Жестяная корона

— Потому что все, что я делал, было неугодно воле Господа. Впервые, как я увидел вас, я прозрел. Вы светоч во тьме, самое ценное, что явилось людям за долгие годы.

— Чего? — не понял Туров.

— Вы сын Господа нашего Бога.

— Час от часу не легче, — вздохнул психокинетик и повернулся к Иллиану. — Это что, очередной мифологический образ?

— Это из церкови Единого Бога, — ответил Лейтли.

— Но вам грозит опасность, — не унимался лжекапитан, — Сир Эриган послал в Проклятую лощину за убийцей для вас.

— И чем я этому лорду насолил? — удивился Ваня. — Ну послал и послал. Что ж теперь, вешаться?

— Ты не понимаешь, Айвин, — вмешался Иллиан. — Если этот червь не врет, то тебе грозит большая опасность. Проклятая лощина вне закона лишь потому, что никто не может ее контролировать.

— Ага, думаешь, натравит этот Эриган на меня всяких самураев и ниндзя? — засмеялся Иван.

— Кого? — не понял "Гойро", а Иллиан просто закатил глаза.

— Неважно, — зевнул Туров. — И что, теперь мне охрана положена?

— Шутки шутками, — Лейтли был крайне серьезен. — Но я и вправду поставлю у твоих дверей стражу. На всякий случай.

— Думаешь, они будут сильнее сына Бога? — Ухмыльнулся Иван.

— Даже полубоги иногда спят, — ответил капитан.

— Да делай что хочешь, — отмахнулся психокинетик. — Главное, чтобы в дом не лезли. А тебя, господин мой хороший, — это уже адресовалось перебежчику, — мы сейчас проверим.

— Как? — не без испуга спросил Гойро.

— Ил, попроси ребят дров в баню натаскать.

— Биргир, поддай еще, замерзнем! — крикнул Ваня, не в силах открыть глаза от жара.

Оск послушно плеснул воды на камни, и те зашипели. Ренди, по прозвищу Соловей, по-бабьи взвизгнул, но из парной не выскочил. Сидел, терпел. Он вообще был тем, кого в детстве мальчишки во дворе называли презрительно "хвостик". И сейчас везде таскался за Иваном, пытался угодить. Вот Биргир, тот тоже повсюду следовал за сыном Тора, но в дела не совался. Как будто и вправду был телохранителем.

Биргира, кстати, Туров с горем пополам смог убедить в человечности своего происхождения, а вот с Ренди все обстояло не так просто. С каждым днем Соловей все больше убеждался в святости сына Господнего, хотя Иван делал все для того, чтобы показать свою обычность. Но Ренди находил проявления Светоча даже в рубке дров, а если уж увидит что-нибудь психокинетическое, то все пропало.

Хотя и польза от шпиона тоже была. Дня через три после своего появления Соловей заявил, что сир Эриган Виссел короновал сам себя в столице и выехал вместе с большим войском по главному тракту в направлении к Утесу Гроз. Видимо, остались у наушника еще какие-то свои осведомители. Новость больше встревожила Крафтера и Иллиана, маленький лорд до сих пор был занят похоронами и к сведениям о походе против себя не отреагировал.

Малый совет, как называл его Туров, в лице капитана Иллиана Лейтли, разведчика-шута Крафтера Боули и его, психокинетика шестой категории, решил, что надо готовиться к обороне. Крафти проехал по деревням набрать еще добровольцев, рассказать о подвигах полубога Айвина, об освобождении лордом Эдваром Утеса Гроз от племен и о многом том, что было частично правдой, а частично вымыслом. Лейтли предстояло заняться укреплением оборонительных сооружений и обучению крестьян — что тоже было не совсем просто, поскольку большую часть времени люди проводили у холма Смерти. А Ивану... Ивану ничего не надо было делать. Собственно, его в этот Малый совет взяли только потому, что он был сильным психокинетиком. Ленку, например, продинамили, хотя Турову казалось, что квик все равно ночью выведывает всю или почти всю информацию от Иллиана.

Так или иначе, но на некоторое время Иван остался в компании двух человек — упертого северянина, вбившего себе в голову, что ему определенно надо спасти Айвина, пусть он даже не Тор, и повернутого на религии шпиона, увидевшего в светловолосом гиганте сына Господа. И Турову волей-неволей приходилось общаться с ними. Благодаря Иллиану и шлемовой предрасположенности к языкам, Иван достаточно неплохо стал изъясняться с Биргиром, а тот оказался неплохим рассказчиком. От оска, так именовалась народность северянина, не отставал и Ренди, вываливающий информацию таким потоком, что приходилось немало постараться, чтобы отделить мух от котлет.

Но в конечном итоге в голове Турова стала складываться некая картинка. Он понимал, что в его руках головоломка, не слишком изощренная, скорее, наоборот, простая донельзя, но все не мог подобрать ключ к ней. Иван загорелся идеей разгадать загадку атаки северян, падения самого грозного замка, исчезновения с политической карты двух семей. Но вопросов, как и всегда, рождалось больше, чем ответов.

Итак, для Виссела все случившееся стало сюрпризом, по словам Соловья, для Дерли Лестерлинга тоже. Кому еще было выгодно падение Энтов? Конечно, самому лорду Эдвару, ведь после смерти дяди и всех родственников он стал претендентом на престол. Стал бы, поправлял все время себя Туров, если бы обладал армией, влиянием и т.д. и т.п. А так получается, любой может пнуть пацана и вместо него сядет на престол.

Кто же у нас еще? Таинственный лорд Воров, одолживший Энтам энную сумму денег. Получается, если древовидные, как называл их Иллиан, гибнут, то и их благодетель останется ни с чем, бабки ему никто не вернет. Или... или все гораздо сложнее. К примеру, в очередной раз пришел к нему этот самый старик Эдмон и попросил, нет, потребовал новый займ, гораздо больше и весомее предыдущих. Вот лорд Воров и решил избавиться не только от старика, но и от всех энтийцев.

Нет, как-то чересчур мудрено. Договариваться с врагами королевства, хитро рассчитывать нападение, вырезать не только Энтов, но еще и Тумкотов, чтобы в конечном итоге подозрения все равно упали на тебя. Каков итог? Лорду Воров придется сбежать из Кантии, то есть практически то же самое он мог сделать с самого начала, чтобы не выплачивать деньги, если бы к нему пришел Эдмон Энт. Куда ни кинь, везде клин.

Вдобавок раздражали еще и стражники, приставленные Иллианом. Иван почему-то считал, что они будут безмолвными истуканами, хранящими его покой. А вышло все в точности до наоборот. Мало того, что ЭТИ — как называл их Туров — громко переговаривались и смеялись, часто отвлекая его от размышлений, так и беспокоили его по любому поводу. Вот и сейчас кто-то из этих прохиндеев стучал в его дверь.

Психокинетик сердито пошел открывать, думая, что, во-первых, выговорит все Иллиану по поводу его защиты, во-вторых, сам сейчас вставит эти солдатам, а в-третьих... Что будет в третьих, Туров додумать не успел, потому что на пороге стоял сам Лейтли. Стражники с любопытством выглядывали из-за его спины.

— Идем, у нас гости, — встревожено сказал капитан.

— Погоди, только плащ возьму. А что за гости? — захлопнул за собой дверь Иван.

— Северяне, как ни странно. Но их немного.

Лейтли оставил одного стражника охранять жилище, а второй последовал за ними. Биргир, сидевший неподалеку на небольшом плоском голыше, поднялся и присоединился к процессии. А уже через два перекрестка словно из-под земли вынырнул Ренди, вместо приветствия кивнувший, ибо рот шпиона был занят чем-то съестным. Они вышли из самого верхнего яруса, стенам которого уже постарались предать прежний вид, преодолели второй уровень и остановились около ворот. В нижней части города еще царили следы разрушения — отремонтировать не хватало времени и рук, да и все остальные достаточно свободно умещались в двух верхних ярусах.

Здесь их уже ждал мальчик с десятком воинов. Более того, на стены поднялось десятка два лучников, будто замку действительно угрожало нападение.

— Рад вас видеть, сир Айвин, — приветствовал только Ивана его светлость, не обратив внимания на сопровождающих.

В последнее время с мальчиком произошла разительная перемена. Сир Эдвар вдруг вырос, вернее, внешне он изменился мало, преображение коснулось внутренней составляющей юного лорда. Как если бы благородный отпрыск Энтов внезапно понял некую важную суть существования, понял, после чего окончательно разочаровался в этом мире и успокоился. В замке Сов Иван видел обычного маленького мальчика, подверженного внезапной злости и детскому восторгу, а теперь перед ним стоял молодой претендент на трон, взвешенный и спокойный.

— Я был со своими людьми у холма, — Эдвар старательно избегал названия, данного месту простолюдинами, — когда с побережья показались всадники. Они ехали шагом нарочно, гораздо медленнее, чем могли, поэтому мы успели уйти оттуда под стены замка.

— То есть, если они хотят встречи, то все равно окажутся здесь, — добавил Иллиан.

Туров кивнул. Снова пробраться тайным проходом в горе они точно не смогут — Иван лично завалил все валунами. Поэтому оставалось ждать.

И всадники действительно показались. Впереди ехал здоровенный лысый детина со шрамом от уха до шеи, стреляя маленькими глазками по сторонам, видимо, он и был главный.

Ивану вдруг вспомнились рассказы Иллиана о племенах и о культе Хозяина Севера — не добром буром мишке, как в русских сказках. А опасном, хитром, беспощадном хищнике, безраздельно владеющим всеми землями к северу от Кантии. Даже сами племена боялись и уважали Хозяина, а убив его, как правило, в случаях самообороны — на медведей данелагцы не охотились — пытались задобрить подношениями. Вот и новый главарь северян был похож на матерого, видавшего много несправедливости в своей жизни, и еще больше несправедливости свершившего, пожилого медведя. И эта похожесть Турову очень не понравилась.

Возле него следовали еще четыре конных — по всей видимости, сопровождение, а уже за ними плелись трое пленных, привязанных длинной веревкой к седлу лошади. Теперь стало ясно, почему северяне ехали так долго.

— Меня зовут Хейле Шееруб, — вместо приветствия выкрикнул главарь, не обращая внимания на натянутые луки. — Я хочу говорить с ярлом, кому служит Тор.

— Я Эдвар Энт, — выкрикнул лорд. — Я здесь главный. Что ты хотел, Хейле?

Иван думал, что здоровяк не станет разговаривать с мальчишкой, но ошибся.

— Мы видели мощь твоего... бога. Мы не хотим больше воевать, мы хотим уйти. Мои люди могли бы отплыть еще вчера, но мы не уверены, что ты не станешь преследовать нас со своим... богом. Поэтому мы хотим мира.

— Мира? Разве мы не были с вами в мире, когда вы напали?

— То были происки старого лиса Хродмара, мы оставили его тело тебе, лорд. Конунг опутал наши умы, как старый паук. Теперь он мертв, и люди хотят вернуться к своим семьям... И еще, — внезапно вспомнил Хейле. — Мы схватили людей, которые помогли пробраться нам в ваш замок. И в знак нашей доброй воли...

Хейле махнул рукой, его люди спешились и подвели пленников к вратам.

— Я жду твоего решения, лорд.

Честно говоря, теперь на Эдвара смотрели не только северяне, но и его люди, начиная от опытных солдат, заканчивая освобожденными крестьянами, только недавно взявшими в руки оружие. А его светлость стоял со спокойным лицом, как если бы дело касалось известия о наводнении в дальней чужой стране.

— Хорошо, мы будем говорить, откройте ворота.

Люди заволновались, но Эдвар повелительно поднял руку вверх, и все стихло. Лязгнул засов, и северяне с пленными въехали внутрь.

Туров равнодушно смотрел на прибывших, а вот Иллиана что-то заинтересовало. Он вытянул голову и внимательно провожал взглядом одного из пленных.

— Ил, ты чего? — спросил Иван.

— Я знаю, я знаю одного из них, — взволнованно зашептал Лейтли. — Это точно он, ошибки быть не может.

— Кто? — схватил Туров друга за руку и хорошенько встряхнул, потому что тот не отреагировал. — Ну так кто?

— Правый тайный мастер сир Родриг Гордри, — тихо ответил Иллиан.

Право сильного

Хейле Шееруб медленно въехал в ворота Утеса Гроз, крепости бывшей его всего один день, после смерти глупца-Хродмара. Нельзя играть с волком на привязи, если веревка слишком трухлява. Хродмар этого не понял. И поплатился.

Слишком долго Хейле шел к этому дню, дню, когда он один встанет во главе всех племен, когда нарекут его ярлом ярлов и облачат в дорогие меха. Только стать конунгом оказалось гораздо проще, чем быть им. Не все ярлы были довольны его восхождением, многие не одобряли расправу над Хродмаром, представляя себя на его месте. Не без причины, конечно, но получалось, что та абсолютная власть оказалась не такой могущественной, как думалось ктатту Рубящему Шею. Теперь он зависел от поддержки племен еще больше, чем раньше. Оказалось, что умение просто отделять голову от туловища вызывает должное уважение лишь среди его людей, но никак среди остальных.

И Хейле пошел на уступки. Он собрал всех ярлов на военный тинг, где решалась дальнейшая судьба их кампании. Шееруб не был глуп, исход собрания он предугадал еще задолго до его конца. И не сказать, что решение тинга шло вразрез с его собственным — мирные переговоры стали необходимостью. Они награбили достаточно золота и серебра, согнали много рабов к своим кораблям, украсили драккары щитами поверженных южных лордов. Дома их ждал почет и уважение.

Только как заключить мир с людьми, которые жаждут мести больше, чем медведь хочет отведать мяса, почуяв запах крови? Хейле боялся, да именно боялся, что может не вернуться с Утеса Гроз живым. Шееруб опасался не смерти, а потери власти. Он сейчас походил на голодного и оборванного воина, которому поднесли кубок с вином и дав сделать глоток, тут же отобрали.

Но судьба была благосклонна к Хейле. Среди всех плененных мужчин и женщин он увидел лицо, которое показалось ему знакомым. Только откуда? Шееруб морщил лоб и тер шрам на щеке, пока не вспомнил; они только что взяли Утес Гроз. Перед ним Хродмар, первые ярлы и он, этот человек. На нем кантийский доспех, как и на его товарищах, и белые повязки на рукавах. Он предатель, помогавший им. Шееруб даже вспомнил слова конунга: "Скажите вашему господину, что он сдержал обещание, теперь я сдержу свое". Это многое меняет, очень многое.

Он повелел привести к нему пленника и сам допрашивал его. Южанин оказался красивый и сильный телом, но слабый духом. Родриг, так он назвался, лепетал, как дешевая портовая потаскуха, едва нож коснулся его плоти. Он рассказал все, все что знал. В этом Хейле был уверен. И теперь ярл придумал, как заключить мир.

Шееруб специально взял меньше своей самой малой дружины: лишь четрех телохранителей, чтобы не вызывать гнев и опасения в сердцах южан. Но и теперь солдаты провожали его обнаженным оружием, готовые, лишь услышав одно слово лорда, растерзать врага на месте.

Утес Гроз мало чем изменился. Его, конечно, стали восстанавливать, но следы недавнего пребывания народа с севера еще чувствовалось в каждой опрокинутой балке, каждом разбитом камне. Шееруб не испытывал жалости или стыда, он бы трижды сделал все то же самое, ради такой-то добычи.

Люди мальчика проводили его в большой зал с длинным столом и оставили одних, или почти одних — не считая рослого хускарла лорда. По рассказам Родрига Шееруб знал, что того зовут Мойно.