— Интересно, — мрачно повторил за мной Марат, и желваки на скулах резко дернулись. — Вот как. И что же такого интересного?
— Тебе в подробностях?
— Да, — каркнул чечен.
Мне доставляло удовольствие его дразнить. Честное слово. Я никогда не была мазохисткой и боль не любила. Очень не любила. И всегда предпочитала ее по возможности избегать. А сейчас...я по-прежнему не спустила Марату то пренебрежение. Мне мало того, что он впустил меня к своим друзьям. Это круто, это очень хорошо, но, увы, недостаточно. Он меня обидел и полностью со мной еще не расплатился. Марат сколько угодно может делать вид, что его не интересуют мои отношения и вечерние посиделки с Лешкой, но я знала, что чечен разрывается между желанием ударить меня или ударить Трофима. Трофим же...он, как и я сама, ждал реакции Марата. Сама по себе я Алексея не интересовала. Да, симпатичная, да, возможно, милая, но он не обратил бы на мою персону никакого внимания, если бы не чечен. Мы оба с Лешкой ждали реакции, каждый свою, но все равно. И неужели теперь Марату надоело строить из себя невозмутимого атланта?
— Ладно, ты сам попросил, — облизнула пересохшие губы и постаралась улыбнуться как можно более независимо и бесшабашно. Что мне? Я уже взрослая. Ничего такого, что не позволяет себе Марат, я не делаю. — Мы гуляем, разговариваем. Кстати, ты знаешь, что Леша каждый день приезжает, когда тебя нет? Ты только за порог, а он уже у нас дома. Вот что значит друзья. Он так хорошо осведомлен о твоих планах. Настоящий друг.
— Он каждый день здесь? — казалось, что парень в следующую секунду взорвется, а я как никто была близка к эпицентру взрыва. Мне бы отойти, отползти подальше, но я не собиралась отступать на полпути.
— Каждый день, да. Сегодня, например, обещался заехать в полдесятого. Ну, ты как в девять уезжаешь, так что все нормально. И у меня время будет, — отвернулась, чтобы посмотреть на циферблат часов. И перевести дыхание, — целых три часа, чтобы привести себя в порядок.
— Я тебя предупреждал.
— О чем?
— О том, что если тебе нравится вести себя как шалава, то не в этом доме.
— Ах, это. Я помню. Но причем здесь мы с Лешей?
— С Лешей? — прищурив глаза, мрачно уточнил Марат.
— А с кем еще?
— Знаешь, хорошая моя, — он неожиданно крепко схватил мой локоть, стащил меня со стола, буквально в последнюю секунду помогая удержаться на ногах, и больно сжал пальцы, так что наверняка останутся следы, и вкрадчиво проговорил мне на ухо: — Включи тормоза. Которые у тебя, похоже, отказали. Сначала Никита, теперь Трофим...не слишком ли ты разошлась?
Это было странно — ощущать Марата так близко. Он горячо шептал в ухо, и горячий воздух ласкал щеку, шею, и мне это совсем не нравилось. Он был слишком близко, к чему я совсем не привыкла. Одна надежда на Ксюшу. В ее присутствии Марат ничего такого себе не позволит. Это единственная причина, по которой я все еще стояла здесь.
— А вот Никиту вешать на меня не надо, лады? — возмущенно вскинулась я, сверкая глазами. Я не переваривала, если меня обвиняли в том, что я не делала. Я не ангел, причем совсем, но навешивать все грехи не нужно. — Я с ним один раз только разговаривала, на том чертовом празднике. И больше его не встречала. Ты меня второй месяц этим дядькой попрекаешь.
— Ты серьезно не понимаешь, или прикидываешься?
— Знаешь, — я запыхтела, пытаясь высвободить свою тонкую руку из смуглой лапищи. Даже в широкую грудь ладонью уперлась. Ноль эмоций. — Так вот, знаешь, не твое дело, чем я с Трофимом занимаюсь, ясно тебе? Я уже не маленькая девочка, а он — давно не маленький мальчик, так что перестань вмешиваться. Я буду встречаться с ним где хочу, как хочу и делать с ним буду — что хочу! А если ты еще раз напомнишь про Никиту, я сама тебе рожу расцарапаю, потому что ты меня с ним достал. И насчет шалавы, хороший мой. Я не делаю ничего такого, что бы ни делал ты. Ясно?
Как он сдержался, чтобы не заорать и меня не пристукнуть, — не знаю. Но Марат смог неожиданно мягко повернуть меня к себе спиной, полностью обездвижить и сжать одной рукой две мои. В темноте, неподвижная, неспособная ничего сделать, я мысленно молила о любой помощи, проклиная свой язык.
— Я запрещаю тебе с ним общаться. Теперь ты и близко к нему не подойдешь. Не заставляй меня идти на крайние меры.
— Крайние — это какие?
— Ты и сама прекрасно знаешь. Не заставляй меня повторять. Или ты живешь со мной на тех условиях, которые я ставлю, или выматываешься. И уйдешь ты в том же, в чем пришла сюда.
Как мне хотелось его ударить. Кончики пальцев зачесались от нестерпимого желания. Но я не могла, дышала и то через раз, боясь его спровоцировать и вывести из себя. Даже о Ксюше напоминать было опасно — мои ребра под его хваткой опасно трещали. Вот ублюдок. Что меня теперь злило — он не давал мне делать то, что делает сам. Ведь он спит со своей принцесской, обласканный ею со всех сторон, удовольствие получает. Теперь у него все есть — новая квартира, красивая невеста, хорошая работа. И это только одна восьмая огромного айсберга. А стоит мне подпустить к себе кого-то, кто может дать мне...нужное. Или начать общаться с тем, кто не устраивает Марата — а он придирчиво выбирал круг моих знакомых — наступал конец света.
— Почему ты мне указываешь? Ты сам...
— Да, я сам, — я ахнула и поднялась на цыпочки, втягивая из последних сил живот, чтобы как можно меньше соприкасаться с Маратом. Он говорил очень нежно, тихо, прочувствованно так, и каждое слово беспрепятственно достигало сознания. — Я сам могу делать, что хочу. И хватит меня этим попрекать. Ты никто, чтобы так себя вести.
— Я не попрекаю...
— Саша, перестань. Последний раз прошу, и пока по-хорошему. Я не знаю, что на тебя нашло, и мне как-то плевать. Я могу делать все, что посчитаю нужным. Ты — нет. И мне без разницы, что ты хочешь мне возразить. Как я сказал, так и будет.
— Да почему? — не выдержав, громко вскричала я, и мы оба замерли, прислушиваясь к тишине квартиры.
Марат глубоко вздохнул.
— Потому что я так сказал.
— Это не аргумент.
— Аргумент. Для тебя любое мое слово — аргумент. Не думай, что если мы с Ксюшей женимся и переезжаем, то я о тебе забуду. Я буду тебя контролировать, всегда буду контролировать. И если еще раз увижу рядом с тобой этого выбл*дка, во всем будешь виновата ты. Это понятно?
— Руки убери.
— Ты поняла? — настойчиво переспросил Марат, ни на миллиметр не отодвинувшись от меня.
Но я уже чувствовала себя так плохо, так некомфортно рядом с ним, что была готова на что угодно, только бы оказаться подальше. Раздраженно забарахталась в объятиях, не специально стукнула его пяткой по лодыжке и завертела запястьями, сама себе выкручивая руки.
— Да поняла я, черт! Отпусти!
Так же легко как и схватил, Марат меня выпустил, по голове погладил, вызывающе-мило заулыбался и елейным тоном спросил:
— Я надеюсь, мы больше не вернемся к этому разговору?
Одернула пижамную майку и гордо развернулась.
— Не вернемся, — и уже тихо пробормотала себе под нос: — Ублюдок эгоистичный.
Глава 20.
Почему я выбрала Марата? Я часто слышала этот вопрос. От самого Марата, который спрашивал только для того, чтобы потешить свое самолюбие. От Оксаны, позже, много лет спустя. Ее вопрос был наполнен горечью, болью, но она и без меня знала ответ, просто боялась вытащить его из глубины души на поверхность. Иногда люди задают слишком много вопросов, на которые и так знают ответы, и молчат именно тогда, когда надо лишь спросить. Оксана была из таких.
Мне задавал такой же вопрос Трофим, только он спрашивал с досадой. Чисто мужской досадой. Я выбрала не его, но он с самого начала знал, что так будет. Во всяком случае, нас с Маратом пытался в этом уверить. И в будущем об этом спрашивали другие люди, незнакомые, никак к нам непричастные. Многих удовлетворял ответ: "любовь с первого взгляда". Как удобно. Накосячил или сдвинулся с намеченного курса — виновата гипотетическая любовь, и обязательно с первого взгляда, ведь почему-то считается, что она сильнее.
Только двое знали настоящий ответ на этот вопрос. Я и Марат. Нет, трое. Еще Оксана, но она скорее умрет, чем в этом признается. А так двое. Мы двое.
У меня было много лет, чтобы разобраться в самой себе, проанализировать свое поведение и сделать выводы. Я не хотела этого делать, но слишком много бессонных ночей появилось в моей жизни. Не сейчас, позже. Я ненавидела эти бессонные ночи за то, что они заставляют думать о ненавистных вещах. Днем с успехом получается загнать их внутрь, а ночью они выбираются на поверхность.
Марат же...он знал меня, видел почти насквозь. А когда мы стали близки, как только могли быть близки два человека, он стал видеть меня еще лучше. Я его тоже. Он был для меня...всем. Всем миром. Он сам так сделал, сделал себя моим миром, о чем здесь говорить? Он вложил в дикую девочку свою душу, свою философию, которая прижилась и дала всходы. Как однажды цинично заметил Трофим:
— Он создал тебя для себя. Нет, в самом деле. Как удобно. Слепил себе бабу, именно такую, какую хочешь, и получай удовольствие. Я всегда говорил, что Залмаев — голова. Эх, самому, что ли, попробовать?
Он был прав. Каждое его слово попадало в цель. А что я? Я от правды никогда не бежала. Марат стал моим миром, понятным миром, от которого я зависела и в котором жила. Я не могла в нем раствориться, как это делала Оксана. Как можно раствориться в самом себе? Невозможно. Вот и я не могла. Марат все сделал, чтобы полностью заполнить пустоту моей души — он стал учителем, старшим братом, отцом, врачом, мудрецом. Он стал для меня...богом, идолом. Идеалом. Я стремилась стать цельной, не искусственно созданным отростком, а цельной. Под стать ему. И я стала. Тоже позже, когда смогла оторваться от своего мира.
Марат был...зависимостью. Он хотел быть единственной моей слабостью, и он ею стал. Стоило кому-то появиться в моей жизни, тому же Трофиму, и Марат его вытравливал, зло вырывал, занимая освободившееся пространство. Он не делил меня ни с кем. Трофим имел все шансы стать моим мужчиной. Красивый парень, уверенный, целеустремленный, расчетливый, Леха подходил мне, интриговал меня. Именно он первым разбудил мою женственность. Не просто пробудил, а заставил ее расти, развиваться. Но чечена такой расклад не устраивал. Он выгнал из моей души Трофима, в нужный момент, стоит сказать. Я ничего не почувствовала. Но ничто не может оставаться пустым. Поэтому Марату пришлось занять место моего мужчины.
Да, он был моей зависимостью. Но у меня хватило ума и умения сделать себя — его зависимостью. Стать необходимой, важнее, чем воздух. Я перестала быть эдакой доброкачественной опухолью на его теле, побегом. Я стала его рукой, его душой. Его миром. На это меня хватило. Я ни в чем Марату не собиралась уступать.
Но начиналось все вполне невинно. Он собирался жениться, вокруг меня крутился Лешка. Марат набил Трофиму морду, заставив забыть о парне. А Оксана...Была середина лета, Ксюша закончила учебу, получила диплом, и ее мама устроила девичник. Непростой. Подходящий принцессе, а не обычной девушке. У Оксаны все должно быть по высшему разряду. Платье — в Милане, повар — французский, гости — бомондные. Ее родители устроили турне по Европе.
— Съездишь, развеешься, — степенно говорила Ксюшина мама, разглаживая красивый сарафан на плечах дочери. — Платье купишь. В Италии, ты сама знаешь, лучшие платья. Погуляешь. Напоследок, так сказать.
— Я не хочу! — ныла Оксана, топая ногами. — Что я там забыла?
— Не спорь. Считай этой девичником. А в сентябре, как и планировали, сыграете свадьбу.
После относительно быстрых уговоров и уверенных заверений Марата в том, что он обязательно дождется свою ненаглядную, Ксюша вздохнула и милостиво махнула рукой, соглашаясь на путешествие. Сразу же начала суетиться, думать о платье, поваре, салфетках, списке гостей. Начала меня теребить.
— Давай я тебе платье привезу, — пыхтя как паровоз, девушка пыталась закрыть крышку чемодана. — Красивое. Специально для свадьбы.
— Вези, — кивнула я. — Но красивое. Чтобы не хуже твоего.
— Обижаешь. Конечно, красивое.
— Только не розовое.
— Зря. Тебе такие идут. Ох!
Решила над ней сжалиться.
— Давай помогу. Подвинься.
Налегла на крышку чемодана всем весом, и через пару минут мы наконец-то его совместными усилиями закрыли.
— Ну все, — Ксюша выдохнула и изящным жестом смахнула со лба длинную прядку. — Готово. Осталось Марата дождаться.
Я не стала ей сейчас сочувствовать, видела, как тяжело ей уехать, как хочется остаться. Но если я заикнусь на эту тему, то придется около получаса слушать о ее моральных переживаниях. А мне это не нужно. Мне хочется ее отправить подальше и вздохнуть спокойно.
Марат приехал. На новой машине. Ауди — красивая, удобная, и ехать в ней куда приятнее и мягче, чем в старом жигуленке. Чечен со своего коня только что пылинки не сдувал. И собой гордился.
Ксюшины вещи в багажник погрузил, саму девушку успокоил, расцеловал и отвез в аэропорт. А я с облегчением вздохнула и включила музыку на полную громкость. Пока Марата нет, можно и оторваться.
Не сказать, что Ксюша меня беспокоила. Просто носилась с этой свадьбой, талдыча о ней постоянно, и меня этим нервировала. Я могу абстрагироваться, честное слово, иначе давно бы ей въе...врезала по лицу. Невозможно месяцами слушать одно и то же. Я ждала, когда они, наконец, поженятся и уедут.
Марат пообещал мне эту квартиру. Нет, не в смысле отдать. В смысле, он разрешил мне здесь жить. Ввел сотню правил, которые я не должна нарушать, но они меня не волновали. Мой мозг ухватил главную мысль — я буду жить одна. В своем доме. Одна. Самостоятельная.
— А друзей водить можно? — лукаво прищурилась, чуток парня поддразнивая. — Парней там, девушек знакомых?..
— Убью, — лаконично ответил Марат.
Но я даже не сомневалась, что ответ будет именно таким. Только рассмеялась звонко.
— Уедете, и я перестановку сделаю.
— Ты не переусердствуй, хорошо? — мои наполеоновские планы его не радовали, в отличие от меня. — Квартиру хоть оставь.
— Оставлю, не боись. Но я ремонт хочу. Сделай мне ремонт.
— Потом сделаю, — пообещал Марат.
И действительно сделал. Потом. Именно так, как я хотела. Мы хотели.
Оксанин отъезд стал роковым, приблизившим и без того недалекий конец. Или начало. Для кого как. Она уехала, перестав мешаться под ногами, Лешка устранен, а мы...Мы остались вдвоем в одном доме. Как в самом начале, когда я только здесь оказалась. Но теперь все изменилось. Точнее, я изменилась.
Марат своего добился. Он снова стал для меня единственным. Только вот Лешка во мне активировал бомбу замедленного действия. Она тикала, мерно, тихо, убаюкивая окружающих. А роковой час приближался.
У меня давно наступили каникулы, но общаться было откровенно не с кем. Верка со мной больше не разговаривала, да и мне неинтересно пиво пить и семечки грызть. Что касается других...Я знала подруг Ксюши, но это не те люди, с которыми можно по-дружески гулять. Они мне тоже не нравились. Про парней вообще молчу. И кто оставался? Оставался Марат. Он сам этого хотел, я не причем. Поэтому именно он со мной гулял вечерами, ходил в кино, в магазины за продуктами. В то лето он часто бывал дома, я не знаю, с чем это связано, но Марат почти не работал. Лишь на пару часов утром уезжал и сразу же возвращался назад. Ко мне.