— Да, видел, отец, — ответил Пейтир, но его глаза сузились, и он говорил как человек, тщательно подбиравший слова — возможно, даже свои мысли. — Я заметил это, и также заметил, что не видел никаких шулеритов.
— Нет, вы и не могли. — Если Жэстроу и был ошеломлен наблюдением Пейтира, он не подал виду. Вместо этого он склонил голову набок и мягко улыбнулся младшему священнику. — Однако, отец Пейтир, вы, вероятно, видели гораздо больше шулеритов, чем я. Не хочу проявить неуважение, но неужели вы действительно думаете, что большинству из них понравилась бы атмосфера Сент-Жерно... или близкая по духу?
— Вероятно, нет, — признал Пейтир и печально покачал головой. — Думаю, что моему отцу и дяде Хоуэрду понравилась бы, но, боюсь, вы правы насчет большей части ордена. Что, полагаю, скорее подводит меня к вопросу о том, почему архиепископ Мейкел решил, что это подходящее место для меня.
— Не возьму на себя смелость говорить от имени архиепископа, — ответил Жэстроу, — но это может быть потому, что вы не очень похожи на большинство шулеритов. Опять же, не хочу проявить неуважение к вашему ордену, отец, но мне кажется, что во многом из того, что он делает, присутствует довольно авторитарное мышление. Я склонен думать, что это, вероятно, неизбежно, конечно, учитывая характер обязанностей инквизиции. Но надеюсь, вы простите меня за указание на то, что вы — и, судя по тому, что я слышал, ваш отец — верите, что основой истинной дисциплины должна быть любовь, и что она должна быть смягчена состраданием и мягкостью. И судя по тому, что я видел в вас во время вашего визита к нам, это почти наверняка то, что в первую очередь привлекло вас к священству. Если уж на то пошло, — он посмотрел прямо в глаза Пейтиру, — это также причина, по которой вы были так злы, когда впервые пришли к нам, не так ли?
Вопрос прозвучал так мягко, что застал Пейтира почти врасплох, и он обнаружил, что кивает еще до того, как по-настоящему переварил его.
— Да, это так, — признал он. — Архиепископ Мейкел осознал это еще до того, как я был готов признаться в этом даже самому себе. И вы, и отец Жон — все братья — помогли мне понять, насколько это было глупо с моей стороны.
— Ну, теперь я полагаю, что это отчасти зависит от причин вашего гнева, — сказал Биркит.
Библиотекарь вошел в комнату из-за спины Пейтира, и интендант повернулся на своей скамье, когда Биркит медленно и со скрипом прошел по полу, тяжело опираясь на трость. Пейтир начал вставать, чтобы предложить свое место, но библиотекарь положил ему на плечо узловатую руку и покачал головой.
— О, оставайся на месте, юноша! Если я решу, что мне нужно где-нибудь посидеть, я уберу с дороги одного из этих праздных бездельников. На самом деле...
Он ткнул Фойера концом трости, и гораздо более крупный и гораздо более молодой раздающий милостыню поднялся со смешком.
— Я должен проверить кухню, — сказал он, задирая нос. — Что, конечно, является единственной причиной, по которой я так покорно уступлю свое место.
— О, мы все знаем, какой ты "кроткий"! — сказал Биркит. — А теперь беги. Мне нужно поговорить с молодым Пейтиром.
— В Писании уделяется большое внимание тирании власти, — заметил Фойер, ни к кому конкретно не обращаясь. — Интересно, почему оно уделяет гораздо меньше внимания тирании старости?
— Потому что это не тирания. Это просто избыток здравого смысла.
Фойер рассмеялся, ласково тронул Биркита за плечо и откланялся, когда библиотекарь усадил свои все более хрупкие кости на освободившееся место.
— Как я собирался сказать, — продолжил он, снова поворачиваясь к Пейтиру, — глупо злиться или нет, зависит от причин гнева. И на кого это направлено, конечно. Злиться на Бога довольно глупо, если уж на то пошло, и я полагаю, что именно поэтому все мы тратим на это так много времени, осознаем мы это или нет. Но злиться на тех, кто извращает Божью волю или использует прикрытие и оправдание Божьей воли, чтобы навязывать свою собственную волю другим? — Он покачал головой, древние глаза заблестели, когда они посмотрели в глаза Пейтира. — В этом нет ничего глупого, сын мой. Ненависть — это яд, но гнев — хороший, честно приобретенный гнев, тот, который проистекает из возмущения, из необходимости защитить слабых, поднять упавших или остановить жестоких, — это не яд. Это и есть сила. Слишком много этого может привести к ненависти, а оттуда — один скользкий шаг к самоосуждению, но никогда не стоит недооценивать вдохновляющую силу правильного вида гнева.
Остальные теперь слушали, многие из них кивали в молчаливом согласии, и Пейтир почувствовал, что кивает в ответ.
— Вы находитесь в уникальном положении, отец, — сказал Биркит через мгновение. — Конечно, все мы находимся в уникальном положении. Это следствие того, что мы уникальные человеческие существа. Но последствия вашего положения — или, скорее, действий кого-то в вашем положении — будут более значительными и затронут гораздо больше людей более глубоко, чем когда-либо имели возможность сделать большинство священников. Вы знаете об этом. На самом деле, я совершенно уверен, что ваше осознание этого было одной из причин, которые привели к дисбалансу ваше собственное духовное равновесие. Вы тратили слишком много своего времени и сил, пытаясь выполнить свои обязанности, пытаясь продвинуться вперед и понять, в чем заключались эти обязанности вместо того, чтобы просто позволить Богу показать вам. Он так делает, вы же знаете. Иногда напрямую, прикладывая палец к вашему сердцу, а иногда посылая других своих детей, чтобы вытащить вас из канавы, в которую вы попали. Или указать вам направление, которое не пришло бы вам в голову самостоятельно.
— Знаю. — Пейтир улыбнулся старику, затем повернул голову, позволив своей улыбке охватить всех братьев, сидящих вокруг них. — Я знаю. Но как вы думаете, Он послал меня к вам просто для того, чтобы меня вытащили из канавы или чтобы мне указали в другом направлении? У вас случайно нет в библиотеке каких-нибудь духовных дорожных карт, не так ли, отец Жон?
— Глубокий вопрос, нечто в таком роде я мог бы ожидать от шулерита! — Биркит улыбнулся в ответ и легонько шлепнул младшего священника по голове. — И, как и на любой глубокий вопрос, я уверен, что у него есть глубокий ответ... где-то. Но, я полагаю, только время покажет. — Его улыбка стала мягче, и рука, которая так легко шлепнула Пейтира по голове, вместо этого переместилась, чтобы обхватить его лицо сбоку. — Только время покажет.
МАЙ, Год Божий 895
.I.
Храм, город Зион, земли Храма
— Что ж, ты был прав, Робейр, — язвительно сказал Жэспар Клинтан. — Я знаю, что чувствую себя намного лучше теперь, когда мы получили полный отчет. Не так ли?
Сарказм великого инквизитора был еще более едким, чем обычно... не то, чтобы это стало неожиданностью. На самом деле, если Робейр Дючейрн и был чем-то удивлен, так это тем, что Клинтан не закатил полноценную истерику.
Конечно, для этого еще есть время, — напомнил он себе. — Мы только начинаем. Лэнгхорн знает, куда он собирается пойти, прежде чем мы закончим сегодня днем!
— Нет, Жэспар, — сказал он так спокойно, как только мог. — Это не заставляет меня чувствовать себя намного лучше. Тем не менее, это подтверждает некоторые вещи... включая тот факт, что план Аллейна направить чарисийцев в неверном направлении, похоже, сработал. Я не могу поверить, что кто-то вроде Кэйлеба послал бы меньше тридцати своих кораблей на перехват ста тридцати наших собственных, если бы его не застали совершенно врасплох.
— Почему нет? — с горечью спросил Клинтан. — Их "меньше тридцати", похоже, чертовски основательно надрали задницу нашим ста тридцати. — Он пристально посмотрел на Мейгвейра. — Им не нужно было посылать больше кораблей, чем они сделали. Боже! Это жалко!
— Жэспар, — сказал Дючейрн, — ты не можешь винить людей в том, что они проигрывают битву, когда они внезапно сталкиваются с оружием, которое заставляет их собственные корабли взрываться под ними. Особенно когда они понятия не имели, что это произойдет! Не знаю, как ты, но, если бы я ожидал, что кто-то будет стрелять в меня, а вместо этого они стреляли какими-то боеприпасами, которые взрывались в ту минуту, когда попали в мой корабль, я бы счел это довольно неприятным. На самом деле, я бы нашел это совершенно ужасающим!
— Эти гребаные трусы должны быть храмовыми стражниками! — Клинтан зарычал, его лицо опасно потемнело. Он казался еще более злым, чем обычно заставлял его чувствовать провал одного из его планов. — Они воины самого Бога, черт возьми, а не малые дети, впервые увидевшие фейерверк!
Дючейрн начал было отвечать быстрым, сердитым ответом, но вовремя спохватился. Столкнув Клинтана с края пропасти, вы ничего не добьетесь, кроме того, что кого-нибудь убьете. Еще...
— Возможно, ты прав насчет этого, — сказал казначей вместо того, что он хотел сказать. — В то же время, как ты думаешь, действительно ли это имело бы большое значение, если бы Харпар попытался сражаться до последнего корабля? — Клинтан недоверчиво посмотрел на него, и Дючейрн поднял обе руки. — Хорошо, согласен, если бы они это сделали, чарисийцы не получили бы все корабли, которые сдались. Однако должен сказать, что, читая отчет Сироуза, я не понимаю, как Харпар мог удержать свои корабли от сдачи, как бы он ни старался. Я не потворствую их трусости, Жэспар. Я просто говорю, что человеческая природа есть человеческая природа, Харпар не смог бы это остановить. Не тогда, когда новое оружие чарисийцев стало полной неожиданностью.
— Меня чертовски тошнит от того, что каждое гребаное новое оружие чарисийцев появляется "как полная неожиданность", — проскрежетал Клинтан.
— Если это тебя утешит, думаю, что это, должно быть, тоже было довольно близко к сюрпризу и для чарисийцев, — ответил Дючейрн.
— О чем, черт возьми, ты сейчас говоришь? — потребовал Клинтан.
— Думаю, совершенно очевидно, что у них оно было не очень давно, — сказал Дючейрн. — Если бы они это сделали, мы бы уже видели это в действии. Если уж на то пошло, они не стали бы предпринимать что-то столь отчаянное, как прямое столкновение посреди ночи. Если бы у них была возможность отойти и выстрелить этими разрывными выстрелами или чем бы они ни были, почему они должны были раскрыться? Они плыли прямо в середину наших кораблей — так близко, что сражались почти в старомодных абордажных условиях, Жэспар. Это прямо здесь, в отчете Сироуза.
— Ну и что? — Клинтан пренебрежительно махнул рукой.
— В словах Робейра есть смысл, — сказал Аллейн Мейгвейр. Великий инквизитор повернулся к нему, но Мейгвейр стоял на своем. — Я тоже читал отчеты, Жэспар. Все, что делали чарисийцы, начиная с рифа Армагеддон и далее, было выстроено вокруг артиллерии, а не абордажных действий. О, в некоторых случаях были абордажи, но это были исключения. Либо это, либо они "наводили порядок", забирая призы, которые уже были разбиты оружием до их капитуляции. И главные причины, по которым это произошло, заключаются в том, что чарисийцы более опытны, чем почти все остальные, с кем они сражались, и что у них меньше людей, чем у нас. Неважно, насколько хороши они в абордажных схватках, последнее, что они хотят сделать, — вступить с нами в бой, который позволяет нам обмениваться с ними потерями один на один, и они выстроили всю свою тактику, избегая такого рода сражений. Но это именно то, что они делали против флота Харпара.
— Конечно, так оно и было... пока они не развернулись и не вышибли из него все дерьмо! — нетерпеливо сказал Клинтан.
— Аллейн пытается тебе сказать о другом, Жэспар. — Каким-то образом Дючейрну удалось скрыть разочарование в своем тоне. — Он говорит тебе, что уступающий численностью чарисийский флот сражался в удобной для нас битве... пока ему не удалось подвести основную часть флота Харпара в зону действия своей артиллерии. До тех пор они не переходили на это новое оружие, и до этого они должны были понести серьезные потери. Это говорит о том, что, чем бы они ни пользовались, его у них было не так уж много. Они решили, что каждый выстрел должен быть на счету, и единственный способ сделать это — подойти к нам — подпуская нас на дальность огня, и надеяться, что они смогут прикончить нас одним или двумя хорошими, тяжелыми ударами, как только мы окажемся в пределах досягаемости.
Клинтан сердито посмотрел на него, но, судя по выражению лица великого инквизитора, была, по крайней мере, вероятность того, что его мозг начал работать. Возможно, это даже начинает работать достаточно хорошо, чтобы преодолеть его гнев, хотя Дючейрн не стал бы ставить на такую возможность.
— Я думаю, что Робейр прав, Жэспар, — сказал теперь Мейгвейр. — Мы никак не можем узнать, сколько у них на самом деле было каких-либо специальных боеприпасов, которые они использовали, но есть признаки того, что их было не так много, как хотелось бы им. Из отчета Сироуза очевидно, что он не знает, какой процент от их общего флота имел это, но он говорит, что лично видел не менее четырех их галеонов, которые все еще стреляли обычными ядрами даже после того, как наши корабли начали взрываться. На самом деле, я был впечатлен тем фактом, что он смог достаточно хорошо сохранить самообладание, чтобы заметить это.
— И это одна из причин, по которой я думаю, что ложное указание Аллейна с приказами об отплытии действительно сработало, — сказал Дючейрн, продолжая, пока все было хорошо. — Если бы у них была только горстка кораблей, которые по какой-либо причине могли использовать это оружие, то они, безусловно, сосредоточили бы как можно больше своих обычных галеонов для поддержки этой горстки. Они этого не сделали. Мне кажется, это указывает на то, что их шпионы действительно получили первоначальный приказ Харпара плыть на запад. Должно быть, в ответ на это они послали большую часть своего флота на восток. Это единственное объяснение того, почему они не напали на Харпара со всем, что у них было.
— А как насчет их блокады? — Клинтан бросил вызов чуть более спокойным тоном. — По словам Джараса и Холмана, у них должно было быть не менее сорока галеонов в заливе Джарас. Может быть, именно там были ваши пропавшие корабли.
— Могли быть, но не думаю, что это было, — сказал Мейгвейр. — Я тоже просматривал их отчеты, и они вообще никогда не видели большинство этих "военных галеонов". То, что они видели, были мачты и паруса на горизонте, и не забывайте, как Хааралд использовал торговые галеоны, чтобы убедить Блэк-Уотера, что галеоны Кэйлеба были с его флотом в море Чариса, когда они на самом деле устраивали засаду Мэйликею у рифа Армагеддон. Думаю, что это, возможно, было больше похоже на то же самое, и действительно не понимаю, как кто-то может винить их в том, что они были одурачены в сложившихся обстоятельствах.
— Может быть, — неохотно сказал Клинтан.
— Совпадает с тем, что мы знаем по срокам, — сказал Дючейрн, кивая на Мейгвейра. — Их шпионская сеть, очевидно, так хороша, как мы думали. Мы одурачили их первоначальными приказами Аллейна, и это отвлекло их основной флот с позиции. Но затем их шпионы поняли, что мы ввели их в заблуждение, и вовремя сообщили о реальных приказах Харпара о перемещении, чтобы они поняли, что происходит. Только у них все еще не было времени получить приказы отозвать корабли, которые они уже отправили, поэтому они собрали "флот" торговых галеонов, чтобы убедить Джараса и Холмана, что те не смогут пробиться в море, пока они наскребали все, что у них было, включая горстку кораблей, которых смогли оснастить своим новым оружием, и бросили их прямо в зубы Харпара. Если бы их оружие не сработало, мы бы схватили их, Жэспар. Это так просто, и вот как близко мы подошли к выполнению именно того, что ты изначально предлагал сделать.
