— Оставьте меня.
Ярис понимающе кивнул:
— Я распоряжусь насчет ванны и подберу вам одежду.
Маркиз прошуршал за спиной Адэра тканью и тихо вышел из комнаты.
Прошло несколько минут, пока Адэр заставил себя подняться с кресла. Еще несколько минут он заставлял себя повернуться к кушетке.
Тело Малики было накрыто простынею, и если б не красные пятна на ткани, то можно было решить, что девушка спит, укрывшись с головой.
Адэр потер лоб. Где же найти в себе силы перешагнуть этот день, как будто его не было? Скорбное событие, произошедшее по его вине, не должно омрачать путь к вершине славы.
Похороны матери канули в небытие — в памяти годовалого ребенка и горе, и радость не оставляют следа. Во всех траурных процессиях Адэр плелся за широкой спиной Великого и при первой же возможности смывался. Но то, что над телом усопшего положено произносить речь, Адэр знал. Для очистки совести хотел что-то сказать, но не смог выдавить ни слова. К черту пустые слова! Надо просто попрощаться и уйти.
Адэр встрепенулся. А вдруг маркиз ошибся? Он видел Малику всего лишь раз и мог запросто перепутать ее с любой другой черноволосой селянкой. Малику сбросили в море, а Хлыст, желая получить выкуп за двоих, отдал девушку, нечаянно забредшую в лагерь. А Малика, живая и здоровая, в это время разыскивает Крикса. А он, дурак, изводит себя мыслями о неудачном начале правления.
После недолгих колебаний Адэр откинул край простыни, с содроганием посмотрел на разбухший окровавленный слепок вместо лица. Шумно выдохнул. Это точно не Малика. Хлыст намеренно изувечил нечаянную гостью, чтобы отвести от себя подозрения в подлоге. Но...
Уголком ткани Адэр стер со скулы девушки грязь. Оспинка... Очистил висок от прилипшего к коже ворса дерюги. Остроконечная родинка... Он ее помнит...
Поднял глаза к небу, спрятанному за девственно-чистым потолком:
— Тебе мало святых? — Крепко сжал холодные скрюченные пальцы. — Прости...
Сердце перестало биться, только где-то глубоко — под ребрами — чувствовалась его слабая дрожь. И вдруг пронзила жуткая боль. Адэр сквозь зубы цедил воздух, а выдохнуть не получалось — стекленели глаза.
Захотелось вогнать кулаки в грудь и выдавить из легких застрявший ком воздуха. Адэр, вероятно, так бы и сделал, если б не безумная мысль, что он через это уже проходил. Там, в лачуге, когда Малика вправляла плечи, он чувствовал сумасшедшую боль, знал, что эта боль не его и думал, что помешался рассудком.
Адэр склонился над девушкой:
— Малика! Выдохни. Попробуй. — Легонько надавил ладонями на грудь. — Давай, Малика, давай. Я помогу. — Надавил сильнее. — Выдохни! Малика! — Сорвался на крик: — Дыши! Плебейское отродье! Давай! Мать твою! Дыши!
В комнату вбежали маркиз Ларе и сестра милосердия. В ту же секунду послышалось тихое "Ах..."
Крикс открыл перед Адэром дверцу, быстро обошел автомобиль и, усевшись за руль, направил машину к воротам:
— Что-то случилось?
— С чего ты взял?
— Маркиз Ларе сказал, что мы поедем, как только вы приведете себя в порядок.
Адэр поправил воротник куртки:
— Это будет не скоро.
Когда автомобиль оставил позади себя рощу и луговую равнину с цветущими кустами, Крикс проговорил:
— Я отдам за вас свою жизнь, и хочу, чтобы вы это знали.
— Стало быть, мальчик — твой племянник...
— Да.
— Я догадывался, но не хотел тебя обнадеживать, — сказал Адэр и оглянулся на спящего ребенка. — Тем более, ты не узнал его.
— Я видел Вайса один раз, когда ему только исполнился годик. Я служил в Тезаре, и меня отпустили на несколько дней в отпуск.
— Почему ты решил, что это Вайс?
— У него под коленом родимое пятно, овальное, как тутовая ягода. У моего брата такое же. Мы еще смеялись, мол, если у следующего ребенка ягодки не будет, значит, жена нагуляла.
Адэр невесело усмехнулся.
— Ну и врожденная хромота, — добавил Крикс и, немного помолчав, произнес: — Я могу спросить?
Адэр кивнул.
— Почему они убили Малику?
— Не знаю. Очнется — расскажет.
Крикс затормозил:
— Она жива?
— Жива, Крикс. Жива. Ради бога, поехали!
Крикс нажал на газ:
— Куда едем? В замок?
— Сперва отдадим ребенка маме.
И тут Крикс впервые дал волю чувствам. Не меняя выражения лица, тихонько или завыл, или засмеялся сквозь стиснутые зубы.
Адэр сцепил руки:
— Ты можешь ехать быстрей?
— Я еду со скоростью, разрешенной законом.
— Черт! Крикс! Сейчас мне плевать на закон! От того, как быстро мы доберемся до замка, зависит жизнь Малики. Добавь газу!
Машина взвыла и понеслась вперед.
— Как ты оказался в Тезаре? — спросил Адэр.
— В том селении, где я родился, было только две дороги — в тюрьму и в армию. Я выбрал армию.
— А твой брат?
— Мой двоюродный брат родился в другом селении, — промолвил Крикс, и костяшки его пальцев, сжимающих руль, побелели. — Вы случайно его не видели? Похож на меня, чуть ниже ростом...
— Не видел, — перебил его Адэр.
— Я этих тварей по одной передавлю. Как крыс, — прошептал страж. — А потом пусть судят меня по всей строгости закона.
Адэр изогнул губы. А ведь это была бы самая удачная развязка ужасной истории, если бы страж не посвящал его, правителя — защитника гуманных законов и сторонника праведного суда, — в свои преступные замыслы.
— Нет, Крикс. Твое "передавлю" будет считаться убийством. А вот если они окажут сопротивление при задержании или попытаются сбежать... — Адэр многозначительно умолк.
— А ведь так и будет, — произнес страж, — они обязательно окажут сопротивление.
— И тогда отряд под твоим командованием уничтожит бандитов.
Поигрывая желваками на скулах, Крикс кивнул.
— Но есть несколько первоочередных задач, которые не терпят отлагательств, — проговорил Адэр.
Крикс повернул к нему голову вполоборота и превратился в слух.
— Надо проверить выход из "Котла".
— Проверял, и не раз. Живыми оттуда не выходят.
— Значит все-таки... — Адэр поморщился. — Как звали начальника шестого прииска?
— Лабичи. Прииск Горный.
Адэр достал из бардачка блокнот и ручку. На последнем листе написал имя. Вырвал лист и смял в кулаке. Последний лист — последняя запись! Он изнасилует память, но заставит ее удерживать имена, названия и даты!
— Надо найти дорогу, по которой смертников доводили до "Котла", — сказал Адэр.
— Я знал, что это заинтересует вас. Я встретился с начальником одного искупительного поселения. Он говорит, что приезжала машина. Несколько человек, прикрываясь предписанием наместника, забирали самых крепких и увозили их в неизвестном направлении.
— А как же указатель с надписью "Мертвецкая"?
— Я его установил. Чтобы бродяги не совались. Но я найду эту дорогу.
— У тебя есть надежные люди?
— Есть. Мои сослуживцы.
— Сколько?
— Семь человек.
— Всего семеро?
— Семеро надежных людей — это редкость в наше время, — промолвил Крикс. — Жаль только, что они разбросаны по всей стране.
Адэр посмотрел на багряный закат и закрыл глаза.
Казалось, что не прошло и пяти минут, как возле уха прогремел голос стража:
— Рисковый.
Машина катила по безлюдной улочке. Надвигающиеся чернильные сумерки еще не успели поглотить узорчатые ограды из камней и квадраты дворов, посыпанные белым песком. Кое-где светились окошки.
Крикс затормозил возле небольшого каменного дома с темным окном и высоким приступком перед закрытой дверью. Двор, покрытый пучками пожухлой травы, не был огорожен. На крючке, прибитом к перекошенной будке, висел ошейник. На веревке одиноко трепыхалось заштопанное полотенце.
Барабаня пальцами по рулю, Крикс смотрел в пустоту и хмурился.
— У нас мало времени, — напомнил Адэр.
Крикс шумно выдохнул, вышел из машины и вдруг перестал походить на грозного стража. Нерешительной походкой приблизился к двери, тихонько постучал. Сделал шаг влево, шаг вправо, уперся рукой в дверной косяк, прислонился к нему плечом.
Дверь отворилась, и на пороге возникла женщина в белом платке, наброшенном поверх ночной рубашки. Адэр не видел выражения ее лица, скрытого сгустившейся тьмой. Не слышал разговора. Он смотрел на женские руки, стискивающие на груди концы платка, и чувствовал, как трясутся его колени.
Мать Вайса медленно подошла к автомобилю. Крикс подхватил ее под локоток, но она оттолкнула стража. Взялась за ручку дверцы и замерла.
Все, что рассмотрел Адэр, это большие блестящие глаза. Большие не по размеру, а по величине и силе одного единственного чувства. В них не было слез — она давно их выплакала. И не было счастья — она давно перестала его ждать. В глазах матери засел огромный страх.
Адэр, если б мог, уже выскочил бы из автомобиля и закричал: "Да смотри же быстрей!" Но не меньший страх приковал его к креслу — а вдруг и он, и Крикс ошиблись?
Женщина открыла дверцу — салон наполнился мягким светом — и опустилась на колени. Страж хотел поднять ее, но она вновь оттолкнула его. Осторожно коснулась пальцами босой стопы спящего ребенка, прижалась губами к острой пяточке. Взобралась коленями на порожек автомобиля. Стискивая концы платка, раскинула руки и, закрыв собой мальчика, превратилась в белую птицу, оберегающую сон птенца:
— Ветер горы облетает, баю-бай. Над горами солнце тает, баю-бай. Месяц солнце провожает, баю-бай. По горам один гуляет, баю-бай.
* * *
На поездку была отведена неделя, и Вилар особо не волновался десять дней. Вполне возможно, что дороги, а именно их отсутствие, послужили причиной для задержки Адэра и Малики. Пытаясь отогнать тягостные думы, он усердно тренировал спину и убеждал себя, что вот сейчас закончит упражнения, выйдет из замка и увидит летящий автомобиль. Но, увы! Стоя на лестнице и вглядываясь в безбрежную пустошь, видел только пустошь. Провожая взглядом солнце, думал: "Завтра. Они приедут завтра".
Приходило завтра, и послезавтра, и следующий день.
Охранители, пойманные на доносах, не раскрывали рта. Они, как и водители, и костюмер, и секретарь, привыкли к долгим загулам Адэра, и, вероятнее всего, решили, что их господин развлекается с простолюдинкой. Вилар не торопился разубеждать их в этом. Однако глубоко внутри уже поселилось смутное подозрение — Адэр и Малика, вырвавшись на свободу, наслаждаются друг другом, забыв о времени. Адэр почти месяц спит в обнимку с подушкой. Для распутника — немыслимый срок. А Малика... близость властного красавца-мужчины вполне могла вскружить ей голову.
Эту ночь Вилар провел сидя в кресле, так и не сомкнув глаз. Когда перед рассветом сгустились сумерки, и до нестерпимого предела сгустились и потемнели мысли, Вилар прошел в парадный холл. Нырнуть бы под лестницу, да позвонить бы Трою Дадье. И тезарская армия мощной волной покатится по всему Порубежью. Трой придумает, как объяснить Адэру внезапное вторжение. Но он сам не сможет объяснить другу, зачем взломал замок, врезанный в запретную дверь по приказу Адэра перед самым его отъездом.
Более не в силах разрываться на части от ревности и страха за судьбу близких ему людей, Вилар посмотрел на балкон третьего этажа. Там, в начале коридора, ведущего к апартаментам Адэра, стоит караул. Хотя его не было видно, Вилар точно знал — охранители не сводят с него глаз. Готовый уже отдать приказ собрать всех обитателей замка, обернулся на звук открывшейся входной двери.
— Автомобиль правителя, — крикнул караульный.
Замок будто ждал этих слов — засверкали многочисленные бра и люстры, где-то хлопнула оконная рама, из служебного крыла донеслось звяканье посуды, послышалось шарканье башмаков.
Вилар в несколько шагов пересек холл и вышел наружу.
Уличные фонари обдавали тусклым светом площадку перед входом в замок, лестницу и прилегающую к ней аллею. Чуть дальше, кустарники, бегущая между ними дорога и сама пустошь тонули во мраке. И уж совсем далеко предрассветную мглу безжалостно таранили два оранжевых солнца. Сквозь полусонный шорох ветра пробивался шум мотора.
Вилар оглянулся на стоявших возле двери Муна и Йола (когда они успели проскочить мимо него?) Скользнул взором по хмурым лицам караульных. Чтобы не выдать свое волнение нечаянным жестом или мимикой, отошел в сторону и изо всех сил постарался придать себе невозмутимый вид.
Из машины вышли двое. Оба высокие, широкоплечие, в темно-зеленой форме. Один вытянулся по стойке "смирно". Второй взбежал по лестнице. Да это же Адэр!
Где-то на полях своего разума Вилар сделал пометку, что друг явно заигрался — сначала инспектор, теперь страж. Краем уха слышал его отрывистые приказы, но не вникал в их суть. Мир поблек, и всё вокруг сделалось неважным, кроме девушки, которая с секунды на секунду выпорхнет из автомобиля. Ее бездонный взор прошепчет: "А вот и я". Стройная фигурка взлетит по ступеням. Гибкие руки обовьют шею Муна. Но Вилар-то знает, что и подрагивание губ, и трепет ресниц и легкий румянец будут предназначены только ему.
Еще находясь на пике предвкушения счастья, он вглядывался в темные окна машины, а смутные предчувствия уже стесняли его грудь. С легким недоумением посмотрел по сторонам. Все куда-то исчезли. Свет фонарей выхватывал из предрассветной мглы одинокого стража с военной выправкой, который больше походил на деревянного истукана, чем на человека.
Вилар вернулся в холл, поднялся на третий этаж. Тут же, на балконе, ему преградил дорогу караул: с сегодняшнего дня посещение апартаментов правителя возможно только по его приглашению. Неожиданное новшество поразило и наконец-то выдернуло из состояния тупой растерянности. Вилар закрутился на месте. Кричать в пустоту — глупо, юлить перед караулом — бесполезно. Единственное, что можно сделать, так это отправить к Адэру секретаря и выпросить приглашение.
Вилар устремился к переходу в другое крыло замка.
— Секретарь у правителя, — произнес прозорливый караульный.
Решив во что бы то ни стало дождаться Адэра или Гюста, Вилар облокотился на перила балюстрады. Глядя на занятых уборкой слуг, успокаивал себя: ведь ничего плохого не случилось, раз Адэр в замке. Вероятнее всего, на одном из приисков возникли непредвиденные обстоятельства, которые вынудили Малику задержаться. Сейчас друг приведет себя в порядок и...
От внезапной мысли бросило в пот. Адэр никогда в жизни не позволял себе появиться на людях в таком виде: небритый, нечесаный, в странной одежде и, самое главное, в чужих сапогах. Адэр никогда не надел бы обувь с чужой ноги. Значит, нечто серьезное заставило его изменить себе.
Из-за спин караульных выплыл сонный костюмер. Его тощая фигура в халате, накинутом поверх пижамы, сгибалась под тяжестью дорожной сумки с гербом Тезара.
— Правитель уезжает? — произнес Вилар изумленно.
Костюмер пожал плечами и запнулся. Приземлившись на четвереньки, принялся полой халата вытирать сумку.
Через холл торопливо протопали Йола и Мун с перекинутыми через плечи котомками.
— Мун! — крикнул Вилар, но за стариками уже захлопнулась дверь.
Вилар ринулся вниз, обернулся на звук шагов. По балкону шел Адэр: безупречная внешность, надменный взгляд, уверенная поступь. И разве что заострившиеся черты лица и непривычная худоба говорили, насколько тяжелой оказалась поездка по приискам.
