих?

— Пять минут заканчиваются, но вы интересно говорите, продолжайте.

— Так вот: джентльмены бреются утром, а донжуаны вечером. Первые — люди слова, а вторые — дела. Джентльмены привлекают дам своими достоинствами, а донжуаны — пороками. Пер-вые любят так, будто не умрут никогда, а донжуаны так, будто умрут завтра. Поэтому да здравствуют донжуаны!

— Это все, конечно, замечательно, но я уже пришла, — сказала дама, показав на магазин одеж-ды.

— Ну, главную свою задачу я выполнил, — сказал, улыбаясь, Ржевский. — На вашем лице заиг-рала улыбка и оно необыкновенно похорошело. Только и у меня есть беда: военных действий пока не предвидится, и я совершенно не знаю, чем себя занять. Может быть, вы накупите в этом магазине ворох одежд, и я перетащу их в ваш театр?

— Почему вы решили, что я имею отношение к театру?

— Вы слишком хороши для обычной знатной дамы, — сказал Дмитрий. — Рискуя прослыть ори-гиналом, я ставлю артисток выше всех прочих женщин.

— Ну и ну! — заблистала очами дама. — И к какой же разновидности артисток вы меня причис-лили?

— Думаю, что вы балерина. Вас выдает упругая походка и ни с кем несравнимая стать.

— Вы подошли на площади не случайно! — нахмурила брови дама. — Вероятно, услышали от кого-то про меня, подкараулили сегодня и пытаетесь увеличить список своих донжуанских побед!

— Это не так, — замотал головой Ржевский и вдруг воскликнул: — Вот чего мне не хватало! Точно, пойду сегодня в театр! Ведь его слава гремит на всю Европу, а мы, гусаришки, так в него и не зашли. Но балетное представление сегодня есть? Или будет только опера?

— В связи с отъездом короля в Торгау все представления отменены, а Блюхера оперное и ба-летное искусство, кажется, не интересуют. Так что у нас тоже вынужденный отпуск.

— Предлагаю провести ваш и мой отпуска вместе, — предложил Дмитрий. — Вы покажете мне свои любимые места в городе, а я буду ими восторгаться и продолжать подпитывать вас сво-им оптимизмом. Уверяю, что со мной мрачного выражения на вашем лице не будет.

— Вы ничего не знаете обо мне, офицер, — сожалеючи сказала дама.

— Я могу предположить, гнедиге фреляйн. В обычае наших императоров и великих князей увлекать балерин, осмелившихся показывать публике обнаженные ноги, на свое ложе. Ду-маю, что король Саксонии и его родственники или министры тоже не остались равнодушны-ми к вашей красоте. Отказать вы им не могли, но душа ваша стала вянуть в обществе похот-ливых стариков. Так отриньте их хотя бы на время отпуска и вернитесь к сверстникам, моло-дым людям! Очистите свой сознание, душу, а заодно и тело! Такой сверстник перед вами: доверьтесь мне, и вы об этом не пожалеете!

— Вы посланы мне дьяволом, — ужаснулась дама. — Или все-таки богом? Почти все, что вы сейчас сказали — правда!

— Пора мне представиться: ротмистр О...ского гусарского полка русской армии Дмитрий Ржевский! Вы, если боитесь, можете назваться мне псевдонимом.

— У меня много сценических образов, один из любимых — Коломбина. И я в самом деле боюсь огласки.

— Я могу вас похитить, прямо сейчас, при свидетелях! Вы сможете рассказывать своему бла-годетелю, каким я был ужасным зверем и как вы меня опоили и таким образом вырвались на свободу.

— Какой вы решительный и находчивый гусар! Мне очень захотелось сойтись с вами побли-же! И похищение действительно меня обелит, но его надо тщательно подготовить. Это я возьму на себя — вам останется только явиться на выбранное мной место и вскинуть меня на могучее плечо или круп своего коня.

— Согласен. Вы чудо-женщина, у меня подобной вам никогда не было!

— Теперь будет, мсье дон Жуан. Где стоит ваш полк?

— В Нойштадте, за разрушенным мостом. Его восстанавливают, но я сюда переплыл на лодке.

— Тогда лодку и изберем для похищения. Будьте завтра часов в восемь утра у Театрального причала: свидетели на площади уже будут, но не в таком количестве, чтобы нам помешать. А теперь надо расстаться, иначе на нас обратят внимание.

— Хочется все же получить задаток, Коломбина....

— Какой задаток?

— Ваш поцелуй. В этом спуске в полуподвал он может состояться. Умоляю!

— Вы пылки как юноша. Но я и сама не прочь прильнуть к вашим губам....

И уже сходящие с ума влюбленные страстно обнялись и поцеловались на ступенях лестницы.

— Все, все, сумасшедший! — зашептала дама. — Мы страшно рискуем! Но боже, как забилось мое сердце, какие токи ты во мне пробудил!

— И я всю ночь буду помнить наш поцелуй и гнать стрелки часов на восход! — заверил Митя.

Глава пятьдесят третья. Поражения при Лютцене и Баутцене

1 апреля 1813 года О... ский полк в составе авангарда под командой Милорадовича был выдвинут из Дрездена на Хемниц для поиска противника и в течение полумесяца эскадрон Ржевского рыскал по предгорьям Рудных гор: обычно впустую, но иногда натыкаясь на еди-ничные разъезды французов. Их численность не превышала полуэскадрона и потому они сразу стремились уклониться от боя. Ротмистр их упорно преследовал, шел сам со взводом на перерез (рискуя, конечно), но в итоге захватывал пленных. И эти пленные показали, что от Эрфурта к Лейпцигу идет большая армия (более 200 тысяч) под предводительством Напо-леона и его прославленных маршалов: Нея, Мармона, Макдональда, Удино, Сульта и других.

16 апреля пришла другая весть: умер Кутузов! Он по дороге простудился, отпустил впе-ред императора и вдруг его жизнь пришла к финалу на 68 году. Что же теперь с нами будет? — таким вопросом задавались не только офицеры, но и солдаты русской армии. Лишь ловцы званий и чинов, окружившие императора, втихомолку обрадовались: вот он, благоприятный случай для обновления штабов во всех частях армии! И это обновление началось мгновенно: главнокомандующим был назначен Витгенштейн, а его штаб наводнили новые лица, в том числе генерал-майор Дибич (силезец на русской службе) в должности квартирмейстера. Именно он разработал хитроумный план флангового нападения на французскую армию на марше, для чего в Лейпциге была оставлена дивизия прусского генерала Клейста (6 тыс. штыков), а 73 тыс. чел. при 400 орудиях переправлены ночью через речку Эльстер у местеч-ка Пегау и направлены к городку Лютцен, в которой находился на данный момент штаб Наполеона. Нападение планировалось на 6 часов утра, но, как часто уже случалось, произо-шел ряд досадных ошибок, и Блюхер, шедший в центре союзной армии, смог начать атаку только к полудню.

Впрочем, это оказалось на руку союзникам: утром дивизия Лористона подошла с другого направления к окраине Лейпцига и ввязалась в громкую перестрелку с Клейстом. Наполеон, услыщав ее, послал на подмогу корпус Макдональда, а через некоторое время выступил сам со своей гвардией. Подступы к Лютцену остался прикрывать корпус Нея (35 тыс. необстре-лянных новобранцев), на который и напали вдвое большие силы. Однако новобранцы не сплоховали, сражались очень упорно и отступали грамотно, сдав все же 3 деревни за 3 часа. Но тут в Лютцен вернулся Наполеон с гвардией, пошел назад Макдональд и ускорился кор-пус Мармона, шедший от Эрфурта к Лютцену. За несколько часов силы французов на поле сражения увеличились втрое, и Витгенштейн запаниковал: 70 тыс. против 110 тысяч, караул! Александру тоже стало нехорошо (как при Аустерлице), и он согласился на отход армии к Дрездену. К чести русских войск, уход с поля сражения был совершен без паники, грамотно. Потери по разным оценкам оказались близкими: то ли по 10 тысяч, то ли по 20. Больше всего легло пруссаков и французских новобранцев.

Отряд Милорадовича (12 тыс. чел, в основном кавалерия и, само собой, О...ские гусары) весь этот день просидел в местечке Цейсе, в 15 км южнее Пегау, так как по замыслу Дибича был призван перехватить разбитых французов на тракте, громить, пленять и гнать. На самом же деле ему пришлось срочно догонять армию и образовать ее арьегард — на который стали налетать авангардные кавалеристы Наполеона: то гусары, то шеволежеры, то драгуны, то конноегеря. В этих стычках как нельзя лучше проявили себя "гусарские конноегеря" Ржев-ского, девизом которых было: противника уполовинивать, своих не терять. По итогам этих арьегардных боев император произвел Милорадовича в графы Российской империи. Ржев-скому генерал торжественно обещал Георгия 4 степени.

Оказавшись в Дрездене, Дмитрий очень хотел повидать Коломбину (с которой провел незабвенно счастливую декаду), но вспомнил, как они разыгрывали с ней комедию похище-ния и не стал рисковать репутацией прекрасной и несчастной женщины — любовницы короля. Однако когда гусарская колонна проезжала по восстановленному мосту короля Августа Сильного, от его перил к стремени коня Ржевского бросилась женщина, укутанная в черное покрывало.

— Митья! — воскликнула она и Ржевский узнал свою возлюбленную. Тотчас он подхватил ее к себе в седло и стал целовать милое лицо, враз залившееся слезами. Два часа дал Новосель-цев ротмистру на амуры с его балериной (от гусаров занятие своей милой Дмитрий не скры-вал) и эти часы влюбленные провели в отеле. Король, оказывается, еще не приехал, но к при-бытию Наполеона обещал вернуться и вновь стать его союзником.