Дикие глаза зловеще сверкнули.
-Ты, — прошипел он. — Ты что-то сделала!
Его трясло, но он все же нашел в себе силы для последнего прыжка. Изогнувшись, ринулся в мою сторону, и я инстинктивно отступила назад. Он упал на пол почти у моих ног, силясь дотянуться до меня, но так и не смог — громко выдохнул и обмяк.
Если бы я не отошла, уверена, у него нашелся бы козырь для того, чтобы этот вечер стал для меня последним. Но, к счастью, Тед был отравлен кеном Эрика.
Казалось, целую вечность, я не могла дышать и смотрела на тело мальчика. Голова колдуна была повернута в сторону, темные волосы спутались, а в карих глазах стеклянным блеском застыло удивление. Наверное, он не ожидал, что умрет так близко к собственному величию.
Я заставила себе встряхнуться.
Нельзя медлить — Эрик все еще может умереть. Я достала мобильный телефон и набрала номер на быстром наборе.
— Мне нужна твоя помощь, срочно. В заброшенном ангаре на Пушкинской. Поторопись.
Отключив телефон, я подошла к Эрику. Рана выглядела ужасно, и я сглотнула. Кое-как справившись с тошнотой, присела рядом на корточки.
— Эрик, пожалуйста, не умирай! Прошу, только живи...
Он открыл глаза.
— Ну чего ты трясешься? — улыбнулся слабо. — Нормально все.
Я погладила его по плечу, хотя утешение нужно было мне самой — настолько я испугалась. Пару раз оглянулась, боясь, как бы Тед не подкрался сзади. Но тело колдуна все так же неподвижно лежало в стороне.
— Только не засыпай, — прошептала Эрику. — Говори со мной.
— Вытащи его, — поморщился он. Болезненная бледность его лица беспокоила, а если учесть, сколько крови было вокруг...
— Что?
— Вытащи нож. На нем еще яд — я чувствую...
Глубоко вздохнув, я взялась за рукоятку кинжала. Она была еще теплой, и невольно вспомнился Тед. Меня передернуло от отвращения.
— Не знаю, смогу ли... — Я покачала головой и сглотнула.
Вспомнила, как в школе объясняли, что нельзя вынимать нож до приезда скорой, иначе человек просто истечет кровью. Но Эрик не был обычным человеком и быстро восстанавливался. К тому же, если оставить нож, яд распространится и отравит глубинный кен.
— Сможешь! — Теплая ладонь легла поверх моей руки. — Доведи это до конца, иначе не будет смысла.
Его льдистые глаза не просили — приказывали. Черт, ну, почему даже сейчас я не могу не думать о нем. Неужели влюбилась? Дурочка. Вечно влюбляешься не в тех, Полина!
Резким движением я дернула нож. Кровь тут же хлынула из раны, я инстинктивно зажала ее другой рукой. Отвернулась, стараясь не смотреть, так как тошнота усилилась, и возобновились желудочные спазмы. Отбросив подальше оружие, вытерла руку о джинсы.
— Кровь... течет, — стараясь сохранить самообладание, сказала я. — Сможешь восстановиться?
— Вряд ли. Колдун взял слишком много. До глубинного кена не могу добраться... — Он замолчал, а затем поймал мою руку. Ту, что до этого держала нож. Несильно сжал. — Полина...
Эрик смотрел в глаза, но на этот раз по-другому. Так смотрят, когда хотят о чем-то попросить. О чем-то опасном.
— Поделись.
Я закрыла глаза и подчинилась. Не было даже мысли отказать. Заставила кен струиться к ладони, а затем выплеснула его. Рука Эрика впитывала быстро, как растрескавшаяся от жары земля впитывает воду. Мои пальцы побелели — с такой силой он стиснул ладонь.
Но я не чувствовала боли или дискомфорта. Непонятная эйфория накрыла, вскружила голову. Хотелось делиться с Эриком, отдавать. Отдать все...
Было так же интимно, как и тогда, когда он лечил меня, если можно вообще назвать эту ситуацию интимной. Смертельно раненый мужчина лежит в луже крови, девушка зажимает его рану, а другой рукой крепко держит его ладонь. И не шевелится от экстаза отдавать себя без остатка. Невольно я улыбнулась своим мыслям, и открыла глаза.
Эрик лежал неподвижно, закусив нижнюю губу.
— Больно? — осторожно спросила я.
— Хорошо, — хрипло выдохнул он и вцепился в меня еще сильнее.
Я ощутила слабое движение в том месте, где была его рана. Осторожно убрав руку, обомлела — кровь уже не хлестала, лишь немного сочилась. Мало того, края самой раны завернулись внутрь и зарубцевались.
Эрик восстанавливался невероятно быстро. Так же быстро, как кен покидал меня.
Голова закружилась, а перед глазами поплыли темные пятна.
— Эрик, хватит!
Но он, похоже, не слышал. Глаза не открыл и никак не отреагировал. Я попыталась высвободить руку, но хватка была железной.
— Эрик, ты убьешь меня! — выкрикнула. Безрезультатно.
— Что тут произошло? — Встревоженный голос Мирослава слышался, словно через туман.
— Помоги... мне... — прошептала я, стараясь не отключиться. Мысли понемногу испарялись, а с ними и желание действовать. Было легко, спокойно и хотелось спать.
— Вставай, перенесем его к тебе, — сказал Мир. Голос его казался далеким, похожим на эхо в горах.
— Расцепи, — прошептала я из последних сил.
— Что? — не понял вождь альва.
— Моя рука... Эрик не пускает...
— Да, конечно, — сказал Мирослав и освободил мою ладонь.
Поток кена прекратился, и я вздохнула с облегчением. Эрик же наоборот недовольно заворчал и открыл глаза.
— Теплов? — спросил удивленно.
— Какого черта вы тут творите? — ответил Мир вопросом на вопрос.
— Долго объяснять, — пробормотала я, отползая в сторону. Жутко хотелось спать.
Я оперлась спиной о кусок металлической конструкции и закрыла глаза.
— А это кто?
С трудом разлепив ставшие тяжелыми веки, я посмотрела в ту сторону, куда указывал Мирослав.
— Это Тед. Колдун. Долгая история. Мир, я это... спать хочу, короче...
Эрик оказался рядом в секунду. Удивительные способности к регенерации. Да и весь он удивительный... Смотрит в глаза, тревожится.
— Черт! — прошипел он, поднимая меня на руки.
Я хотела ответить, что все нормально. Что мне просто нужно немного поспать. Я хотела ответить и... отключилась.
Глава 13. Видение номер два
— Очнись! Полина, ты слышишь меня?
Слышу. Слышу и плыву. Вода качает меня, успокаивает. Несет куда-то. В тепло, в счастье. Я улыбаюсь — бездумно, радостно. И никакие проблемы больше не тревожат.
Никакие, кроме голоса.
— Очнись!
Меня тряхнули за плечи — не грубо, но настойчиво.
— Открой глаза.
— Спать хочу, — простонала я и снова окунулась в теплую пучину беспамятства. Но она вспенилась, приподнялась, ставя меня почти вертикально.
— Нельзя спать. — И снова этот голос.
Я открыла глаза. Эрик держал меня на руках, крепко прижимая к себе, встревоженно вглядываясь в лицо. Такой внезапно близкий. Пахнет морем и карамелью. Волосы зачесаны назад и собраны в хвост. И кожа — слегка обветренная, словно он недавно вернулся из плавания. Откуда такие мысли? Словно я знала... На лице небольшая щетина, и ямочка на подбородке — так и хочется потрогать.
— На вот, выпей. — Он поднес к моим губам чашку с карое и почти насильно заставил сделать глоток.
— Фу, гадость, — прошептала я и откашлялась.
— А нужно допить, — приказал он и добавил уже мягче: — Ну же, малыш, сделай это для меня.
От его хриплого, глубокого голоса даже голова закружилась, и я послушно допила. Эрик поставил чашку на журнальный столик и снова меня обнял. Двумя руками. И я почувствовала себя почему-то невероятно, безумно счастливой. Откинулась ему на грудь и молчала, слушая, как бьется его сердце. Так мы и сидели несколько минут — в тишине, на диване в кабинете скади. Торшер излучал тусклый свет, но он до нас почти не доставал — рассеивался в двух шагах до дивана. Оставляя нас в интимном, уютном полумраке.
— Не засыпай, — попросил Эрик очень тихо. — Боюсь, когда ты засыпаешь.
— Ты же можешь вылечить меня, — слабо улыбнулась я. — Если будет совсем плохо.
— Не могу, — вздохнул он. — И еще несколько дней не смогу. Да и потом нужно будет восстанавливаться долго, я же не сольвейг.
Я приподнялась, заглянула ему в глаза. Они не лучились иронией, как обычно — взгляд был серьезным и виноватым.
— Прости. Я мог не остановиться. Потерял голову.
— Ты был при смерти. Не нужно оправдываться.
— Нет, Полина. — Он уткнулся носом мне в волосы, и я зажмурилась, боясь спугнуть его. Казалось, сейчас я любым неосторожным движением могу его спугнуть. Он ссадит меня на диван и перестанет обнимать. Вопреки моим опасениям, Эрик прижал меня к себе еще сильнее и добавил: — Мне сорвало крышу не из-за истощения. А из-за тебя.
— Из-за моего кена, — глухо прошептала я. Вспомнился Альрик. Я на остановке — полуживая, сжимающая амулет с замысловатой вязью. Такси. Забор атли, и Влад, вносящий меня в дом. Тогда я чуть не умерла, потому что Первозданный не смог вовремя остановиться.
— Да, — ответил Эрик и снова замолчал.
Я слушала, как тикали часы в углу. Смотрела на пятно света на полу. Дышала и старалась не уснуть.
Я могла погибнуть, потому что самому лучшему мужчине в мире сорвало от меня крышу. Не ирония ли? Кен сольвейга кружит голову, сказал мне однажды Влад. Странно, но я никогда не задумывалась, не придавала значения...
— Какой он? — спросила и подняла голову, желая взглянуть Эрику в глаза. — Мой кен?
Эрик улыбнулся, погладил меня по щеке. Я потянулась — невольно — к его ладони, понимая на ходу, что веду себя жутко неприлично. Ну и что с того? Я чуть не умерла, мне можно.
— Волшебный.
— Волшебный? И это все?
Хотелось подробностей, особенно, когда его глаза блестят, а губы растянуты в улыбке. Мягкие, наверное. Возможно, властные. Требовательные. Жаль, что я этого не знаю.
Я потянулась рукой и все же потрогала его ямочку. Он перехватил мою ладонь, несильно сжал. И тут же выпустил, словно боялся, что может повторить то, из-за чего я чуть не погибла.
— Однажды мне довелось побывать в долине Нила в гостях у одного племени, в котором я искал свою пророчицу. Там я впервые увидел и попробовал небесное безумие. Голубой лотос. Он распускается с рассветом, и нет ничего красивее, чем наблюдать, как вода покрывается этими солнечными цветами. Его запах ни с чем не сравнится. Это сильное психотропное средство — если его правильно употреблять, он дарит эйфорию и погружает в транс. Поговаривают, жрецы африканских племен становятся сильнее благодаря ему. И что, покурив его, хищный может постичь тайные знания.
— И ты постиг? — спросила я. Надо же, какой у меня, оказывается, кен. Цветочный. Волшебный. Неудивительно, что Альрик тогда настолько проникся.
Эрик тихо рассмеялся и погладил меня по волосам.
— Не постиг. Наверное, не достоин. Вот на мне и отразились совсем другие свойства этого цветка.
— Другие свойства?
Он потерся носом о мой нос, приблизил губы к моему уху и прошептал:
— Голубой лотос — сильнейший афродизиак.
Не знаю, как на счет лотоса, но его голос точно такими свойствами обладал. Я зажмурилась и застыла, мечтая, чтобы он прекратил, наконец, говорить и поцеловал меня. Перестал мучить. Заставил снова ощутить себя желанной.
А потом я поняла. Открыла глаза, нахмурилась. Получается, он сейчас что мне сказал? Что там, в долине Нила он под воздействием цветка...
Хотя чему тут удивляться? Эрик не раз намекал, что женщины у него были, парень он не стеснительный. Но почему-то именно в тот момент я ненавидела всех его женщин — и бывших, и настоящих. И, возможно, будущих.
Что поделать, мужчины мира хищных не моногамны. Особенно такие, как Эрик. А он так вообще не хотел отношений. Никаких. Все, что он мог дать — удовольствие. Минутное, яркое, незабываемое.
Оно мне надо? Только болеть потом будет. А я не хочу, чтобы болело. Наелась этой боли — до конца жизни вспоминать хватит.
Опустила глаза. И наконец, увидела свою одежду. Засохшая кровь на рукавах, под ногтями, на повязке. Грязь. Даже волосы спутались и испачкались кровью Эрика. И вспомнился мальчик — маленький, запутавшийся, наполненный злобой зверек.
Правильно ли мы поступили? Действительно ли не было выбора? Возможно...
— Где он? — спросила хрипло. — Тед? Ты...
— Я похоронил его. А сам он находится сейчас там, где и создатель яда. Ты говорила, они знакомы.
Я подняла на него глаза.
— С Таном? Но... зачем?
Эрик вздохнул.
— Понимаешь, мир искупления — страшное место. Страшное в первую очередь для того, кто его создал. Там больше никого нет, и никто не скажет тебе, что пора уходить, не отыщет для тебя дверь. Никто не оправдает. Там масса выходов для перерождения, но ты никогда не найдешь их сам. Не увидишь. Но если рядом будет кто-то — неважно кто — кто тебе это выход покажет, ты обретешь свободу. Они выберутся. Оба. Если осознают — каждый свою вину.
— Так ли он был виноват? Ты ведь сам говорил, что понимаешь Теда...
— Понимаю, — кивнул он. — Но это не значит, что готов пожертвовать ради этого понимания своим племенем. — Он заправил волосы мне за ухо, нежно погладил по щеке. — Тобой.
Я снова смутилась. Захотелось встать, отойти от него подальше. Опасность, которую представлял, была в разы сильнее той опасности, что сулил мне мир. Здесь и сейчас, где я слышу, как бьется его сердце, где кожу обжигает его дыхание. Где нет ничего — только мы. Запросто можно потеряться и больше никогда уже не вынырнуть. Утонуть в его глазах.
Поэтому я в них не смотрела. Только на свои грязные руки, нервно теребящие полу свитера.
— Тан поможет ему? А сам? Разве Тед в состоянии понять, осознать? Разве подросток проникнется его болью?
— Этот подросток, как ты его называешь, увидел и познал больше тьмы, чем ты когда-либо познаешь в жизни, Полина, — серьезно сказал Эрик. — Пропитался этой тьмой. Все колдуны пропитываются. Тьма — их жизнь, как бы пафосно это не звучало. Из нее они черпают силу, питающую их дар. Уверен, им будет о чем поговорить. К тому же, такая компания всяко лучше одиночества. Одиночество сводит с ума, мутит разум.
Я не могла не признать, что он прав. Когда увидела Тана, сама испугалась того, во что он превратился под воздействием собственной вины и сожалений. Возможно, Тед — именно то, что ему нужно сейчас. Кто-то, кто будет рядом. Кто просто будет.
— Как ты это сделал? Как провел туда Теда?
— Во мне был яд. В нем был яд. Его сделал создатель мира искупления. Это просто, если ты жрец. Если учился у первого жреца хищных.
Я подняла на него удивленные глаза.
— У Арендрейта?
— У него, — кивнул Эрик. — Я много где бывал.
— Я думала, это выдумки. Легенды. Херсир, Лив, Гарди... Хаук.
— Первые — не выдумки, малыш. Они наши прародители, иначе откуда бы мы взялись? — Он помолчал немного. — Ты прониклась колдуном. — Не спрашивал — утверждал. — Не мальчиком. Тем, что создал яд.
Я пожала плечами.
— Нас кое-что связывало.
— Я помню, он приходил, когда мы были еще детьми. Непризнанный наследник. Требовал у Станислава принять его в племя. Потом у Влада. Похитил Ларису. Он?
Я кивнула.
— И что же связывало его с маленькой пророчицей? Ведь за помощью ты пошла именно к нему. Уже после его смерти.
