"Грифон""

Во сне у жены были длинные, огненные волосы, которые развевались на ветру, и я чувствовал своей спиной гладкую кожу её бёдер и крепость рук, вцепившихся мне в гриву...

— Вот этот, да. У него есть выход в сеть?

— Да, доступ на год из любой точки страны. За рубеж выедете — там отдельный тариф по международным расценкам. Батарея на неделю, так что хоть в горы ходите, хоть по городу — будет работать. Заряжается всего за два часа на сто процентов. И весит всего двести грамм. Очень компактный. Берёте? В кассу у входа, пожалуйста.

Дежурная продавщица, в милых беленьких шортах, подчёркивающих красоту её смуглых ног (Василиса сердито пихнула меня в бок, проследив за взглядом), оформила нам ноут, и скоро мы шагали к приморскому кафе счастливыми обладателями бука фирмы 'Симарс'. Не самая последняя, и не самая дорогая модель, но нам хватит. Главное — есть сеть, и батареи хорошие, надолго хватает.

Устроившись за столиком кафешки, мы сделали заказ, и попивая холодный сок с солёными фисташками (Утро, а уже жарко! И есть не особо хотелось...), начали своё путешествие в сети.

Виртуальный экран я сделал не очень большого размера, чтобы поменьше людей совали нос в то, что я рассматриваю. Впрочем — заглянуть можно только если стоять прямо за мной, а сбоку, чуть под углом, изображение теряется.

Выдвинув виртуальную клавиатуру, я набрал в поисковике год монеты (я взял штук пять, на всякий — остальное спрятал под кровать и замаскировал бельём). Через долю секунды скоростной интернет выдал мне кучу всяческих сайтов. Покопавшись, я нашёл то, что собирался найти, и...обалдел. Только одна, единственная монета, та самая, Екатерининская, стоила около ста тысяч долларов.

Оправившись от первого впечатления, я посмотрел на столь же ошеломлённую Василису, и тихо сказал:

— Похоже, что мы разбогатели, а? Милая, если нас не грохнут — мы будет обладать состоянием примерно...даже боюсь подумать. Боюсь подумать!

— Подожди — нам ещё их нужно продать, не забывай — резонно заметила подруга, охладив мой пыл.

Впрочем, надо сказать — я не особенно-то и возбудился. Да — ценные вещи. Да — хорошие деньги. Но получить те деньги, что обозначены в ценниках на аукционах, мы не можем. Я отдавал себе отчёт в том, что хорошо, если половину настоящей цены дадут, если продавать просто так, с рук.

Полазив по сети ещё минут десять, определил, где искать местных нумизматов. Оказывается, они уже лет сорок собирались в одном и том же месте на некой Художественной площади. По субботам и воскресеньям. Сегодня была именно суббота, половина десятого утра.

Мы вызвали такси к кафе и уже минут через двадцать подъезжали к площади.

Ещё не выйдя из машины, я заметил некое скопление народа на скамейках в скверике. Там было человек двадцать людей, прохаживающихся между скамейками и рассматривающих какие-то альбомы. По виду этих людей никогда бы не сказал, что они коллекционеры — здесь присутствовали 'всякой твари по паре' — и пожилые, седые, как пена моря мужчины, и молодые парни, шныряющие между маститыми коллекционерами и с почтением заглядывающие им в рот.

Теперь надо было определить — к кому обратиться? Ну, наверное — к самым старым — если уж они до самой старости сумели пронести пыл коллекционера, то за ценой, вероятно, не постоят. Выбрав одного — в белой рубашке с отложным воротников и серых слаксах, седого, благообразного, похожего на старого бухгалтера, мы подошли к нему и тихо спросили:

— Вы нумизмат?

Мужчина настороженно оглядел нас с ног до головы, задержался взглядом, как все мужчины, на длинных ногах Василисы, и с интересом спросил:

— Да. Вы хотите что-то продать?

Я оглянулся на остальной коллектив — все делали вид, что не интересуются новыми посетителями, но явно их просто сжигало любопытство — что принесли приблудные лохи? Я просто-таки читал этот вопрос на их наморщенных лбах. Несколько человек сразу придвинулись к скамейке, рассчитывая перехватить выгодную сделку, и 'наш' нумизмат забеспокоился:

— Давайте-ка отойдём в сторонку, в сторонку, а то тут бродят всякие типы, мешают нам разговаривать! — он покосился на конкурентов и сделал недовольное, хмурое лицо.

Сзади нас кто-то буркнул, якобы под нос:

— Опять Михалыч перехватил залётных! Вот зараза! Везёт же ему — потом громче, уже для нас тот же голос добавил — молодые люди! Если не договоритесь с Владимиром Михайловичем, подходите сюда, пообщаемся!

— Отстань, Костя! — досадливо махнул рукой нумизмат и увлёк нас на скамейку подальше от толпы.

Я сунул руку в карман, достал оттуда екатерининскую пятирублёвку я подал её мужчине, держа на ладони. Тот впился глазами в монету, несколько секунд молчал, потом достал из кармана большую лупу и взяв раритет у меня из рук с минуту внимательно его рассматривал.

Затем скривился, и со вздохом сказал:

— Вы что, так и таскаете монету, в кармане, без пакетика, без альбома? Это варварство, господа! За такие вещи надо руки отрывать! Так что вы хотите за эту монетку? Она, конечно, не высший сорт, но на хайфай потянет. На первый взгляд не фуфло. Так что хотите?

— А вы что предложите? — я сделал глупое лицо и небрежно обнял Василису, блуждая взглядом в облаках. Мне было очень интересно — насколько постараются обуть заезжего лоха?

Насколько я знал — читал в книгах — у всех коллекционеров считалось высшим шиком купить за копейку то, что стоило миллионы. Каждый коллекционер мечтал о такой сделке, как настоящий рыбак мечтает о большой рыбе. И вот — эти две рыбы, виляя своим хвостами и разевая рты в глупых головах, приплыли сюда, в тихий пруд, в котором все давно и крепко знали друг друга и надуть кого-то не представлялось никакой возможности.

— Ну...Екатерина с шарфом на шее...ну да — тысячу баксов потянет, потянет. Могу дать тысячу, да. Хоть сейчас. Ещё что-то есть, как я понимаю?

Глаза нумизмата блестели, и я боялся, что его взгляд прожжёт стёкла очков, настолько этот взгляд был пламенным. Он вцепился в монету, и только когда я буквально вывернул её у него из рук, отпустил вожделенный жёлтый кружочек.

Глядя вслед исчезавшей в кармане монете, старик поспешно сказал:

— Пожалуй, я добавлю ещё двести баксов. Ну что, пойдёмте, я сниму деньги с карты?

— Вот ещё монетку оцените — попросил я, шарясь в кармане.

Старик наклонился, его глаза вытаращились — он глядел на меня как на фокусника, ожидая чуда. И я оправдал его ожидания. Порывшись в кармане, достал жёлтый кружочек с надписью '1796', 'Не намъ, не намъ, а имяни твоему'

Нумизмат поперхнулся, закашлялся, и я участливо спросил:

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет, нет! — надсадно сказал старик, прочищая глотку. Затем взял лупу и долго рассматривал монету, под конец, сказав:

— Ну да, неплохая монетка. Полторы тысячи баксов потянет. Ну что, делаем сделку?

Я улыбнулся, и предложил:

— Хочу всё-таки подойти к другим нумизматам. Может они мне побольше дадут? Мне кажется, вы слегка занизили цену, нет?

Старик внимательно и долго смотрел на меня, потом улыбнулся, покачал головой и сказал:

— Ай-яй, так посмеяться над старым человеком. Вы уж простите меня — ну да, жадность. Вы такие молодые, красивые, так и тянет вас надуть! Отомстить за вашу молодость и красоту. Простите старика. Присядьте со мной рядом. И не ходите туда. Не исключена возможность, что после того, как вы покажете свои монеты — лишитесь голов. Не сейчас, позже. Но лишитесь. Как и монет. Вы же знаете, сколько они стоят, так? А зачем разыграли комедию?

— Вас Владимир Михайлович звать, да? — улыбнулся я — и вы простите. Хотелось немного позабавиться. Конечно, я не профессиональный нумизмат — такой как вы — но ведь интернет сейчас доступен даже бродячей кошке. Так что надо быть последним идиотом, чтобы идя на встречу с нумизматом, не поинтересоваться ценой монеты. Да, я знаю, что первая монета, примерно в таком состоянии, стоит полторы сотни тысяч долларов. А вторая — около двухсот. Состояние монет я сравнивал с десятком других — мои по сохранности получше многих. Мне надо их продать. И срочно. Потому — я не буду особо жаться с ценой. Кроме того — если вы поможете продать мне эти — я найду ещё. Например — вот эти.

Я достал из кармана дукат Петра первого, ещё одну монету Екатерины второй — червонец, двухрублёвик Екатерины первой — всё, что захватил с собой. Глаза коллекционера вытаращивались всё больше, и завидя, как в нашу сторону направились трое коллег, он быстро накрыл монеты своей ладонью:

— Спрячьте, скорее!

— Что, Михалыч, что-то интересное? — небрежно осведомился один — крупный мужчина лет сорока, с неприятным лицом и маленькими бегающими глазками — может мы тоже посмотрим?

— Нет, Сергей, для тебя ничего интересного нет — скучно ответил коллекционер, выжидательно глядя на конкурента, нарочито ожидая, когда тот уйдёт. Сергей пожал плечами и повернувшись, вразвалку пошёл прочь.

— Не вздумайте с ним связаться. Тёмный тип. Сделал свой сайт по продаже монет, берёт на комиссию, но моё мнение — ждёт большого куша, чтобы нагреть кого-нибудь по-полной. Связан с бандитами, так что с ним можно попасть в большие неприятности. Так что вы хотите предложить? Слушаю.

— Предлагаю десять процентов с суммы сделки. Продаю через вас все эти монеты — сколько получится — со всего десять процентов. Устроит?

— Хммм...устроить-то устроит — задумался старик — вот только здесь вам эти монеты не продать. И мне не продать. Надо вызывать человека из Москвы. Есть у меня там несколько человек серьёзных — за хорошей монетой могут прилететь и сюда. Это не проблема. Проблема в том — не фуфло ли это. Просто таки этакие деньжищи никто не вывалит. Надо ещё посмотреть на монеты, капнуть на золото, посмотреть каталоги, а ещё — связаться с московскими людьми и показать объекты. Вы готовы поехать со мной?

— Готовы, почему и нет? — пожал я плечами.

Старик согласно кивнул головой, подошёл к скамейке, где он сидел раньше и взял оттуда рулончик ткани, длиной метра два. Затем, не обращая внимания на завистливые взгляды конкурентов, развернул ковёр в сторонке, на траве, и предложил:

— Присаживайтесь. Летали когда-нибудь на коврике?

Мы синхронно покачали головами — я в отрицание, Василиса — утвердительно, и старик улыбнулся:

— Держитесь вот за эти петли.

Я сел на ковёр, поморщился от неприятного запаха, а нумизмат, поняв, с усмешкой сказал:

— Тот, кто придумает заклинание, уничтожающее запах летающего ковра — станет богат! Вонь ещё та, конечно. Интересно — какой придурок-изобретатель догадался пропитывать ткань смесью мочи и спиртного? Это точно алкаш какой-то! Нормальному человеку никогда это и в голову не взбредёт!

Нумизмат пробормотал несколько слов, ковёр напрягся, сделался как деревянный, его края завернулись под углом, образовав барьерчики высотой сантиметров десять, а затем летающий ковёр медленно и плавно взмыл в воздух.

Кстати сказать — над утренним Сочи хватало летающих ковров. Разной расцветки и размеров, множество ковров проносились и парили над городом, напоминая собой стаи воздушных змеев, запущенных детишками-великанами. На них сидели и лежали люди — и среди них было очень много раздетых, совершенно обнажённых. Они парили над морем на высоте пятиэтажного дома, и даже отсюда я видел на коврах подозрительное шевеление.

— Развратники! — досадливо сказал старик — мы, в наше время, в начале двухтысячных, для этого дела хотя бы в кусты прятались, в машины с тонировкой, или в туалет ночного клуба! А эти у всех на виду! Иэххх...полное падение нравов!

— А что, в туалете, это более нравственно? — невинно поинтересовалась Василиса, щуря глаза на встречном ветру.

— Хотя бы никто не видит! — хмыкнул старик, подозрительно косясь на девушку, полусидя, полулёжа расположившуюся на ковре — а впрочем, вы правы — наверное, во мне говорит элементарная зависть. Может я и сам бы так кувыркался на ковре, над морем, если бы был помоложе лет на сорок. Или пятьдесят. А сейчас...вот всё есть — и ковёр, и деньги, а молодости нет. И не вернёшь их ни за какие деньги. Завидую вам — такие молодые, красивые, и любите друг друга — это сразу видно. Пока есть молодость, здоровье, красота — надо совершать безумства, любить, стремиться к чему-то прекрасному. А потом будет всё — а стремиться не захочется. И не будет ни здоровья, ни молодости. Увы. Да что я всё о грустном — давайте о хорошем: не расскажете ли мне, откуда у вас эти монеты? Для таких монет очень интересна и важна их история. Откуда они взялись, кто их собирал, где хранил. Понимаете — новых редких монет уже очень давно не вылезало на белый свет — всё что можно кладоискатели выкопали, все монеты, редкие и не очень, давно осели в коллекциях и музейных витринах.. А тут, я же вижу — это монеты не из коллекций. Вы даже не знаете, как правильно с ними обращаться, как хранить. Ну, так откуда у вас это сокровище?

— Хммм...в общем так — начал я — они не украдены, это наши монеты. Они из клада. (Я так и думал! — воскликнул старик и заложил вираж, от которого у нас ухнули вверх сердца — продолжайте, продолжайте!) Где я нашёл клад, сколько там было монет — не скажу. Знаю доподлинно, что эти монеты ранее принадлежали роду убыхов, проживавших на месте нынешнего Сочи. Клад мне передал один из потомков этого рода.

— Значит у вас и ещё есть монеты — оживлённо воскликнул старик, и потёр руки, бросив петли ковра, отчего тот чуть не встал как вкопанный и нас потянуло вперёд, едва не сбросив вниз. Нумизмат спохватился, снова ухватил за петли ковра и мы опять заскользили над городом.

Чтобы управлять этим ковром надо было знать несколько слов заклинания, доступного каждому, даже не магу. Эти ковры были пропитаны специальным раствором, навечно превращавшим их в летательные аппараты — раствором вонючим, до безобразия. Управлялся он мыслью — надо было взять петли управления, подумать, куда лететь, и ковёр послушно полетит туда, куда надо.

Поговаривали, что правительство хочет издать закон о том, что все летающие коврики надо регистрировать — участились случаи того, что некоторые придурки залетали на пути следования громадных авиалайнеров и гибли, сбитые крыльями и спалённые турбинами.

Скорее всего, такой закон всё-таки примут, но пока — каждый мог купить такой ковёр и летать в своё удовольствие. Если у него есть сто тысяч долларов. Именно столько стоил летающий ковёр такого размера, как у старика-нумизмата. Ох, не прост был старик, точно не прост. Да старые нумизматы и не бывают простыми — простаки в этом деле не выживают. Нужно досконально знать своё увлечение, и уметь мгновенно разглядеть в случайной монете раритет, который принёс неизвестный человек. А ещё — не попасться на фуфло, которого немеряно ходило по рукам во все времена. Даже во время Петра первого, уже чеканили и отливали фальшивые монеты, за что им рубили башки и рвали ноздри раскалёнными щипцами. Но ничего не изменилось с тех самых пор — как были фальшивомонетчики, мошенники, так они и остались. Только теперь носят не зипуны и лапти, а куртки из бутиков и кожаные итальянские штиблеты.